Пока мы шли на встречу, Шарлотта описывала мне каждого из людей, с которыми мне предстояло познакомиться.

Одной из них была актриса, которой удалось выйти замуж за драматурга, оба они работали в театре, который открылся совсем недавно и пока только готовился к первому спектаклю. Кроме них там находилось около трех богатых девушек, описания которых были так похожи, что я даже не стал пытаться запомнить, чем они друг от друга отличаются. Два молодых человека моего возраста или чуть старше, один из университета, другой молодой певец, оба прекрасно держатся в обществе и их определенно ждет большое будущее. Главными людьми в компании являются, конечно же, двое, один из них сын мэра, другая его сестра, которая участвует в движениях против чрезмерной трудовой нагрузки на рабочих с фабрик, находящихся недалеко от города и снабжающих его товарами.

Особенно меня заинтересовала девушка, беспокоящаяся о рабочих, и чета из театра. Они почему-то показались мне более интересными.

Встреча должна была состояться в десять вечера, в квартире у парня, учащегося в университете. Шарлотта, видимо, сильно нервничала, ведя меня к своим знакомым, я же наоборот, испытывал воодушевление. Я позорился много раз и часто не замечал этого, еще один раз сделать какую-нибудь глупость ничего для меня не значило… по крайней мере, мне хотелось верить в то, что я смогу узнать людей, подружиться с ними и, может, понравится им, а если нет, то ничего страшного все равно не произойдет.

Квартира, куда мы шли, находилась в трехэтажном кирпичном здании. Мы зашли в подъезд и поднялись по каменной лестнице на второй этаж, а оттуда через плохо освещенный коридор с потрескавшимися досками пола и ободранными стенами уже вошли в квартиру студента. Нас встретила сразу вся компания.

Несмотря на то, что дом, куда мы пришли, был старый и достаточно мрачный, небольшая квартирка студента оказалась светлой и уютной. Стены были обклеены светлой бумагой – обоями, пол устелен паркетом. Нигде не лежало ковров, зато в главной комнате вся мебель была обита и застелена пышными мягкими тканями. Обстановка была не богатой, но с претензией на стиль. На обшарпанном комоде стояли небольшие картины в позолоченных рамках, старые затертые шторы на большом окне когда-то могли висеть в доме какой-нибудь знатной семьи, к тому же производила немалое впечатление огромная картина, изображающего породистого охотничьего норуша в лесу. Она висела прямо над диваном, занимая почти всю стену.

Люди, сидящие в креслах и на диване, пили чай. На круглом столе посреди комнаты стоял поднос, а на нем – старый фарфоровый сервиз и вазочка с печеньем.

– Это Леопольд, я рассказывала вам о нем сегодня утром, – объяснила Шарлотта, беря меня за руку и уводя в комнату, к паре стульев в углу. Только когда она коснулась моей руки я опомнился и перестал смотреть по сторонам.

– Здравствуйте, – я осмотрел присутствующих и поздоровался со всеми сразу. Они уставили на меня любопытные взгляды своих блестящих в свете люстры глаз.

– Присаживайтесь, – хозяин квартиры, тощий угловатый юноша в очках и с растрепанными волосами, указал мне на один из стульев, приглашая сесть. – Мы как раз обсуждали положение рабочих людей на вашей родине.

– Должно быть, это был интересный разговор, – я ответил первое, что пришло в голову. Но никто моего ехидства не заметил. Студент продолжил, как ни в чем не бывало.

– Мы слышали, граф, что вы путешествуете, живете скромно, если не сказать бедно, и не гнушаетесь работы?

– Если это так, то вы отличный пример для знати, – заметила девушка, сидящая на диване. На ней был строгий коричневый сарафан типичного агирадского вида и кремового цвета рубашка с узкими рукавами и кружевными манжетами. Коричневые волосы девушки были заплетены в аккуратную косу, выражением лица незнакомка напоминала учительницу, и только дорогие золотые серьги и жемчужные бусы указывали на то, что она совсем не из простого люда. Видимо, это дочь мэра.

– Я бы не сказал, что я хороший пример, – возразил я, внимательно оглядев собеседницу. – Я уехал из поместья путешествовать, хотя мог бы остаться и заняться хозяйством. Другое дело, что я не приспособлен для такой ответственной работы, как управление землей.

– А раньше вы занимались чем-то подобным? – спросил смуглый мужчина. Пышные черные волосы, уложенные назад, короткая борода, орлиный нос и черные глаза выдавали в нем тангейца, а яркие детали пышного костюма – творческую личность. Видимо, это был драматург, о котором рассказывала Шарлотта. – Видите ли, госпожа Наталь давно хотела найти кого-нибудь, кто близок к этому делу, и хорошенько промыть ему голову… И, да, извиняюсь за грубость, меня зовут Фиар Корко, а это моя жена, Лариса, – он указал на красивую рыжую женщину возле себя.

– Очень приятно, – я вежливо кивнул паре, а потом продолжил: – Нет, я никогда не управлял поместьем, этим занимался мой отец. Он следил за доходами и состоянием наших владений, много времени посвящал изучению истории нашего рода.

– Вам не кажется, что это неправильно, когда одни люди работают на других, а те отдыхают? – спросила у меня Наталь, дочь мэра.

– По-моему, это правильно, если каждый при своем деле, – ответил я, пожав плечами. – Каждый занимает свое место, а кому это не нравится, всегда может изменить свою жизнь.

– Но ведь дворянину легче это сделать, чем, скажем, придавленному обществом рабочему, не так ли?

– Человек сам хозяин своей судьбы, у меня множество знакомых, которые могут послужить этому примером, – снова возразил я. Какие странные темы они тут обсуждают! Только вот мне непонятно, умно об этом говорить или бессмысленно?

– Например? – девушка аж подобралась от любопытства. Я осмотрелся и понял, что все в комнате смотрят на меня с такой внимательностью, будто я собираюсь показывать им фокусы или делать еще что-то интересное. Мне стало неуютно, но я пересилил себя и продолжил.

– Мой брат, например. Он мог стать главой нашего рода, главным графом севера, но он выбрал ремесло взамен роскошной неторопливой жизни в поместье.

– Какое же это ремесло? – этот вопрос задала Шарлотта, которая вся светилась от удовольствия. Видимо, ей нравилось, что на меня обращают столько внимания.

– Он стал инквизитором.

В комнате повисло молчание.

– Странный выбор… – заметил драматург, сделав поэтический жест рукой. – Очень странный выбор для графа.

– Но все же он стал частью Ордена и сейчас с гордостью выполняет свои обязанности. Только сегодня он отправился в селение недалеко отсюда, чтобы изгнать из кого-то то ли злого духа, то ли вовсе демона, – ответил я.

– Это случайно не того, о котором позавчера написали в газете? – насторожилась Лариса, жена драматурга.

Все присутствующие взволнованно заговорили каждый свое, из общего гомона я так ничего и не понял. Только когда все успокоились, Фиар стал объяснять мне, что было написано в газете и сколько это подняло шума.

– Я так понял, что вы здесь недавно, граф, и пока не знаете, что здесь произошло. Так позвольте мне объяснить, – сказал он. – Две самые богатые и знатные семьи решили, наконец, объединиться, и поженить своих отпрысков, Аврору и Иона, но неделю назад Ион стал вести себя очень странно. Он поссорился со всем своими друзьями, устроил скандал в опере и на приеме у мэра, и, наконец, объявил о расторжении помолвки. Родители Иона говорили, что он сам не свой в последнее время, как будто это и не он вовсе. Чтобы избежать разборок и еще одного скандала, они увезли юношу куда-то в деревню, где у них есть дача. Ходят слухи, что они пригласили туда недавно приехавшего инквизитора, который наделал шуму в Ордене в Тангейе и в Рашемии, поймав знаменитую ведьму и оправдав ее. Если уж этот гений своего дела не излечит рассудок Иона и нельзя будет свалить все на злого духа, то семье придется уехать из города, а, возможно, из страны…

– Да, это мой брат, – я улыбнулся. – Интересная история. Думаю, если с Ионом в самом деле что-то не так, он излечит его. Арланд, несмотря на свой ужасный характер, знает свое дело.