Стараясь не мешать Арланду проводить ежевечерние ритуалы, я тихо подошла к кровати и забралась под одеяло, стала наблюдать за инквизитором.
Он опустился на колени перед алтарем, сложил ладони около лица и, сгорбившись, закрыл глаза. Со стороны можно было подумать, что он молится кому-то… но кому может молиться Арланд? У демона не может быть богов, поэтому я решила, что таким образом он то ли сам очищается, то ли, наоборот, очищает потоки энергий от скверны. Спросить я до сих пор так и не решилась.
Закончив, Арланд поднялся с колен и, погасив единственную горевшую в комнате свечку, в темноте направился к кровати.
– Бэйр… сегодня я слишком устал, – ответил он убитым голосом, когда я обняла его.
– В последнее время мы редко видимся. Можно предположить, что я могла зайти просто для того, чтобы немного побыть с тобой, – я отстранилась и дала инквизитору устроиться под одеялом так, как ему будет удобно, затем легла рядом.
– Знаешь, сегодня я изгонял привидение, – рассказал Арланд, ложась на спину и подкладывая руку под голову. Я устроилась у него на плече, положив руку на грудь. – Помнишь Дороти? Этот случай был очень похож на ее… Только я изгонял из башмачника швею.
– Швея-призрак? Что-то новенькое, – ответила я.
– Это точно, – согласился Арланд. – Причем странно уже то, что обратились ко мне не родственники башмачника, а родные старухи. Они сказали, что к ним приперся старый незнакомый дед и стал утверждать, будто он – их бабушка, работающая на местной фабрике. Этот случай с подселением еще удивителен тем, что старушка умерла меньше недели назад естественной смертью. Дороти, чтобы вселиться в тело человека, должна была многие годы копить силы и проводить ритуалы. У старушки ни Леопольда, ни стольких лет не было, и, тем не менее, она завладела телом старичка, которого при жизни никогда не видела.
– Что вообще за ерунда с этими подселениями? – недовольно спросила я. Это была уже не первая ночь, когда он рассказывал мне об этих странных событиях. – Призраки в этом городе как будто взбесились, ты почти каждую неделю кого-нибудь изгоняешь!
– Эта ситуация всех в городе уже настораживает, – серьезно сказал Арланд. Его голос был полон таинственности, от которой у незнающих ситуации затряслись бы поджилки. – Сейчас я большую часть дня сижу в Ордене, разбираю свидетельства о смерти за последние месяцы и случаи подселений. Иногда при изгнании можно определить, кем раньше был призрак, иногда нет, и сейчас, изгоняя, я всегда пытаюсь наладить контакт с духом. Я пытаюсь понять систему, по которой это происходит, какие именно души подселяются и к кому… пока я не могу определить ни одной закономерности, все происходит совершенно спонтанно! У живых и у мертвых нет ни одного сходства, все они разные люди, видевшиеся или не видевшиеся при жизни. Как будто какая-то неведома сила заставляет их вселяться в тела, толкает их в чужую плоть…
– Надеюсь, своим пациента ты не говоришь об этом таким тоном? Так можно посеять панику в городе! – заметила я. – Не говоришь ведь?
– Нет, я не говорю с ними таким тоном, – ответил Арланд, и я сразу поняла, что с ними он говорит еще хуже. – Но паника и так уже поднялась на радость местным ведьмам и ведуньям: к ним все ходят за оберегам и защищающими талисманами! – он нахмурился и заговорил раздраженно. – Эти крысы продают всякую чепуху за большие деньги, а потом счастливые обладатели подобных талисманов попадают ко мне на ритуалы по изгнанию, сообщают о сомнительной колдунье, и я вынужден гоняться за этой гнидой по всему городу!
– Ты совсем заработался, вот что я скажу, – сделала вывод я. – Не думаешь взять выходной?
– Нет, но я хочу попросить тебя кое о чем, – неожиданно сказал он, повернувшись ко мне.
– Я внимательно тебя слушаю.
– Талисманы для защиты. Те, кто не верит уличным колдуньям и трясется за свою безопасность, готовы покупать обереги у инквизиторов… я пытался им объяснить, что инквизиторские обереги стоят дороже, чем дворец императора, и что их продажа строго запрещена, но от меня все равно требуют защитных побрякушек. И я нашел решение этой проблемы, которое понравится и тебе, полагаю. В общем, я даю тебе задание: придумай такой талисман защиты от духов, чтобы он был действенный и его можно было производить в больших количествах! Я помогу тебе в этом.
– Хочешь, чтобы я делала талисманы для всего города!?
– Нет, я хочу, чтобы ты его разработала. Отдадим твою разработку в Орден, а там уже разберутся, как наладить производство. Я знаю, это по твоей части.
– Ведьма, работающая на инквизиторов?
– Это нормально, никто не осудит тебя, – успокоил меня Арланд, погладив по плечу. – К тому же, на тебя надеются многие люди. В каком-то смысле ты будешь героем… И сама подумай, если одержимых будет меньше, у меня появится больше свободного времени, которое я смогу провести с тобой, – чмокнул меня в щеку, чтобы окончательно убедить.
– Смысл в твоем свободном времени, если мы все равно на людях вместе не можем показаться из-за устава Ордена, запрещающим инквизиторам носить что-то, кроме формы!?… – почувствовав, что начинаю заводиться, поворачивая разговор на ненавистную тему, я поспешила успокоиться. – Ладно, я попробую сделать талисман. Кудеяр учил меня многим приемам, мне понадобятся лишь некоторые технические данные от тебя.
– Ты чудо! Я знал, что ты согласишься и мне не придется идти в академию за чопорным архимагом, – обрадованный инквизитор стиснул меня в объятиях и еще раз поцеловал в щеку, уже крепче.
Засыпая, я раздумывала над талисманом. В голове уже крутились названия книг, которые надо будет прочесть… Только к таким книгам надо еще доступ получить: для простых студентов они закрыты.
Не нужно было видеть будущее, чтобы предсказать, чем кончится наше с Арландом совместное утро: мы оба чертовски опаздывали! Уже перевалило за полдень, и нам пришлось, не завтракая, лететь по делам. Я решила отправиться в академию на Черте, чтобы не терять ни минуты.
Оставив коня в саду и строго-настрого запретив ему уходить, я побежала на лекцию по зельеварению, которую вела старушка, вечно носящая высокий остроконечный колпак. Я прозвала ее Мандрагорой за характерную внешность колдуньи-учительницы. На ее лекции у меня получалось опаздывать чаще всего, и выкарабкивалась я только за счет своего общепризнанного таланта: ей не к чему было придраться, вот и приходилось ставить мне хорошие оценки.
Робко постучавшись в дверь аудитории, я вошла внутрь, всем своим виноватым видом показывая глубокое раскаяние.
– Садись, Бэйр, – сухо велела мне Мандрагора и продолжила зачитывать рецепт из учебника.
Пока я шла к месту, успела понять, на какой они сейчас теме и рецепт чего они все пишут. Фыркнув, я быстро начеркала в тетради Кудеяровскую версию этого зелья и стала ждать, когда писанина кончится.
– Ну тебя и почерк, ничего не понятно! – возмутилась Люська, моя подруга с недавних пор.
Это была моя ровесница, девятнадцатилетняя рыжая ведьмочка из хорошей семьи, куда она в свое время не вписалась и в итоге была сослана в академию. Училась Линда, – а именно так на самом деле звали девушку, – спустя рукава. Дара ей не хватало, поэтому в учебе ей приходилось тяжело. Пару раз ее могли исключить за заваленные экзамены, но ей удавалось выкрутиться. Спасали друзья, которых у нее была вся академия, и шпаргалки, в изготовлении которых она была мастер.
Выглядела Люська очень милой, с первого взгляда даже могла показаться паинькой и примерной девочкой. Хрупкое телосложение создавали ложное впечатление слабости и беспомощности, волосы у нее были прямые, она закручивала их в два забавных пучка на затылке, лицо вытянутое, покрытое кляксами-веснушками. Со спины или сбоку Люська выглядела очаровательной милой девушкой, но стоило встретиться с тяжелым взглядом ее темно-зеленых глаз, как сразу становилось ясно, что такой рыжий кролик и крокодила сожрать сможет, если захочет. Крокодилов Линда, конечно, не ела, и задирой не была, но, когда требовалась, становилась напористой и упертой, могла и нос расшибить, и зубы выбить, но только из самообороны. Как по мне, так это было женское воплощение Люциуса, только пока не сошедшее с ума. Собственно, в память о чародее, обреченном доживать свой век лошадью, я и наградила девушку прозвищем Люська.
