— А можно остаться здесь?
— Можно, вам создадут все условия, будете жить, как захотите.
— Мы?
— Да, с тебя снимут матрицу, и оставят твою копию с Юрой. Он не заметит подмены, ведь другой Женя тоже будет тобой. А ты будешь водить свою девочку по Мирам. Приключений у вас будет масса.
— Я не понял, зачем надо водить девочку по Мирам?
— Тебе лучше этого не знать. Подумай, Женя, у тебя времени до Дня рождения Маши.
Когда мы с Женькой вышли, ребята собрались уходить.
— Маша, я сегодня один остаюсь, — сказал я с надеждой.
— Меня не отпустят, — грустно сказала Маша, — они откуда-то знают, что я ночевала у тебя.
«Катя!», — подумал я, и посмотрел на Димку. Димка отрицательно покачал головой, он держал за плечи Алиску. Алёнка подружилась с Женькой.
— Прости, Тошка, — сказали мне, и меня передёрнуло от предстоящей жути одиночества. Они не представляли себе, насколько это страшно.
Когда гости ушли, я закрылся у себя в комнате, сел у окна, глядя во двор, где ещё ходили люди.
Потом, когда стало темнеть, разделся, и забрался, под одеяло, крепко зажмурившись.
Кто-то ходил за дверью, капала вода из крана на кухне, вот лёгкие шаги остановились у моей двери. Кто-то прислушался, я слышу его дыхание, но это не Катя, это Страх. Мысленно завывая, я забился в угол и описался.
Не в силах сдвинуться с места, я так и сидел, боясь лёгким шевелением выдать своё присутствие. Там я и уснул, сидя в мокром углу.
Проснувшись утром, краснея от стыда до корней волос, собрал всё бельё, отнёс в стиральную машинку.
Матрас остался подмоченным, я не знал, что с ним делать.
Я не понимал, откуда у меня взялся такой жуткий страх, днём ведь я ничего не боялся. Хорошо хоть, засыпаю, иначе весь день ходил бы сонный, а ночью…
Мне предстоит ещё одна ночь, или две. Может, уйти? Что толку? Меня всё равно пошлют сюда за Катей. Я разозлился на Катю. Я ей жаловался, что боюсь оставаться один, а она смеялась над моими страхами, говорила, что я впадаю в детство. И ушла она не потому, что хотела наказать меня одиночеством, а потому что, я сказал, что ненавижу её, а значит, не хочу видеть.
День прошёл, почти, как вчерашний, я получал пятёрки, совершенно не понимая, зачем они мне, потом, после уроков, гонял мяч, с нами упорно бегали девочки, не уступая нам в выносливости.
Вечером собрались у меня, очень хорошо провели время.
Когда стали прощаться, меня начало колотить от страха. Меня так трясло, что стучали зубы.
Но со мной никто не хотел оставаться, наверно, считая, что здесь происходят ночью жуткие вещи.
В своей комнате я пододвинул к двери стол, не выключал свет, боясь заснуть, но утром опять проснулся в мокром углу. Ещё добавил мокроты, но никак не мог вспомнить, от какого ужаса я здесь прятался.
Я уже не стал менять постельное бельё, что толку! Тем более что простыня оказалась порванной.
Последней ночью мне приснился настоящий сон.
… Я кормил из бутылочки Сашеньку, когда в дом вошли двое, похожие на Катиного друга. Я быстро встал, загородил Сашеньку от них.
— Тоник? — спросил старший, заглядывая мне в глаза. Я кивнул.
— Это не Тоник, — разочарованно сказал он, — где Катя?
— Там, — указал я в сторону спальни.
Мужчины зашли туда, я услышал приглушённый вопль ужаса и гнева, потом мимо меня, за ноги, протащили обнажённое тело Катиного друга, затем вывели Катю, закутанную в халат. Катя плакала, размазывая грязные слёзы по измождённому некрасивому лицу.
— Пойдёшь с нами, — сказал мне старший. Младший с сожалением посмотрел на меня:
— Как ты мог?!
— Это не Тоник! — осадил его старший.
— Я Тоник, — возразил я.
— Может быть, и Тоник, но не тот.
— Дэн, что с Катей? — спросил младший.
— Хашишь, — ответил старший.
Мы вышли из дома, я увидел, как Катиного друга привязали за ноги к лошади, в седло вскочил всадник, и поскакал в степь. Катин друг был ещё жив, руками пытался вцепиться в ковыль. Катя плакала и выла, умоляя вернуть ей Уранчика.
Дэн привязал её к седлу, сам сел на другую лошадь, и они медленно поехали по тропинке, ведущей в степь.
Мне с Сашенькой тоже помогли забраться в седло, лошадь повели на поводу…
На этот раз я проснулся, успокоившись. Наконец-то вся эта жуть в том нашем доме закончилась, теперь Сашенька с Тоником в безопасности, девочку не оставят кормящие мамы, Катю вылечит Ичубей, Тонику там найдут занятие, будет заниматься с ребятами, радоваться дочке.
Я облегчённо вздохнул, немного ему позавидовав.
Встав, осмотрел свою постель. От неё воняло мочой, простыни были разодраны. Это я затыкал себе рот, чтобы не обнаружить себя своими воплями. Оставил всё, как есть, пусть Катя думает, что с этим делать.
Я отмылся в душе ароматным мылом, потому что неприятный запах преследовал меня. Зайдя в комнату, свернул матрас, накрыл всё одеялом.
За завтраком пересчитал деньги. На первый взгляд, немало, схожу в магазин, посмотрю, сколько стоит украшение. Почему-то мне очень хотелось оставить Маше память о себе.
После уроков, когда ребята разбежались по домам, не дождавшись от меня приглашения, я отправился в ювелирный магазин. Комплект нужных мне украшений имелся, но, как я и думал, денег не хватало, хоть и были украшения сделаны специально для девочки. Колечко я даже примерил. У нас с Машей пальчики были одинаковыми, я проверял, мы, в шутку, примеряли мне колечко, которое носила Маша.
Когда пришёл домой, там была Катя!
От радости у меня замерло сердечко, потом ему стало тесно в грудной клетке, я быстро скинул сандалики и хотел броситься к ней навстречу, но Катя вышла из моей комнаты, злая:
— Что ты натворил со своей постелью, маленький мерзавец?! Отомстить мне решил, чтобы я задохнулась от твоей вони?
Я опустил голову, стоя в коридоре, краска стыда залила мне лицо.
— Уходим сейчас же! — бросила Катя, опять ушла в мою комнату, вышла уже с ворохом моего постельного белья. Прошла в ванную, завела машинку.
— Ну, что стоишь, столбом? Пошли!
— Катя… — одеревеневшими губами сумел сказать я.
— Что, «Катя»?
— Позволь мне сходить к Маше, на день рождения…
— Какие тебе ещё дни рождений?! — она подошла ко мне, хотела схватить за руку. Я упал на колени:
— Катя! Я прошу тебя! Я даже… — я зажмурился от стыда и отвращения к себе, — я буду… с тобой…
— Что?! — отшатнулась Катя, — Ты мне решил сделать одолжение? Неужели я тебе так противна?
Я сел на пятки, опустил голову. Посмотрев на меня, Катя сжалилась:
— Ладно, сходи, только не долго, — я сидел в прежней позе.
— Ну, что ещё? — раздражённо спросила Катя.
— У меня не хватает денег на подарок…
— У меня тоже, почти ничего не осталось, я ведь собралась уходить, — Катя задумалась, — Впрочем, совсем забыла! Когда тебя принесли побитым, я, прежде чем забросить твои тряпки в стирку, проверила карманы, там были деньги. Я положила их в баночку на кухне, и совсем забыла об этом! — Катя обошла меня, направляясь на кухню, — Вставай, хватит сидеть на полу!
Я встал, вытирая глаза.
— На, посмотри, хватит? — я пересчитал. Хватало и на цветы. Я кивнул.
— Иди, приведи себя в порядок и сходи к своей Маше, попрощайся.
Когда я вышел, умытый, причёсанный, переодетый в свежие шортики и рубашку, Катя даже улыбнулась мне.
— Зачем ты описал постель? — спросила она, уже не сердясь. Я опустил голову, опять жутко покраснев:
— Я боялся.
— Чего ты боялся? — удивилась Катя.
— Не знаю, мне было очень страшно, — пожал я плечами.
— Простыню-то, зачем порвал?
— Я прокусил её, когда затыкал себе рот, чтобы не кричать, — прошептал я.
— Неужели тебе было так страшно? — удивилась Катя, я взглянул на неё, и снова опустил глаза.
— Я никогда так не боялся, — признался я.
— А твои друзья? Почему они не остались с тобой?
— Сказали, что не могут, — прошептал я, не глядя на Катю.
