— Будущее оказалось не тем, каким его представляли?

— Даже не в этом дело. Гибсона я перечитываю с удовольствием, хотя с деталями будущего он крупно ошибся. Ну, в «Нейроманте». В середине восьмидесятых странно было представить себе, какими окажутся даже двухтысячные. Но основная проблематика до сих пор актуальна — самоосознание искусственного интеллекта. Поскольку его до сих пор не создали…

— Его и у нас не создали. Есть законодательный запрет на работы в этом направлении.

— Забавно. А здесь — на клонирование человека.

— У нас тоже. Даже на клонирование отдельных органов.

Туу-Тикки взяла Грена за руку.

— Надо будет как-нибудь сесть и сравнить миры, — предложила она. — Представляешь, Доминик меня сторонится.

— А Кодзу?

— Он меньше. Но он вообще более контактен. А Доминик, похоже, пребывает в культурном шоке.

— Может, он просто не привык общаться с женщинами.

Туу-Тикки кивнула.

— Где они сейчас? — спросил Грен.

— Позавтракали и уехали в город. Я сняла для них наличные вчера. Пусть развлекаются.

— Они еще не решили, чем будут заниматься и где?

— Мне ничего не говорили. Может, тебе скажут. Я думаю, у них сейчас период накопления информации. Миров вдруг оказалось так много, жизнь так разнообразна. И критерии выбора у них меняются. Сам подумай: они жили в очень жестко структурированном обществе, без возможности резко изменить стиль жизни и сферу деятельности. О многих видах деятельности они даже и не знали. Им может захотеться чего-нибудь совершенно необычного.

Грен обнял Туу-Тикки за плечи и притянул к себе.

— А тебе — хочется чего-нибудь совершенно необычного? — спросил он. — У твоих сестер есть лошади. Одна пишет книги, другая танцует.

— Не знаю, — покачала головой Туу-Тикки. — Видишь ли, они все-таки люди. А я — линяющий ши. Пока процесс линьки не завершится, я не вижу смысла на что-то замахиваться. Могут проснуться совершенно неожиданные способности. Так что я просто продолжаю то, что делала раньше. Вот тексты, например, совершенно не идут. Ни в какую сторону.

— Танцы?

— Разве что как физическая нагрузка для общего развития. Но для этого сгодится что угодно — пилатес, йога, та же верховая езда.

— Пение? Ты поешь иногда. У тебя есть слух и довольно неплохой голос. Сырой, правда.

— Я бы пела, если бы писала хотя бы тексты. А так — мне просто не о чем петь. В моем прежнем круге общения была традиция совместных песен под гитару. Тут у меня нет круга общения. В Сан-Франциско довольно мощная русская диаспора, но меня не тянет к этим людям. Меня что-то вообще не тянет к людям.

— А старые друзья?

— Ты же читаешь мой блог.

— Твой последний пост о церкви и людях собрал довольно много комментариев. И, кстати, я согласен с твоими аргументами.

— Спасибо. Так вот, прежний мой круг общения строился в какой-то степени вокруг моих текстов. В последнее время я писать не могу.

— А драббловый флэшмоб?

— Ну разве что. И то я его забросила. Тематические сообщества я только просматриваю. Подтверждений тому, что я хороша в том, что я делаю, мне не нужно — об этом говорят продажи на Этси и комментарии к готовым работам. Понимаешь, у меня разом исчезли все прежние проблемы, и говорить с людьми мне, в общем-то, не о чем. Я могу кого-то поддержать, откомментировать чужой текст, как раньше, но появилась дистанция. Даже не знаю, как объяснить…

— Дистанция между человеком и ши?

— Наверное.

— «Братья» рассказывали мне, что эльфийская зрелость — это около пятидесяти-шестидесяти человеческих лет. А еще о том, что примерно к тридцати пяти годам заканчивает действовать биологическая программа примата. Может быть, дело в этом?

Туу-Тикки пожала плечами.

— Я не знаю, — сказала она. — В юности я была красива. Так говорили. Потом перестала. Вполне осознанно.

— Ты красива, — убежденно сказал Грен.

— Спасибо. Для меня это перестало быть важным. Было — потому что женское тщеславие, и еще красоту можно обменять на поддержку мужчин, на вполне материальные блага. И вот — они у меня есть, совершенно независимо от моей внешности. У меня есть дом — мое рабочее место. Мне платят за эту работу. Я в идеальной физической форме — просто потому, что я гожусь для этой работы и работодатель хочет, чтобы меня хватило надолго. Но для того, чтобы быть безупречной хозяйкой дома-у-дороги, мне не хватает знаний о том, какими могут быть гости и в чем они будут нуждаться.

— Ты можешь посоветоваться с сестрами.

— Я советуюсь. У Тави хороший опыт. Да и у Тами ничего так. Вроде бы все просто. Принять, накормить, напоить, спать уложить. Оказать первую медицинскую помощь. Предоставить одежду, средства гигиены, табак. Быть готовой к тому, что некоторые гости останутся на зиму или на Темное время. Смогу ли я оказать психологическую поддержку — я не знаю. Раньше я это умела.

— Мне в половине случаев платили не за секс как таковой, а за то, что я слушал. Я научился хорошо слушать. Раскручивать людей на откровенность — и не нести информацию дальше. Это ценилось. Ты не скучаешь по старым друзьям?

— Иногда — очень сильно. Но сейчас мне совершенно не о чем с ними говорить. Например, ни у кого из них нет своего сада. А мой цветет. Может, даже плодоносить будет уже в этом году. Мне больше не приходится отвечать на вопрос «почему в конце денег еще так много месяца». У меня не болит голова при перемене погоды. Меня не беспокоят поздняя весна, морозы в марте, шумные соседи в многоквартирном доме, внезапное отключение отопления, качество продуктов в магазине и тому подобные вещи. У меня не болеют кошки, не гадят мимо лотка, мне их даже вычесывать не надо. Мне не нужны лекарства, деньги на врачей, я даже на уборку сил не трачу. У меня на выбор три разных стиля, в которых я могу одеться, и четвертый про запас. Меня не беспокоят странные и бессмысленные законы страны, в которой я живу. Я не конфликтую со своим партнером. Не езжу в общественном транспорте. Не отдыхаю в экзотических странах. Хвастаться всем этим глупо, сочувствовать — как-то лицемерно, что ли.

— Сочувствие не может быть лицемерным, — возразил Грен. — Оно или есть, или нет. Слушай, ты же пишешь каждый день. Выкладываешь неимоверное количество фотографий. Тебя комментируют, и много. Может, есть смысл вести блог еще и в англоязычном сегменте?

— Я пишу на Тумблере. И веду рукодельный блог на Этси. В основном, общаюсь с заказчиками. И с продавцами. Правда, мне практически ничего не нужно.

— То-то посылки приходят каждую неделю.

— Это все украшения. Я пытаюсь подобрать по комплекту украшений к каждому базовому комплекту одежды. Ну и материалы для работы. Те же бумажные салфетки и брадс для открыток дешевле покупать в Китае.

— Ты же можешь не экономить.

— Могу. А могу и экономить. Вдруг мне захочется научиться водить самолет и свою собственную «сессну»? Или заняться ювелиркой? Или слетать в Новую Зеландию на неделю? Это дорого. Даже при моем уровне дохода.

Грен улыбнулся.

— Или научиться дайвингу?

— Может быть.

— Кстати, все хотел спросить: тебе хватает денег на сад?

— Вполне. Йодзу написал, что его можно оплачивать из «гостевых».

— И тебе даже некому им похвастаться.

Туу-Тикки рассмеялась.

— Разве что сестрам. Понимаешь, я ведь еще и не могу никого позвать в гости. Никого из людей. Старые мои друзья — у них просто денег нет на такую поездку, да мы еще и не подружились настолько, чтобы приглашать их. А местных — я не хочу звать в ситтин. Тем более когда у нас гости.

— Ты меня озадачила. Думаешь, мне тоже не стоит приглашать сюда людей?

— В дом, полный духов?

— Да. Действительно. В явно дорогой дом, полный духов.

— Хотя духов можно попросить не показываться…

— Я не готов отвечать на вопрос, откуда у меня такой роскошный дом и кто эти люди в нем. А также кто я, откуда и так далее.

— Вот-вот, — согласилась Туу-Тикки. — То, что мы не выглядим на свой реальный возраст, для знакомых может и прокатить. Но дом не монтируется уже даже с паспортным возрастом. Будут вопросы.