— Они с Амиу. Не знаю, где это и что. Доминик не в курсе, как они сюда добрались. Он рассказал, но это что-то невнятное. Я пообещал им пристанище так надолго, как понадобится.

— А оно понадобится, — серьезно сказала Туу-Тикки. — Насколько я понимаю, выход на Дорогу — это магическое действие, а они из высокотехнологического мира. Если я права, Доминик вообще не вполне человек. Искусственно собранный геном, искусственно выращенное существо. Магия очень энергоемка. Кодзу вымотался. Чтобы хоть частично восстановиться, ему понадобится минимум две недели. А дорожник из них двоих — именно он. Причем у меня есть подозрение, что этот выход на Дорогу у него первый.

— Откуда? — удивился Грен. — Откуда ты так много знаешь о них? Кодзу спит, Доминик был здесь. Аниме?

— Пожалуй, — кивнула она. — Надо будет последить за собой, чтобы не проводить аналогий. Они похожи, да, но они другие.

— Мне надо будет посмотреть.

— Это история не об этих двоих.

— Но они там есть.

— Герои второго плана, — улыбнулась она. — Для меня было потрясением увидеть Доминика коротко остриженым. И у Кодзу довольно длинные волосы.

— Это что-то значит?

— Не то чтобы… Я дам тебе флэшку с фильмом. Только это история любви двух мужчин. Тебе может не понравиться.

Грен рассмеялся.

— Я бисексуален.

— Как и я. Ты заметил, как много у нас с тобой общего?

— Да. Завораживающе. Думаешь, нас поэтому соединили в команду?

— И поэтому тоже, наверное. Пойду переоденусь, проверю, как там капельница и скину тебе фильм.

Она вышла. Грен пошел за ней. Когда Туу-Тикки ступила на первую ступеньку лестницы, Грен окликнул ее и подошел вплотную. Легко, как во сне, положил руки ей на талию, вдохнул ее запах, теплый и пьянящий, не заглушенный запахом духов. Она подняла голову, положила ладони ему на плечи. Грен наклонился и поцеловал ее, легко-легко. И она ответила. У ее губ был вкус кофе со сливками с еле заметным оттенком горечи, и они раскрылись, едва он коснулся их кончиком языка. Туу-Тикки ненадолго прижалась к Грену, а потом с сожалением отстранилась.

— Не время, — с грустью сказала она.

Он смотрел на нее, не понимая, одурманенный и словно пьяный.

— Грен, солнце мое, у нас гости, — объяснила она. — Первые гости.

И развернулась в его руках, чтобы уйти. Он издал протестующий звук. Она погладила его по лицу.

— Грен, у нас еще будет все время мира, — пообещала Туу-Тикки. — Пусти меня.

И он послушался.

========== 8 ==========

— Аниме меня озадачило, — сказал Грен, вытягиваясь на диване так, чтобы упираться головой в бедро Туу-Тикки. Он бы с удовольствием положил голову ей на колени, но у нее были заняты руки. — Странный мир, странные отношения, и все какое-то обрывочное.

— Ну так это видеоиллюстрация к роману, — объяснила Туу-Тикки.

Солнечный луч зажег мелкие предметы в ее ладони, и они засверкали, как пригоршня самоцветов. Кроме одежды и лекарств для гостей, она сегодня получила полдюжины маленьких посылок и теперь сортировала их содержимое — что-то вроде разноцветных стразовых заклепок. Туу-Тикки сидела перед журнальным столиком, на котором разместился десяток блюдец и стопка маленьких зип-пакетов, и разбирала добычу по цветам.

— Может, мне почитать роман? — спросил Грен.

— Нет смысла, — покачала головой Туу-Тикки и погладила Грена по волосам. — Он столько раз переписывался, что лишился всякого подобия смысла. К примеру, если верить роману, блонди не способны кончить. Физиологически.

— Тогда в чем смысл эрекции и зачем Ясону вообще понадобился секс? — удивился Грен. — Ты права, это бессмыслица. Но Рауль Ам и правда очень похож на Доминика.

— А Катце — на Кодзу, — согласилась Туу-Тикки. — Правда, когда я раздевала Кодзу, что-то не заметила, чтобы у него чего-то не хватало, — и она хихикнула.

Грен перевернулся набок, свернулся клубочком и все же пристроил голову у нее на коленях.

— Я написала Йодзу, — сообщила Туу-Тикки. — Описала ситуацию, как я ее понимаю.

— Ты про первый выход Кодзу на Дорогу?

— Ну да. Если Доминик — это Рауль, то он не предназначен для странствий. А если Кодзу — это Катце, то и он не особо.

— Кстати, чем они заняты? — спросил Грен. Зеленые штучки ложились к зеленым, янтарные — к янтарным, фиолетовые — к фиолетовым, и это убаюкивало.

— Спят.

— Ты к ним заходила?

— Отправила духа. Незачем попусту беспокоить гостей. Обнялись и спят.

— Я бы тоже хотел уснуть с тобою в обнимку, — пробормотал Грен.

Туу-Тикки погладила его по плечу.

— Когда-нибудь, — пообещала она.

Грен вздохнул и сказал:

— Иногда у меня бывает ощущение, что все это, — он обвел рукой гостиную, — а особенно ты… что этого не должно у меня быть. Не такой я человек, чтобы иметь право на подобную жизнь.

— Я думаю, ты ошибаешься, — возразила Туу-Тикки.

— Ты меня совсем не знаешь, — Грен сел. — Я… у меня…

— Тюрьма за плечами, ты говорил.

— Если бы только тюрьма, — вздохнул Грен.

— Если не хочешь — не рассказывай, — предложила Туу-Тикки.

— Не хочу, — согласился Грен. — Но у меня был очень мерзкий период в жизни, и мне кажется, он испачкал меня навсегда.

— А вот тут ты ошибаешься, — улыбнулась Туу-Тикки. — Да, травма, да, больно, но твою суть она не затронула. Ты сильный, смелый, хороший человек.

Грен взял ее за руку и поцеловал в ладонь. Пальцы Туу-Тикки пахли духами и металлом.

— Почему я? — спросила она. — Большой город, множество красивых женщин и мужчин, а ты выбрал меня.

— Любовь не выбирает, — улыбнулся Грен. — Правда. Люблю тебя. Так получилось. Ты хороший товарищ, с тобой я не один. И ты красивая.

— Ты тоже.

— Ну… мне это не принесло счастья.

— Да и мне тоже, — вздохнула она. — Когда я говорю, что прошлое не имеет значения и пачкает тебя не то, что с тобой случилось, а то, как ты позволяешь случившемуся влиять на свои мысли, я на собственный опыт опираюсь.

Грен обнял ее и притянул к себе. В первый раз ему в голову пришло, что, возможно, Туу-Тикки старше него — и изрядно старше. То, что она назвала травмой — боль, страх, насилие, притворство, от которого едва ли не тошнит, — еще не улеглось даже в его создании. А у нее, значит, улеглось и как-то переработалось вот в это понимание, и тепло, и нежность, и лукавство…

Они долго сидели, обнявшись. А потом Туу-Тикки предложила:

— Давай заведем кота.

— Если ты хочешь…

— А ты?

— А у меня никогда не было животных. Дед был против.

— Почему?

— Не знаю.

— Расскажи о своей семье. Почему ты жил с дедом?

— Ну… грустная история. Мама вышла замуж в восемнадцать, за полицейского. Его убили через несколько месяцев после моего рождения. Сайлас Эккенер. Я его даже не помню. И фотографий не сохранилось. От него у меня фамилия и цвет глаз. Мама вернулась жить к родителям, она еще в колледже училась, на администратора. Бабушка работала дома, так что я ее лучше помню, чем маму. Она то в колледже была, то на работе — она после колледжа устроилась в салон красоты. Потом снова вышла замуж, за владельца салона. Тот не захотел, чтобы мама меня забирала. Я ее только по выходным видел, и то не каждую неделю. Она игрушки приносила, одежду… Так что воспитывали меня дед и бабушка. Дед тоже был копом, детективом. Все время переработки. Очень следил за тем, чтобы я не связался с плохой компанией. В результате у меня до колледжа даже приятелей не было. Бабушка работала бухгалтером через сеть. Ну и со мной возилась. Я с пяти лет в музыкальную школу пошел, сначала флейта, потом саксофон. Ну и фортепиано, разумеется. В четырнадцать поступил в музыкальный колледж, закончил его. И пошел воевать, тогда как раз контрактников на Титан набирали. Отвоевал полтора года, из нашего подразделения я практически единственный выжил. А потом меня арестовали. Дед тут же сделал вид, что не имеет ко мне отношения, и бабушке запретил. Мама один раз позвонила, плакала… Но у нее уже другие дети были.