Туу-Тикки повела Плюшевую Кошку по саду, показывая и фуксии, и клематисы, цветшие так обильно, что не было видно зелени, и уже отцветшую глицинию, совсем небольшую, и множество самых разных роз. Показала вьющуюся по забору молодую виноградную лозу, на которой наливались гроздья, похвасталась, что в здешнем климате на фуксиях вызревают вполне съедобные ягоды.

Пионы уже отцвели, лилий Туу-Тикки не сажала — не особенно их любила. Всякой почвопокровной цветочной мелочи у нее тоже было мало, вместо нее между розовыми кустами Туу-Тикки высеяла низкорослую газонную травку. И всю дорогу Туу-Тикки тихо радовалась тому, как хорошо все принялось и разрослось — кто бы сказал, что этот сад цветет всего второй сезон?

Кай улегся в шезлонг у бассейна, свесив хвост на шероховатые гранитные плитки, и оттуда наблюдал за людьми. Коты, весь день спавшие под кустами, вылезли и отирались о ноги.

— Рыжий — это Киану, мэйнкун, — рассказывала Туу-Тикки. — Песочный — Сесс, абиссинец. Он мальчик нелюдимый, а вот Киану может прийти спать в кровать, он это любит. Хорошо кровати большие.

Глаза разбегались от представшего великолепия и буйства красок. Нельзя сказать, что сад был очень уж большим — не Версаль какой-нибудь, но Плюшевой Кошке хватило, чтобы захлебнуться в эмоциях. Даже тот факт, что по саду она бродит босиком, Кошка отследила не сразу. Но камни тропинок нагрелись на солнце, и ходить по ним было приятно. Феноменальное отсутствие мелких камешков, веточек, листьев и прочего придорожного мусора удивляло. Да и в доме идеальная чистота. Интересно, кто следит за всем этим? Слуг вроде никаких не видно.

Плюшевая кошка останавливалась возле каждого растения, зарывалась носом в цветы, вдыхая их аромат, то и дела щупала листья и лепестки, будто нуждалась в подтверждении, что все реально. Вспоминала свои садовые опыты, сетовала, что в Подмосковье таких цветов при всем желании не вырастить. Рассказывала про то, как ездила с подругой на ВДНХ за сортовыми фуксиями. И про огромные муравейники и полчища тли на бабушкиных розах. Удивлялась полному отсутствию всякой пакости на цветах Туу-Тикки. Коты привели гостью в восторг, и она твердо решила не закрывать на ночь дверь в надежде, что великан Киану придет к ней под бочок. Про своих котов она тоже рассказала. Два черных игривых ласковых ребенка. Она оставила их у знакомой, где раньше жил старший кот. Как они там без нее?

В саду Плюшевая кошка затихла и, казалось, перестала замечать окружающих. Бродила среди деревьев, некоторых касалась ласково и осторожно, и подолгу так стояла, о чем-то с ними разговаривая. В конце-концов она вернулась в реальный мир, улыбнулась Туу-Тикки и спросила воды — очень хотелось пить.

— Ты пока присядь, вон стулья под деревьями, а я сейчас принесу воды.

Она и правда принесла поднос — воду в кувшине, два стакана, а еще — трубку, табак, тампер и зажигалку.

— Я покурю, — сказала Туу-Тикки. — Ты не против?

Пока Туу-Тикки ходила за водой, Плюшевая кошка разжилась несколькими персиками.

— Спасибо. — Она сгрузила добычу на соседний стул, налила себе воды, медленно выпила ее мелкими глотками и принялась за персики. — Совершенно не против. Ты вторая женщина в моей жизни, которая курит трубку.

Кошка быстро съела один персик и теперь неспешно смаковала второй.

— Очень вкусно. У тебя потрясающе живой сад. Я таких давно не встречала.

— Спасибо, — улыбнулась Туу-Тикки и выдохнула медовый дым. — Ну, я точно знаю, что Тикки Шельен курит трубку. Нянюшка Ягг, опять же.

— С этими достойными леди я, увы, не знакома, — улыбнулась Кошка, — хотя, конечно, жаль.

— Как? — удивилась Туу-Тикки. — Ты разве не читала ведьминский цикл Пратчетта?

— Только три книги. Но я говорила о личном знакомстве. Так-то я и Тикки когда-то встречала, хоть и мельком.

— Не стану рекламировать тебе Пратчетта, ибо пристрастна, — улыбнулась Туу-Тикки. — Кстати, в нашем бассейне вполне можно купаться. Там подогретая морская вода. А вот в море — увы, там почти все время слишком холодно.

— Я бы хотела съездить к морю, если у тебя будет время. Не сегодня, конечно, — поспешно добавила Кошка. — А бассейн… Если честно, я стесняюсь. Но все равно спасибо.

— Можем выбраться завтра с утра и устроить пикник на берегу. У тебя есть темные очки? Солнце злое. А насчет бассейна — тут в ближайшие два дня только я, и я буду рада, если ты составишь мне компанию. А то обидно приехать на море и не искупаться, пусть даже и в бассейне, правда?

— Правда, — признала Кошка. — Никогда не была на пикнике на берегу. А очков у меня нет.

— У меня есть несколько запасных очков, я поделюсь, — пообещала Туу-Тикки. — На берег бухты особо не разбежишься с пикником, там плотная застройка, а вот туда, — она махнула рукой влево, — на берег океана, выбираться самое милое дело. Правда, там ветер всегда. Зато океан. Еще мы можем выбраться вечером побродить по центру города, тут очень красиво вечерами. Можем устроить всякие песенки под гитару. О, и я покажу тебе свои запасы пряжи. Я сейчас очень мало вяжу, а пряжи в свое время запасла много. Даже японскую — сместь шелка с пухом ягненка — купила. У нее цвета, на мой вкус, скучноватые, но качество пряжи их искупает. Правда, я себе почти не вяжу, все на продажу. В прошлом году пропасть всего навязала, а потом взялась за гитару — и время на вязание только когда кино смотрю.

— Океан? — Кошка даже дыхание затаила.

Не озеро, не море. Океан! Настоящий! Огромный! И к нему можно будет прикоснуться! И там будет ветер! И волны! В воображении Кошки уже бушевали стихии. И не важно, что, осуществись ее фантазия, поездку на берег пришлось бы отложить. Об этом она даже не думала. Ведь две стихии — одна родная, другая любимая — даже во всей своей мощи не могут навредить. Ей — не могут. Наивно так думать, конечно. Но детская вера в собственную неуязвимость порой сильнее логики.

Плюшевая кошка по-прежнему сидела на стуле, стараясь хотя бы внешне сохранять спокойствие, но ее захлестывали эмоции. Хотелось запрыгать, захлопать в ладоши, закричать, рассмеяться.

— Слишком много впечатлений для одного дня, — сказала она наконец. — Давай отложим песни и прогулки на «потом». Порыться в пряже — то, что доктор прописал.

— Тогда пойдем в дом.

Туу-Тикки показала Кошка свой кабинет.

— Тут и рабочий кабинет, и библиотека, если захочется почитать, бери что угодно, — она обвела жестом высокие стеллажи с книгами. — А тут пряжа, — показала она на заставленные пластиковыми контейнерами стеллажи у другой стены.

На компьютерном столе сидел непонятно как успевший пробраться сюда Сесс. С вязальной машинки свисало начатое ярко-белое полотно. Швейную машинку накрывал чехол — ею Туу-Тикки не пользовалась уже давно.

Кошка внимательно, но довольно быстро осмотрела помещение, подивилась и порадовалась количеству книг, про себя отметила, что столько книг она видела разве что у Жабы, если не считать работы в библиотеке. Попыталась погладить кота, но тот увернулся. Пощупала полотно, удивившись почти светящейся белизне. И с интересом подошла к стеллажам.

— Кошка и клубочки… Классика же, — улыбнулась она.

— Ну да, — Туу-Тикки начала снимать контейнеры и открывать их. — Вот эта самая японская пряжа.

Она рассказывала про пряжу — состав, страна-производитель, для чего она лучше всего подходит. Туу-Тикки любила пряжу секционного крашения, выкрашенную длинными секциями, и чистые спектральные цвета, и мягкие оттенки бежевого, кремового, коричневого, золотистого. У нее были и шерсть, и хлопок, и мотки небеленого льна, и даже шелк, хотя из него так сложно вязать.

Кошка чувствовала себя, как ребенок у новогодней елки с подарками. Мягкое теплое многоцветье вокруг множилось. И это было здорово! Она слушала подругу, даже не пытаясь запомнить практическую информацию. Просто перебирала плотные круглые клубки, мягкие фабричные мотки и пасмы, высказывала идеи по применению особо понравившейся пряжи, удивлялась почти полному совпадению вкусов в отношении цветов и выбора ниток. И все это время не могла отделаться от ощущения дежавю.