— Не до того. Год в Дороге, а потом — острова. Ученичество. Вчера закончился срок.

— Как-то быстро для долгоживущей расы.

— Я же полукровка, — объяснил он. — Что-то можно воспринять, только если с рождения там воспитываться. Многим вещам меня и не пытались учить.

Кай подошел к ним, лег мордой к огню, положил морду Туу-Тикки на колени. Она погладила собаку по невесомой шелковой шерсти.

— Надо будет придумать легенду о породе, — сказала она. — А то нас вопросами замучают.

— Кай может не покидать большого ситтина.

— А ветеринар?

Грен задумался, вертя в пальцах бокал.

— Об этом я забыл, — сказал он. — Самая обычная эльфийская борзая, насколько они могут быть обычными.

— Это мир людей, — мягко напомнила Туу-Тикки. — Большой ситтин велик, но нельзя же в нем замкнуться. Ладно, Кай, будешь салюки-бридом. То бишь аборигенной арабской салюки. Тебе в самый раз.

— Они вроде кареглазые? — уточнил Грен. — Не бывает же собак с зелеными глазами?

— Не бывает. Но бридам не обязательно быть образцами экстерьера. Я сделаю документы. Эндрю мне не откажет. Он вообще не умеет отказывать, сколько я заметила. Так кто ты теперь? Эльфийский менестрель?

— И лучник, — кивнул Грен. — Там это как вождение автомобиля в США. Обязательный навык. Ну и по мелочи — немного ювелирного дела, немного травничества, пение, разговор с растениями и водой… Понимаешь, на островах почти нет смены времен года и все время что-то цветет. Не то чтобы вечная весна, но на первый взгляд похоже. Время пролетает совершенно незаметно.

— А как ты нашел себе учителя? В Ллимаэсе так легко берут в учебу полукровок?

— У деда взыграло чувство чести, — улыбнулся Грен. — У деда по отцу, я имею в виду.

— То есть тебе удалось найти кровную родню? — изумилась Туу-Тикки.

— Повезло, — Грен кивнул. — Лин еще в начале нашего пути говорил, что видел кого-то на меня похожего. Оказалось — дед. А прадеда нет, поэтому отец и стал бродягой.

— Ты его видел?

— Нет. Он не возвращается в Ллимаэс. Понимаешь, учит ребенка не отец, а дед, и…

— Я поняла. Это разумно, наверное, при настолько долгой жизни. Кстати, насколько?

Грен пожал плечами.

— Они не считают лет. Лэи — арфист, не музыкант, то есть не только музыкант. В первую очередь мастер. Так что учителя для меня он нашел. А сам учил всему остальному. Правда, не доверил мне изготовить лук, но стрелы для себя я делаю сам.

Туу-Тикки оглянулась в поисках лука.

— В кабинете, — объяснил Грен. — А ты? Ты пошла учиться?

— Нет, — покачала головой Туу-Тикки. — Я нашла клинику, где принимают без страховки и берут наличные. Какой-то минимум первой помощи я умею, но в остальном лучше обратиться к специалистам. Сменила машину, вступила в клуб вязальщиц, гостей принимаю понемногу. Если придет совсем уж не человек, которому нужна врачебная помощь, через камин можно позвать лекаря с Дороги. Правда, не случалось пока. Мало было гостей. Тами и Тави делятся опытом, это тоже кстати. Эшу и Дани зачастили в гости, может, завтра придут. Эшу — хулиганье страшное.

— Ну это же Эшу, — улыбнулся Грен. — Я их видел?

— Кажется, нет. Дани — это брат Дэна. Из параллельной реальности.

— Тоже киборг?

— Да. А Эшу — кузен Йодзу, тоже из Народа Зверя. Первый Дом и все такое. Кстати, Эшу говорит, что этот дом создан для того, чтобы в него могли умирать.

— И возрождаться. Я знаю. По Дороге уже прошел слух.

— Угу, Эшу и Хаору изрядно постарались, чтобы ситтин работал именно так.

— И что, приходят?

— Знаешь, да. Редко, но метко. А ты теперь еще и дорожник?

Грен задумался. Разлил по бокалам еще вина, подождал, пока Туу-Тикки отопьет.

— За нас, — сказала она, салютуя бокалом.

Грен улыбнулся и повторил:

— За нас. Пожалуй, да. Не как Лин, но так мне и не надо. И знаешь, если сюда приходят умирать, то моя арфа будет очень кстати.

— А о чем она? О смерти или о возрождении?

— О чем я захочу, — пожал плечами Грен. — Зависит от ситуации, — он задумался. — Знаешь, так странно: в Ллимаэсе я полгода отвыкал от человеческих речевых оборотов, и вот — они снова на языке.

— Потому что мы говорим по-русски, — объяснила Туу-Тикки. — Какой язык, такие и слова. Уж в Ллимаэсе, я думаю, ты не по-русски говорил.

Грен покачал головой.

— Я выучил язык, пока был на Дороге с Лином. Так что ты права. Все дело в языке. Я люблю тебя.

— Я знаю, — кивнула Туу-Тикки.

— Ты не винишь меня в том, что я тебя оставил?

Некоторое время она молчала.

— Нет, — наконец сказала она. — Пока ты был сидхе-подростком, ты бы все равно не мог быть со мной. Такой возраст. Тебе надо было уйти, чтобы повзрослеть. — Она вскинула руку, останавливая готовые вырваться у него слова. — Женщины-сидхе взрослеют совершенно иначе. К тому же я старше тебя, и намного. Это сгладится через пару десятков лет, но пока еще имеет значение. Моя обезьяна умерла намного раньше, и я научилась жить без ее истеричного визга в собственной голове. И потом, Грен… мы истинная пара. Я достаточно насмотрелась на своих сестер и твоих братьев. Что бы мы ни сделали, мы не сможем не принять друг друга. Никакие различия на это не повлияют.

— Нам понадобится время, чтобы снова привыкнуть друг к другу, — вздохнул Грен. — Ты переменилась, и я переменился. Все сначала.

— Не все. Но многое. Например, у нас теперь есть собака. Кай, тебя надо выгуливать?

Кай поднял голову, шевельнул хвостом и снова устроил морду у Туу-Тикки на коленях.

— Надо, но без поводка, — перевел Грен. — В границах большого ситтина, разумеется. А где коты?

— Ушли промышлять бабочек, — сказала Туу-Тикки. — Киану где-то раз в неделю притаскивает нетопырей. У тебя сейчас утро, день или вечер?

— Ранний вечер. А который час здесь?

Туу-Тикки указала на часы. Стрелки замерли на половине девятого.

— Совсем отвык от точного времени, — признался Грен. — Интересно, я еще не разучился водить машину?

— Завтра проверишь. И почту завтра проверишь. Все завтра.

— Устала?

— Хочу лечь. — Туу-Тикки допила вино, спихнула собачью голову с коленей и скользнула к Грену. Села рядом с ним, уютно устроившись под рукой и сказала: — Вместе с тобой. Остара сегодня. Самое время кормить духов.

В нее ударило волной такого желания, что голова закружилась. Она погладила Грена по колену.

— Ты имеешь в виду то, о чем я подумал? — покрепче обнимая Туу-Тикки, спросил Грен.

Она улыбнулась. Он рассмеялся.

— Два эмпата, да, — сказал Грен. — Я помню.

Он легко поднялся, подхватил ее на руки и, бесшумно ступая в мягких сапогах, пересек гостиную и поднялся по лестнице.

Кай некоторое время смотрел на огонь, потом подлизал последние капли вина из бокалов, нашел на кухне кошачью миску с водой и долго лакал из нее. А после вернулся в гостиную, вальяжно раскинулся на диване и принялся смотреть на танец ликующих духов.

========== 3 ==========

Туу-Тикки сидела, опираясь плечами на грудь Грена и разнеженно гладила его по руке.

— Бурная ночь накануне Остары, — сказал он, потянулся и обнял ее. — До сих пор эхо на весь дом. Ты как? Я бы не прочь еще, только, кажется, уже не смогу.

— Я прекрасно, — улыбнулась она. — Совершенно прекрасно. И, думаю, с нас хватит. Тем более что это не эхо на весь дом, а… Ну прислушайся же.

Грен кивнул и спросил:

— Такой эмоциональный разброс — это кто? Второй ровнее, но глубже.

— Разброс — это Эшу, я думаю. А второй, разумеется, Дани.

— Интересно, давно они пришли?

— Достаточно давно, чтобы их как следует зацепило.

— Резонанс?

— Он самый. По крайней мере, до сих пор они уходили в другое место, чтобы заняться любовью. Я бы почувствовала.

Грен рассмеялся.

— Мне даже слегка неловко.

— Это моя мелкая месть Эшу за его озорство. И я не думаю, что он в претензии. Пойдем позавтракаем? Или спать?