— Да, спасибо, — Эдит внимательно оглядела себя в зеркале, потрогала грудь.

Ощущения были непривычные, и все же Эдит чувствовала себя увереннее, чем совсем без корсета. Она взяла блузку, надела. Застегнула многочисленные пуговки, расправила воротник. Бра под блузкой было почти не видно.

— Теперь юбку, — посоветовала Туу-Тикки.

Эдит взяла аквамариновую. Не сразу разобралась с застежкой — тонкой, почти невидимой полоской с зубчиками. Оказалось, что нижняя плотная шелковая юбка просто вшита в верхнюю, как подкладка. Она была короткой, всего до колен, но три верхних слоя отлично скрывали ноги. И у юбки был незаметный, легко охватывающий талию поясок. Эдит повертелась перед зеркалом. Определенно не хватало пояса, чтобы облик принял завершенность. Эдит затянула на талии белый пояс из шнура и повернулась к Туу-Тикки.

— Ну как? — спросила она. — Я похожа на современную девушку?

— Очень стильный получился комплект, — похвалила та, — и очень тебе идет. Сюда хорошо бы еще туфельки на небольшом каблуке, но это позже, у меня нет обуви твоего размера. Я ношу семь с половиной, а у тебя где-то седьмой.

— Наверное, эту юбку ветром раздувает, как парус, — предположила Эдит.

— Я ее не носила, — покачала головой Туу-Тикки. — Просто купила сразу несколько юбок одного кроя, но разных цветов. Я зеленое больше ношу. Зеленую да, раздувает. Для того и подкладка.

— Ну вот, — Эдит еще раз посмотрела в зеркало, огладила пластрон блузки. — В таком виде можно и на электростанцию поехать.

— Тебе это правда интересно? — поинтересовалась Туу-Тикки.

Эдит села в кресло, расправила подол.

— Я думаю, — сказала она, — будет правильно, если я стану интересоваться тем, чем увлечен Томас. Буду понимать, о чем он рассказывает. Ты ведь интересуешься увлечениями Грена?

— Не всеми. Он у меня ролевик — это когда люди командой выезжают куда-нибудь на полигон и отыгрывают события из книги или что-то самостоятельно придуманное. Это не мое, хотя послушать его рассказы и почитать отчеты с игр бывает занятно. Зато я вяжу на продажу, его это не интересует почти. Но у нас хватает общих дел — книги, фильмы, дети, музыка, дом, фотография. Еще я садом занимаюсь, Грену это тоже не близко.

— Вы вместе играете? Он на арфе, а ты на гитаре? — спросила Эдит. — Я бы хотела послушать.

— Играем, да. И они с Эшу все уговаривают меня выступать с ними и петь, но я пока не решаюсь. Они же не в этом мире выступают, а на Дороге, на Перекрестках. Мне не хочется надолго оставлять без присмотра мальчиков.

— Разве духов недостаточно?

Туу-Тикки улыбнулась.

— Я мама-наседка, — объяснила она. — И мальчики у нас приемные. Мне не хочется, чтобы они хоть ненадолго почувствовали себя брошенными. Пойдем в ванную. Мне надо тебе кое-что показать.

«Кое-чем» оказались плотные вытянутые салфетки, закругленные со всех сторон, из материала, совершенно незнакомого Эдит.

— Для чего они? — спросила она.

Туу-Тикки объяснила. Эдит слегка покраснела. Ее мать не дожила до того времени, когда Эдит понадобилось бы что-то подобное, и в детали жизни женщины Эдит посвящала экономка. Теперь — Туу-Тикки.

— Видишь, внизу липкая полоса? Это клей, который липнет к ткани, но не пачкает ее. Просто вкладываешь в трусики, загибаешь эти крылышки сюда — и все. А потом в мусорную корзинку. У тебя в ванной есть такие. Количество капелек на упаковке указывает на впитываемость. На ночь — побольше капелек, днем — поменьше.

— Они такие тонкие, — Эдит в задумчивости помяла салфетку. — Разве они не пропитываются насквозь?

Туу-Тикки разложила салфетку возле раковины, налила в стакан воды из крана и медленно вылила воду на салфетку. Вода мгновенно впиталась. Салфетка набухла и немного потемнела.

— Посмотри, — предложила Туу-Тикки. — Снизу она совсем сухая, а сверху только чуть влажная.

— И правда, — удивилась Эдит, пощупав салфетку. — Какое потрясающее изобретение! Там вата внутри?

— Нет, маленькие шарики геля, который разбухает от влаги и не позволяет ей выступать наружу. Еще есть вот это, — Туу-Тикки показал Эдит картонную коробочку.

— А для чего они?

— Для того же. Вставляешь внутрь, а через два-три часа вытаскиваешь за эту веревочку и выкидываешь в унитаз.

— Прямо внутрь? — не поверила Эдит. — Руками?

— Чистыми и вымытыми, — кивнула Туу-Тикки.

— И ты ими пользуешься? Почему не салфетками?

— И тем, и тем. Иногда на ночь приходится совмещать.

— А что… что делать, если испачкалась простыня? — смущенно спросила Эдит.

— Позвать духов, чтобы сменили.

— Но они же… мужского рода?

— У духов нет пола, — улыбнулась Туу-Тикки. — а матрац будет в порядке, на них на всех чехлы. Постельного белья у меня много, так что простыни можно менять хоть ежедневно. У тебя не бывает так, чтобы болел живот в твое время месяца?

— Бывает. И плакать хочется, — призналась Эдит. — Забраться в постель, есть конфеты и плакать.

— Если заболит, скажи мне — я дам тебе лекарство от этой боли, — пообещала Туу-Тикки. — У меня тоже, бывает, болит на второй или третий день. Я тогда все домашние дела на Грена перевешиваю.

— И ты ему о таком говоришь? — Эдит изумилась и даже немного испугалась.

— Мы женаты, — напомнила Туу-Тикки. — Мы почти каждую ночь спим в одной кровати. Как бы я от него скрыла? Эдит, в этом нет ничего пугающего или позорного. Грен знает физиологию женщин, а я знаю физиологию мужчин.

— И это считается нормально? Прилично?

— Здесь эту тему даже в школе проходят, — улыбнулась Туу-Тикки. — И многие другие. Например, детей учат, как не заболеть нехорошей болезнью и как предупредить нежелательную беременность.

Эдит прижала ладони к щекам и потупила глаза.

— Это так странно, — сказала она со смущенным смешком. — И мальчиков, и девочек?

— Да. А еще мальчики и девочки учатся вместе.

— И… — Эдит замялась.

Туу-Тикки взяла ее за руку и вывела из ванной.

— Понимаешь, — начала объяснять она, — когда нет опасности, что девушка забеременеет, нет и ничего плохого в любовных отношениях вне брака и до брака. Понимаю, тебе это кажется неприличным. Но когда изобрели лекарства, которые позволяют женщине контролировать, когда она захочет забеременеть, мораль очень сильно изменилась. Женщины стали так же свободны, как мужчины.

— У вас с Греном поэтому нет детей? — Эдит справилась со смущением и посмотрела на Туу-Тикки в упор.

Туу-Тикки грустно покачала головой.

— Нет. Мы просто бесплодны.

— Прости.

— Это неважно, а с тех пор как мы взяли на воспитание Оуэна и Лероя, еще и не больно. Я только хочу со временем взять еще приемную дочку. Давай попросим духа сделать тебе прическу?

Эдит обрадовалась перемене темы.

— Давай, — сказала она. — И расскажи, как ты ухаживаешь за ногтями?

— Прошу, — Грен широким жестом обвел кровать Томаса, на которой была расстелена и разложена одежда. — Рубашки — белые, думаю, тебе так будет привычнее. Две пары брюк. Ремень к ним. Пальто — кожаное, сейчас такое носят. Шейные платки, — Грен показал на коробочки. — В этой упаковке носки, черные. Хлопок, но если тебе не понравится, закажем шелковые. С жилетами проблема — их сейчас не носят отдельно от костюмов. Но решаемая, если ты не против вязаных жилетов. Туу-Тикки свяжет на машинке, у нее это быстро получается. Трусы. Самый длинный из современных вариантов, нынешнее исподнее. Синие и серые. Ботинки у тебя есть, другой обувью такого размера я уже озадачил духов. А, и еще пара пижам.

— Кожаное пальто? У вас тут летом настолько холодно, что носят кожаное пальто? — удивился Томас.

Носки без подтяжек его очаровали, непонятное эластичное полотно, похоже, должно было хорошо держаться на икре. А вот подштанники… В той Англии, из которой прибыл младший Шарп, кальсоны для мужчин благородного сословия шились длиной ниже колен. В Америке дело обстояло ещё хуже, там нижнее бельё вообще представляло собой цельный комбинезон с карманом сзади и пуговицами спереди.