— Ее зовут Звезда. Она человек Дороги — как и все здесь.

— Человек? — не поняла Тая.

Туу-Тикки смотрела на гостя. Он выглядел как цыган из фильма про цыган, он был похож на человека, он был живой — вот только человеком он не был. Туу-Тикки видела цыгана и клинок, и они были одним.

— «Стояли двое у ручья»… — проговорила она. — Добрый вечер.

— Ее можно погладить? — спросила Тая. — Она не будет против?

— О… Да, живущая на Дороге со своими целями и задачами. Она не будет против, но лучше попозже: всем тяжело одновременно есть и общаться. А эти стихи я знаю, — лучезарно улыбнулся Нефка обеим.

Детдомовка. В Доме-у-Дороги. Ну, в конце концов, двое их здесь.

— Прости, — сказала Туу-Тикки. — Всплыла ассоциация. Тая, идем в дом. Я — Туу-Тикки, а это моя дочь Тая.

…а если станцевать? Но что танцевать здесь, сейчас, в мирном и неопасном Доме, который уверен в своих силах, своем месте и своей поддержке? Нечего танцевать в таких местах. И тут Нефка понял, что и сам он не был никогда в таком месте.

— Да, пойдем в Дом.

В гостиной Тая шепотом спросила у Туу-Тикки:

— Мне кажется, или этот гость говорит по-русски? И как его зовут?

— Я Нефка Чергеш. Чергеш — как Звезда, а Нефка, кажется, ничего не значит.

Нефка зашел следом, а слух у него был профессиональный. Вино все еще плескалось в чашке. Это Дом, и миндаль, и вино — они пьянят вместе, и хочется плясать, и петь, и рассказывать истории, а историй-то нет. Было бы, что рассказать волшебного и чудесного, у любого: и у Туманного, и у Молчащего, и у Змея, и у Безумца, и у Ручейка, и у оставшихся двоих. А Нефка пока не нашел своей истории, и рассказывать — что? Про Дорогу? Про встречу со Звездой? Да, конечно, можно рассказать про встречу со Звездой там, где кончается и начинается Дорога. И, может быть, про саму Дорогу…

— По-русски, — согласилась Туу-Тикки. Устроилась в кресле, обняла севшего рядом Грена, велела духам принести себе вина.

Тая села на подлокотник дивана, придерживаясь за спинку. Уходить к себе, даже к новым лошадкам, она пока не хотела. Ей хотелось петь — те песни из «Табор уходит в небо», которые она знала, хотя и не понимала слов. «Нанэ цоха, нанэ гад…»

Она все-таки тихонечко запела, и Туу-Тикки, улыбнувшись, сходила за гитарой.

— Я слов почти не знаю, — пожаловалась Тая.

— А ты их вспомни, — посоветовал Грен. — Ты же их теперь понимаешь.

— Нанэ цоха, нанэ гад,

Мэ кинэл мангэ ё дад!

— Сыр выджява палором,

Мэ кинэл мангэ ё ром!

Почти шепотом, чтобы не спугнуть, горлом, чтобы не перекрыть неуверенный детский голос. И не звать гитару, не брать гитару, потому что тот, кто со сцены без микрофона перекрывал зал, как бы одной своей уверенностью не перекрыл девочку с похожей судьбой…

— Най на на на на на на на на….

Дадо, кин мангэ ченя,

О ченя сумнакунэ.

На кинэса о ченя,

На бэшава дро чяя.

Най на на на на на на на на..

Нефка обернулся на Хозяев Дома. Ну, что же вы, давайте хором?

— Загэём мэ дрэ ‘да садо,

Зрискирдём мэ цвэто,

Прикэрдём лэс кэ шэро -

Тэ камэс миро ило, — подхватила Туу-Тикки, продолжая играть.

Грен только улыбнулся — он впервые слышал эту песню.

Нефка чуть-чуть подождал, подхватит ли девочка. Ну же, родная, твоя же песня! И, когда она вздохнула и начала:

— Нанэ цоха, нанэ гад,

Мэ кинэл мангэ ё дад!

— Сыр выджява палором,

Мэ кинэл мангэ ё ром!

Най на на на на на на на на…

Тише, чем пела Тая, было тяжело, пришлось уходить во второй голос.

— Слушайте, а давайте еще споем?

Не удержался, полыхнул синими глазами.

— Ай, хорошо! — воскликнула Туу-Тикки, когда песня была допета. — Что ж так тихо, Таюшка? У тебя ведь отлично получается.

— Родители ругались, когда я громко пела, — пробормотала Тая. — Мама не любит, когда меня слышно.

— Споем, — согласился Грен. — А что споем?

Нефка отпустил пустую чашу. Присел на корточки.

— Тая, а что ты хотела бы спеть?

— «Дорогу без конца», — призналась Тая. — Только я не помню слов. Я ее один или два раза слышала.

— Грен, в распечатках для Таи она была, — напомнила Туу-Тикки. — Принесешь?

Грен сходил за распечатками в свой кабинет, раскрыл сброшюрованные листы на нужной странице.

— А ты сможешь сыграть музыку? — спросила Тая у Туу-Тикки. — Там же оркестр.

— Смогу, — заверила Туу-Тикки. И взяла первый аккорд.

Нефка засвистел. Это у него было, даже когда не было ничего. Как птица, хотя птицы свистят не так. Поэтому когда-то его считали беспечным — а у него тогда просто не было другой музыки.

— Кто породнил нашу жизнь

С дорогой без конца?

Только любовь, только любовь.

Кто повенчал в этом мире

Песню и певца?

Только любовь, только любовь.

Первую строчку Тая пропела неуверенно, но, кажется, сама песня придала ей смелости, позволила почерпнуть из того источника, которого девочка сама в себе не знала, и дальше она пела громко и сильно, почти перекрывая аккомпанемент. Это была ее песня. Для нее. Про нее.

Она читала текст с листа, но это ей не мешало — она читала так быстро, что успевала «переработать» слова в голос.

Очень тяжело было не петь «только любовь» в голос. Нефка бы поверил, что по этой песне ищут своих. А может быть, и в самом деле ищут? Из тех, кого он знал когда-то, на Дорогу вышел один. А на Дороге не все и не всегда знали эту песню.

Поэтому он свистел. Как сам становился музыкальным инструментом. Можно было бы, конечно, взять гитару. Но пришлось бы приложить уйму сил, чтобы ничего не нарушить.

Тая пела и пела. Грен слушал с восторгом. В первый раз девочка так полно раскрылась в пении, и стало слышно, насколько сильный и богатый у нее голос. Песня была про Дорогу, и неудивительно, что дорожница-Тая пела ее. Может, она сама этого и не понимала, но ее магия пробуждалась в пении.

— Дорога без конца,

Дорога без начала и конца.

Свисти, как птица,

И не жди награды.

Нет на свете тишины,

Только плач твоей струны,

Только вечность дарит звуки,

Да в груди огонь жестокий,

Твой единственный огонь, — пела Тая.

У Туу-Тикки мурашки по коже пробегали от этой песни. Как всегда. Все-таки Эшу был прав. Они с Таей очень похожи. Тая — ее дочь. Может быть, та самая не родившаяся когда-то девочка.

Нефка подождал, пока девочка переведет дыхание. «Только любовь» — это очень страшно, на самом деле. Потому действительно любовь показывает Дорогу. Такая вот любовь. Припев — без слов, только голосом. Это обещание, предсказание, пророчество:

— Дорога без конца.

И музыка, которой нет конца,

Они тебя вовеки не обманут.

Ну а если спросят вдруг,

Где любимая и друг,

Промолчи в ответ с улыбкой,

Пусть никто не видит сердце

Поседевшим от разлук.

Дорога без конца,

Она когда-то выбрала тебя,

Твои шаги, твою печаль и песню.

Только вот идти по ней

С каждым шагом всё больней,

С каждой ночью всё светлее,

С каждым словом всё смертельней,

С каждой песней всё трудней!

Когда Тая допела, у нее сияли глаза. Грен приобнял ее и поцеловал в волосы.

— Ты прекрасна, — сказал он. — Ты творишь волшебство, когда поешь в полную силу.

— Спасибо, — сказала Туу-Тикки Нефке. — Тая пришла к нам по Дороге.

Тая смущенно, но без страха посмотрела на Грена.

— Я чувствую, — сказала она.

— Это видно, — ответил Нефка, — и это, кажется, навсегда.

Он был здесь и не здесь. Потому что есть дорога под ногами и есть Дорога. По ней, говорят, не обязательно идти.

— Я не вернусь, — уверенно заявила Тая. — Никогда. Не как в песне, а по-настоящему. Туу-Тикки, сыграй мне «Никогда», хорошо?

Туу-Тикки сыграла вступление, и Тая запела в полный голос:

— Я обещаю вернуться — никогда, в никогда.

Когда короткая осень горит небесным бледным огнем,