— «Живи ради своего счастья, будь прост и терпим, и ты никогда не умрешь от недовольства собственной жизнью», — поправил его Гэвин, тяжело вздохнув, вполголоса добавив: — Я не справлюсь, это тяжело, у меня не те привычки, я не под то заточен…

— Тогда меняйся, — в тон ему ответил Шиппер, напоследок крепко сжав за плечи и отстранившись. — «Импровизируй. Адаптируйся. Преодолевай».

— Беар Гриллс? — сдвинув брови, спросил оживший Гэвин.

— Он самый, — кивнул старик. Оба друга рассмеялись, выпуская облачка еле заметного пара из ртов. Апрельские ночи суровы. Скорее бы майские дни.

Ричард ворвался в больницу, на ходу натягивая белый халат, висящий у входа. Медсестра у стойки регистрации тут же встрепенулась, отложив в сторону недовязанный малиновый шарф с пряжей и спицами.

— Время приема давно закончено, сэр, вам стоит… — хотела было сказать она, однако Ричард уже успел обнажить свою пластиковую руку и приложить к ее. Андроид-медсестра хлопала карими глазами, шевелила пухлыми темными губами, но ничего не говорила, пока андроид грубо не выпустил ее руку. — Мистер Андерсон отказывается ото сна, требует телевизор и пончики, которые ему противопоказаны, уговорите его, пожалуйста, лечь спать. От него пришлось отселить двух постояльцев и одного…

— Я понял. Спасибо, — безэмоционально бросил RK900, уже выдвинувшись в сторону шестой палаты.

Хэнк стоял у наполовину зашторенного окна и смотрел на дорогу, ночную и свистящую. Ричард поправил сидящий на нем пиджак. Скоро полночь, но в комнате не горели лампы, а единственным источником света служили уличные фонари, чье сияние добиралось до палаты, да пара компьютеров, считывающих состояние «больного».

— Добрый вечер, Хэнк, — тактично начал RK900, ничем не показав своего волнения или нетерпения начать разговор. Палата была практически пуста, видимо, соседи Хэнка ретировались из-за сварливого характера старого лейтенанта.

— Ричард? Проходи, я тут как царь, один кукую, — вальяжно махнув рукой, перекладывая костыль из левой в правую руку, отозвался Хэнк. Левой он подтягивал капельницу, обратно к кровати, почуяв неладное с первых секунд разговора. — Что-то хотел?

— Разве я не могу просто так навестить больного друга? — стараясь держаться уверенно, спросил андроид. Его диод мигнул желтым, тут же сменившись на голубой. Черт. Хэнк пристально вглядывался в гостя, присаживаясь на край кровати. Ричард подошел ближе, поджав губы и сложив руки за спиной. Спектакль не к месту.

— Ты как будто не в себе, — негромко заметил Хэнк, кивком показывая на стоящий рядом с койкой стул. Ричард молча присел. — К чему такой поздний визит? Это что-то важное? — выискивающе спрашивал лейтенант Андерсон. RK900 кивнул, все так же не произнося ни слова. — Это как-то связано с Гэвином?

Последний вопрос как контрольный выстрел. Ричард сложил руки на груди, перекинув ногу на ногу и обиженно глядя в пол.

— Я не понимаю, что мне делать с ним, — будто от реальной обиды надув нижнюю губу, произнес андроид. Хэнк хмыкнул. Угадал, значит.

— Что на этот раз, сынок? Не поделили, кто будет первым допрашивать очередного доходягу? — усмехнувшись и ложась в постель, поинтересовался Хэнк. Ричард покачал головой, помогая ему укрываться одеялом и разобраться со спутанными трубками и проводками.

— Это вообще не по работе, — тяжело плюхнувшись на место, отозвался Ричард. Он сцепил пальцы в замок. — Вышло небольшое недоразумение, и я, кажется, опять задел чувства детектива Рида, за что сейчас и… — андроид устало положил руки на голову, встряхнув волосы. Потолок палаты был белым, но из-за темноты казался серо-голубым, как глаза Гэвина. Поразительно, что практически все сейчас напоминало RK900 об обидевшемся напарнике.

Хэнк пока не стал прерывать Ричарда, даже не акцентировал внимания на «опять задел чувства», потому что, во-первых, говорили они про Гэвина-сука-нахуй-Рида, у которого нет чувств, он просто являлся маленьким комочком злобы, желчи и андроидоненавистничества (для Хэнка так уж точно), а во-вторых… опять? Что значит опять? И Ричард явно не был расположен делиться подробностями. Хэнк не настаивал, знает, что это за дерьмо, когда тебя самого наизнанку выворачивают какие-то дохуя философы-мотиваторы. Хэнк, однако, решил все обставить так, чтобы Ричард пришел к собственным мыслям, сделал собственные выводы. Вряд ли он сможет научить андроида чему-то, если будет просто кивать и слушать, хотя дать выговориться за все больное уже неплохо. Андроиды-переговорщики сами находят нужные пути построения доверительных отношений с их целями, будь то напарник, жертва аборта на другом конце стола в комнате для допросов или пострадавший после инцидента свидетель. Этого смешавшегося от жизни парнишку перед старым лейтенантом надо лишь чутка подтолкнуть, а куда упадет — его проблемы.

— Как я могу существовать рядом с тем, кому противно даже просто нечаянно задеть мой скин? Я уже не говорю о сплоченной командной работе плечом к плечу, нам это не грозит, я оставил попытки в это верить, — безнадежно откинувшись на спинку стула, не скупясь на разрывающие его злость, непонимание и обиду, махнул рукой Ричард. Лейтенант подумал, до чего же человечным андроида сделало напарничество. Работай он один, смог бы сейчас развалиться на стуле? Нервно вдыхать и выдыхать? Поддергивать коленом от волнения? Закатить глаза?

— Роботоненавистничество сложно побороть, Ричард, ты и сам это видишь. Гэвин давно верит, что от андроидов нельзя ожидать много хорошего, у него даже были неоднократные конфликты с Коннором в прошлом, — все-таки вклинился в поток мыслей старый лейтенант. — Почему ты продолжаешь настаивать и бороться?

— Я… не знаю, — выдохнул Ричард, прикрыв глаза ладонью. Правда, почему он не отступает? Почему все время буйным молчаливым потоком бьется о скалы Рида? За какую идею? — Передо мной еще в феврале было поставлено много задач, я взялся за выполнение каждой, и, вроде бы, задачу «Найти подход к напарнику» я выполнил, а потом…

— Облажался? — подсказал Хэнк, понимающе кивнув. Ричард шумно пропустил воздух вместо ответа, он встал на ноги, начав мерить шагами комнату.

— Я не понимаю! — нервно вскинув руки, болезненно отозвался Ричард. Внутри у него будто было пусто, но вакуум этот был не холодным и тяжелым, а просто никаким. Как фраза: «Ну и чо?». Хлеб упал маслом вниз. Ну и чо? Ричард облизал щеку Гэвина Рида, будто пес. Ну и чо? Ничто уже не имеет значения, если оно свершилось. Надо выбираться из заваренной каши. Но как? Как ее расхлебнуть, чтобы не испачкаться? — Если я слишком настойчив, то Риду противно! Если я недостаточно эмоционален, ему некомфортно! Что я постоянно делаю не так? Где та грань «нормы», в которой я могу не чувствовать себя идиотом и не портить напарнику остатки нервов и разума?

Хэнк закашлялся, сгорбившись на поставленной вертикально койке подушке. Ричард подлетел к нему, но лейтенант движением руки приказал андроиду продолжить свою «исповедь», сосредоточившись на реальных проблемах.

— Я пришел за советом, мне больше не к кому обратиться, — положив ладони друг на друга и приложив их к грудной клетке, отозвался RK900, глядя в окно, на проскочившую под фонарями красную иномарку, утопая в отчаянии, стоя под проливным дождем неуверенности и вопросительных знаков. Хэнк приподнялся на локтях, внимательно смотря за андроидом, потерянным, словно котенок, попавший под дождь и потерявшем хозяина. Аж жалость взяла. — Что мне делать, чтобы он больше не…

Ричард замялся. Чего он сам-то хочет, раз уж пошла такая пьянка? Может, оставить все как есть? Не ровен час, они опять поссорятся, это же теория вероятностей… то, что произошло дважды, произойдет и в третий раз. Закрыв глаза, андроид выдохнул:

— Что мне делать, чтобы он больше не отталкивал меня?

Хэнк долго не отвечал. Он осмотрел слегка потрепанный вид Ричарда, вечно собранного и «правильного», и подумал, что сейчас с его андроидом действительно происходит какая-то несуразица. Коннор выглядел так же потерянно, когда уговаривал Хэнка помочь ему пробраться в архив в прошлом ноябре.