— В последний раз вы дали себе не больше года, — припомнил RK900, кивнув. Гэвин закатил глаза.
— Все-таки хочешь поскорее избавиться от меня? — достав из коробки (с надеждой на то, что она последняя хотя бы на сегодня) разодранную непонятную темно-синюю тряпку, спросил Рид, цокнув языком. Ричард нахмурился. Сарказм детектива было сложно идентифицировать как шутку, поскольку говорил он очень серьезно. Но в этом и была та заветная стекольная перчинка? В хождении на грани между гребаной шуткой и гребаной «жизой».
— Почему вы остались в полиции, если посчитали этот путь ошибочным? — вдруг спросил RK900, распахивая пыльное чердачное окно, пока напарник разделывался с последней на сегодня (тройное ура для спины Гэвина). Детектив шумно вздохнул.
— Ну… — подбирая слова и отшвыривая в сторону черную шапку с козырьком и кисточкой, начал Рид. — Я нуждаюсь в постоянном драйве, — в конце концов произнес он. Ричард непонимающе обернулся. — Музыка давала мне этот драйв, что от ревущей толпы, что от ударяющей в голову славы, как от бутылки шампанского. А работа в полиции… — Гэвин издал протяжное «ме-е-ех», использовав жест «пятьдесят на пятьдесят». — Работа с гондонами, которых надо ловить и сажать за решетку… неплохой аналог. Дешевый и всегда под рукой, потому что отчего-отчего, а от преступности этот мир никогда не избавить.
Ричард кивнул. Тема была явно щекотливой, но андроид так и хотел узнать о том, есть ли хоть какая-то радость в жизни напарника, но не стал. Гэвин Рид много пережил. Гэвин Рид много в своей жизни переосмыслял и переосмысляет. Однако, если до сих пор не пустил пулю в лоб, значит есть причина это не делать? Есть причины жить? А, может, потому что умирать нынче накладно для кошелька, кто знает…
— Ха, ты только глянь, — сдув пыль с бумажного свертка, усмехнулся вдруг Рид, крутя незатейливую бумажку с печатью в руке. — Мой диплом, — пояснил он, покачав головой, — и кому этот кусок бумаги нужен? Пахал ради него пять с половиной лет, да и что с того?
— Я слышал, что приобретенный в студенчестве жизненный опыт является одним из самых ценных, — заметил RK900. — Что он готовит к сложным жизненным реалиям, как демоверсия.
— Нагло пиздят все, кто так говорит, — плюнул Гэвин, прищурив один глаз и кидая за плечо, в какую-то из коробок, «кусок бумаги». — Когда ты попадаешь в жизнь, то тебя накрывает самым звенящим по мозгам трипом. Нет времени на развлечения, нет времени на отдых, все мысли либо о работе, либо о зарабатывании денег, либо о каких-то второстепенных хлопотах. Потому что, если вовремя не заплатишь, выселят. Вовремя не купишь жрачки — подохнешь с голоду, — Гэвин всплеснул руками, поставив их в боки. — Кто вообще додумался назначать прием у девяти врачей, если мне нужно конкретно к одному? Чтобы содрать побольше денег! А почему законы о ношении оружия вообще никак не отслеживается? Чтобы население само регулировало свою численность, а полиция не сидела сложа руки и не пожирала фуры с пончиками. Ой, бля… — сморщился Гэвин, достав еще одну повидавшую виды синюю тряпку, порванную и окровавленную. Ричард тут же принялся ее анализировать, забыв о выпущенной напарником минуту назад тираде.
— Судя по нашивкам, это форма детройтского полицейского образца начала тридцатых годов, — внимательнее всмотревшись, сказал Ричард. Гэвин кивнул.
— Ты думаешь, хер ли я форму не ношу, а Фаулер меня за новой не пинает? Я постоянно делаю с формами что-то вот такое, — Рид потряс тем, что когда-то было рубашкой и просунул в дырки от пуль пальцы. — Кэп заебался все время присылать мне обновки, потому что это прям проклятье какое-то, — повел плечом Рид. — Форма на мне долго не сидит. Я ее всяко чем-то засру, порву и, если год урожайный, подожгу.
Ричард слегка улыбнулся, посчитав это и вправду забавным делом. Глядя на Гэвина Рида и на его судьбу, хочешь не хочешь, а станешь хоть немного, но фаталистом*. Гэвин что-то неясно прогудел, достав из коробки старый потрепанный серый кусок пластика, именуемый «IPhone I2». Зарядное устройство от «яблока» было сто раз перемотано скотчем и заклеено пластырями, но, когда детектив попытался подключить его к розетке (RK900 в это время искал глазами огнетушитель), оно внезапно ожило.
— Ух, старикан, я думал, что выкинул его, еще когда не смог достойно уебать им по морде одному упырю из бара, — пояснил Гэвин, ползком возвращаясь в кресло. — Чудо, что оно живое, блять, просто ебаное чудо! — запустив руку в коробку, усмехнулся Гэвин. И его улыбка тут же исчезла, глаза расширились, будто от страха. Детектив Рид медленно извлек из картонной коробки красивый и дорогой красный пиджак (почти новый, пусть и запыленный) со светоотражающей синей лентой на правом рукаве, треугольником на груди и написанным под ним серийным номером: «YB400 313-016-222-15». Гэвин с силой отбросил пиджак в сторону, вжимаясь в кресло и схватив себя за плечи. Он замер, не сводя глаз с злополучной тряпки.
— Детектив Рид, что с вами? — подскочил тут же Ричард, мигая желтым диодом. Рид почти не дышал, его сердцебиение подскочило, грозясь довести ослабленный от ранений организм до непредсказуемых последствий. — Сэр, — осторожно коснувшись сжавшейся на плече руки напарника, позвал андроид. Рид немигающим взглядом прожигал пиджак, его губы дрожали, смыкаясь в одну тонкую линию, все морщины на лице разгладились, но напряжение так и щелкало в воздухе, как от оголенного провода под тысячью вольт. — Детектив Рид, это всего лишь пиджак, не стоит так остро на него реагировать, — попытался вразумить андроид. Гэвин с силой зажмурил глаза, тщетно пытаясь набрать в легкие больше кислорода, чем следует. Он схватился за шею второй рукой, пока первую пытался отцепить от его же плеча RK. — Сэр, хватит! Вы сами говорили, что достаточно страдали! Хватит мучать себя снова и снова! Мне больно на вас смотреть!
Гэвину будто разгоряченных углей за шиворот насыпали. Он подскочил на месте, тут же взвыв от боли в вывихнутой ноге, но сдержал стон в шипении. Он сморщился, стараясь не смотреть на пиджак Люка.
— Надо избавиться от этой хуйни, пойдем, поможешь, — протерев глаза, негромко произнес детектив. RK900 послушно поднялся с места, вначале пропустив кое-как рухнувшего на второй этаж детектива, а потом, с неким презрением взяв пиджак тремя пальцами, сам слез с чердачной лестницы. Гэвин спускался в гостиную, и Ричард сразу понял, как именно напарник хотел избавиться от ненавистной тряпки. Рид впервые в открытую сказал, что Ричард помогает, что он может помочь в этот раз. Страх делает с людьми невероятные вещи.
К Гэвину подкатила тошнота. Он еле унял начавшее дрожать левое веко. Стало как-то уж очень холодно, но не по-синему, а как-то серо, тянущее шрамы к земле, будто они намагничены. Пиджак Люка, пусть и был просто тряпкой, разил зловонным запахом крови и пластика, стали, боли и ненависти. Люк жил не только в воспоминаниях, не только в шрамах Гэвина, не только в этом пиджаке и в постоянных триггерах по поводу YB400. Люк жил в голове Гэвина Рида все двенадцать лет с момента нападения. Иногда отходя на второй план, иногда напоминая о себе, а в этом году даже нехило потрепав самооценку и мировоззрение детектива Рида. Удивительно, что даже спустя столько времени и невозможность их контакта Люк умудряется навредить Гэвину.
Длинные светлые спички в непослушных пальцах чиркали без остановки, пока газеты не подпалились, а ветки не захрустели. Потом пламя перешло к поглощению поленьев. Уже через пятнадцать минут Гэвин и Ричард сидели напротив камина и смотрели, как тлеет и трещит пластик, кожа, ткань, запах Люка. Весь тот негатив, что пиджак сконцентрировал в себе. И все это время оба напарника молчали, поскольку ни один, ни второй, говорить не хотели или не находили сил для этого. Рид первым разорвал молчание, давая понять, что он готов говорить. Вот только вопрос, с которого он начал диалог, показался Ричарду немного странным:
— Помнишь парк? После ангара, — уточнил детектив. Заметив краем глаза кивок от сидящего на полу андроида, Рид поерзал на повернутом к камину кресле и продолжил: — Ты говорил, что хотел бы успеть что-то до того, как отключишься. О чем ты тогда говорил?
