Потом жена много плакала, где-то нашла алкоголь, древний, на основе этилового спирта, начала злоупотреблять, стала совсем невыносимой.

– От меня останется просто мозг и больше ничего, – часто повторяла Иделия, когда пьянела. – Мягенький мозг в металлической банке.

Впрочем, и по трезвому повторяла. Смотрела картинки в интернете, на которых был показан монокап в разрезе. Смотрела видео операций на мозге в монокапе. Смотрела видео умельцев, которые вскрывали свой собственный монокап и, продолжая оставаться в сознании, заменяли запчасти в нем. Некоторые даже экспериментировали и вводили в мозг какие-то вещества, чтобы временно парализовать определенные центры в нем. Один горе-блогер даже так умер. Не знаю, зачем Иделия смотрела это, но видео только усугубляли ее состояние.

Потом она начала прогуливать работу. Не просто работу, а свою любимую работу, которой отдала тридцать лет жизни. Иделия думала, что жизнь кончена, и работа больше ни к чему. В итоге чуть не потеряла ее. Хорошо, что руководство отнеслось с пониманием. Обидно было бы потерять должность главного менеджера по рекламе сети кинотеатров.

В итоге Иделия смирилась.

Жить все-таки хочется.

– И теперь я буду зависеть от государства? – однажды спросила она.

– Нет, ты все еще будешь зависеть от самой себя.

– Ключевые запчасти кибертел – монополия государства. еще электричество – без него я погибну, оно даже важнее кислорода. И защищать мое право на жизнь государство будет только в течение срока, который я сама же и оплатила. Хорошо, хоть питательная смесь не монополизирована.

– Иделия, давай без конспирологии.

– Я не прощу им смерть Герды!

– Да при чем тут она?

– Да при том, что я сдаюсь на милость левиафану, который убил нашу дочь!

Успокаивающие интерьеры, плакаты с простыми объяснениями сложных вещей, брошюры с милыми картинками и поднимающими настроение комиксами про декорпорацию. По коридорам ходят кибертела с приятными и улыбчивыми лицами. В клинике по декорпорации не работают обычные люди. Вообще. Тут трудятся только прошедшие эту процедуру. Оно и понятно: намного легче верить тому, кто уже пережил замену тела, чем доктору из кожи и мяса, не имеющему представления о том, что это такое.

Надпись на бейджике доктора гласила: «Д. Камски». Нормальная кожа у него была только выше плеч и на ладонях, в остальных местах – металл под прозрачным сенсорным пластиком. Механическую наготу слегка прикрывал лишь распахнутый белый халат.

– Сердечно прошу прощения за свой вид, – сказал доктор. – Утром попал в аварию, повредил руку и ногу, пришлось сдать тело в ремонт и воспользоваться запасным.

– Зато наглядно показали главный плюс декорпорации, – улыбнулся я, – не надо ждать, когда пройдут травмы.

Специалисты клиники любят показывать все наглядно, на себе. В их рабочих кабинетах есть специальные шкафы – в них лежат монокапы персонала. Камски открыл шкаф, вынул свою капсулу и сказал:

– Вот, посмотрите на меня.

На титановой капсуле несколько индикаторов и разъем для подключения к внешним устройствам.

– Вот тут – индикатор уровня зарядки, – сказал доктор. – А здесь – уровень запаса питательной смеси. А вот это – отсек для подачи питательной смеси. А тут – дыхательное отверстие. Оно закрывается автоматически при срабатывании специальных датчиков. еще я сам могу подать команду, и оно закроется, в этом случае будет использоваться запас кислорода на экстренный случай. Хватает на три часа.

Камски пояснил, что мозг находится в специальном растворе, он не позволяет развиваться раку. Вводить раствор в живой организм нельзя – откажут почки, откажет печень и еще пара важных систем, а вот на мозг негативного влияния нет, только позитивное.

Процедура декорпорации сопровождается подписанием специального договора, в котором человек фактически соглашается на свое убийство, но не раньше определенного срока. Срок определяется размером денежного взноса в энергетическую компанию. Вместе с этим предоставляется место в пансионате для декорпорированных. В народе – «хранилище душ». Разумеется, срок можно продлить при дополнительной оплате. Смерть мозга ранее этого срока расценивается как убийство. Точнее так: пока у государства есть средства на поддержание жизни твоего мозга, твое право на жизнь полностью защищено, как только средства кончаются, за тебя уже никто не отвечает. Хочешь жить – плати. Договор можно не заключать, но тогда ты просто умрешь от рака, потому как без договора декорпорация запрещена.

В мире нестареющих людей государство почти ничего не делает бесплатно. Это ключевая составляющая наступившей экологической утопии: нельзя давать человеку расходовать ресурсы впустую. У него даже подобных мыслей быть не должно! Ничего бесплатного, ничего «за просто так», ничего за сам факт твоего существования. За образование платят родители, пенсий нет вообще, медицина платная. Исключений очень мало: декорпорация после положительного теста на рак, декорпорация по другим медицинским показаниям.

Иделия уже прошла последние приготовления: инъекции, анализы, тесты, подписала договор. Смиренная и безропотная, она разделась, легла на кушетку перед камерой расщепления, прикрыла наготу одеяльцем. Говорить жена уже не могла – к ее трахее присоединили специальный патрубок для возможности подключения к аппарату искусственного дыхания, чтобы снабжать мозг кислородом первый час, пока аппаратура не подключится к кровеносной системе. Интубировать нельзя, нужно герметичное соединение и закупорка трахеи выше врезки.

– Не надо бояться, вы проснетесь менее, чем через сутки, – сказал Камски, переключая режимы на аппарате искусственного дыхания. – Сначала все будет казаться сном, потом он постепенно превратится в реальность… Ну все, пускаю усыпляющий газ. Все будет хорошо, не волнуйся.

Камски отошел в сторону, чтобы дать нам попрощаться. Я взял Иделию за руку, мы поцеловались в последний раз. Забывшись, Иделия попыталась что-то сказать, но уже не смогла: ее рот открывался, но звуков не издавал. Сначала она сконфузилась, потом беззвучно засмеялась.

Последние мгновения, когда Иделия видит этот мир своими собственными глазами.

И она тратит эту возможность, чтобы смотреть на меня.

Моя Иделия. Хрупко красивая, женственно слабая, из нежной кожи и плоти, легко повреждаемая, легко ломаемая, мягкая, субтильная и от того еще более родная, лишится всего того, что является неотъемлемой частью ее естества, и будет заключена в грубый, жесткий, тугоплавкий и неприступный металл. Металл, стекло и пластик.

– Этот мир будет нашим, даже если всю истину в нем заменит сладкая ложь, – повторил я сказанное давным-давно во дворце бракосочетаний.

Через несколько секунд рука жены обмякла. Иделия уснула.

Камски подошел к ней и сдернул одеяльце.

– Да, красивое тело, жалко будет расщеплять, – сказал он деловито, нажимая на кнопки аппарата. Потом заметил мое возмущение.

– Да ладно вам, я все равно увижу ее через камеры. Через пятнадцать минут она останется без кожи. Не насладиться красотой ее тела в последние минуты – кощунство. Если уж вас так волнует этот вопрос, я родилась и прожила женщиной девяносто восемь лет. – Он показал на свой бейдж с надписью «Д. Камски»: – Буква «Д» – меня зовут Даниэлла.

Камера расщепления открылась. Камски посмотрела на Иделию еще и раз и нажала на кнопку. Кушетка уехала в камеру.

Я изучил эту процедуру вдоль и поперек, читал статьи и смотрел передачи в жанре «Хочу все знать»: через час Иделию раскромсают лазерами и оставят только череп с позвоночником, через двадцать часов от нее останется только мягкий и беззащитный мозг, подключенный к аналогу сердца.

Я взял еще одну брошюру с рекомендациями, которые уже знал наизусть, и пошел домой.

Декорпорация длится от недели до трех. Большую часть времени занимает обучение мозга взаимодействию с нейроинтерфейсом и обучение нейроинтерфейса работе с мозгом.