Они очень устали после долгого перехода под проливным дождем и, хотя и не надеялись на несколько дней отдыха в Лондоне, продолжали безропотно трястись в седлах.

Зажившая было рана давала себя знать, и сейчас, когда он очень устал, ее тянуло и дергало, хотя она и была крепко перевязана ловкими руками Исландца.

Торкель как всегда ехал рядом. В течение многих дней, граф слышал тяжелую поступь своих людей, отчаянно уставших. Его согревало то, что теперь он знал определенно: они поедут за ним, куда бы он их не повел. Он думал о Вулфорде и опрометчивых поступках графов севера, о бедствиях, к которым они привели. Конечно, Гарольд бы не попался в такую ловушку. И все же это случилось. Возможно, что герцог Вильгельм, зная Гарольда, вынудил его к этому.

Подкрепление скоро должно было подойти – Эдвин и Моркар готовились в поход, хотя и неохотно. Неужели у них нет шансов на победу? Он поделился своими мыслями с Торкелем.

Исландец вздохнул:

– Король ушел так далеко и сделал уже так много. Теперь мне кажется, что его сердце управляет его головой.

Вальтеоф выпрямился в седле:

– Он победил при Стэмфорде, он победит снова.

На следующий день, в сумерках, когда собирались отдохнуть часа два, они увидели двух крестьян, бегущих по дороге и явно испуганных.

– Что с вами? – резко спросил Вальтеоф. – У вас есть известия о короле Гарольде? Где сейчас нормандцы?

И так как они все еще продолжали таращить глаза, он закричал:

– Ради Бога – отвечайте!

Тот, что помоложе, пришел в себя в достаточной степени, чтобы показать дорогу на Гастингс.

– Там страшная битва, недалеко отсюда, при Сангелаке. Битва – уже! Вальтеоф хотел было слезть с коня и вытрясти новости из этого полусумасшедшего парня:

– Скажи мне все, что знаешь. Быстро!

– Битва идет уже целый день, – продолжал крестьянин, а его приятель подключился к рассказу, голос его все еще дрожал: – Они пришли с моря – мы и представить не могли себе такое количество.

– Лагерь короля около Няблони, на перекрестке дорог. Они дрались весь день.

– Там тысячи убитых.

– Мы видели, господин, теперь идем предупредить по деревням.

Внезапно, не дослушав их, Вальтеоф, пришпорив коня и приказав воинам следовать за ним, бросился в ночную тьму.

Сердце сжалось от непонятного страха, в голове шумело, в желудке стоял ком, он боялся подумать о том, что увидит в Гастингсе, и вскоре они с Торкелем опередили остальных.

Через какое-то время ему показалось, что он услышал – хотя и вдалеке – беспорядочные звуки битвы. Они ехали по дороге, которую пересекала речка, по ту сторону ее и шло сражение. Вскоре они оказались в гуще бегущих людей, пеших и конных. Некоторые – легко раненые, другие – едва способные волочить ноги, но все еще рвущиеся в бой.

Вальтеоф поднял лошадь на дыбы.

– Стой! Стой! – закричал он и схватил одного из бегущих. – Ради Бога, скажи мне, что случилось?

Человек поднял испачканное в крови и грязи лицо:

– Все кончено, мы не смогли их сдержать, мы пытались, но воины падали – эти проклятые стрелы, – если бы подошла помощь. Ты с дружиной, господин?

– Нет, – ответил Вальтеоф сквозь зубы.

– Да помилует нас Бог, – человек бросился бежать, и ошеломленный граф схватил другого. – Где лагерь короля?

– Милю по дороге. Но Ансгар уже отвел оттуда людей. «Дела очень плохи, – подумал граф, – если Ансгар велел отступать».

– Где они сейчас?

– Бог весть, – воин устало прислонился к графскому седлу. По голове текла кровь, и он стирал ее рваным рукавом. – Ансгар тяжело ранен, они отнесли его на носилках в Лондон.

– Но король, конечно же, на поле? Человек зарыдал:

– Он мертв, они все погибли – ярлы, телохранители короля, никого не осталось у знамени.

Граф пошатнулся в седле. Он ослышался. Или это страшный сон? Он глубоко вздохнул:

– Ты, наверно, ошибся – не все? Воин с трудом говорил:

– Там никто не остался живым.

– Граф Леофвайн? – Он с надеждой произнес это имя, но человек замотал головой с новыми рыданиями.

Вальтеоф склонился к седлу, из глаз брызнули слезы:

– О Боже, только не Леофвайн. Не Леофвайн! Рядом тихо прошептал Торкель:

– Господи, помилуй! Человек продолжал:

– Вы ничего не сможете сделать, господин. Возвращайтесь в Лондон вместе с нами.

Но Вальтеофа охватила слепая ярость, горе было слишком велико, чтобы он мог ясно мыслить.

– Мы сможем им отомстить, – зарычал он в бешенстве; смахнув слезы, он натянул поводья и ринулся прямо на бегущих людей, призывая их встать под его знамя.

Кто-то сказал ему, что солдаты Нортемпшира были на правом фланге английской армии. Его собственные люди, наконец, его нагнали, и он повел маленькую группу, которую собрал, вдоль берега.

Внизу был речной поток в обрамлении низенького кустарника, на дальнем берегу – крутой откос, по которому, падая и поднимаясь, карабкались люди. Он кричал в темноту, призывая их к себе.

– Нормандцы идут. Их кавалерия сзади, – выдохнул один, когда поднялся к Вальтеофу. – Отпусти меня, – кричал он в панике, когда почувствовал, что его схватили за шиворот. – Отпусти меня. Они всех нас перебьют!

Вальтеоф швырнул его на землю:

– Чей ты человек?

– Ради Матери Божией, отпусти меня, – железная хватка Вальтеофа не слабела. – Я из Фортерингея.

– Значит, знаешь своего господина! – в бешенстве заорал Вальтеоф. – Я – Вальтеоф – граф Вальтеоф. Стой! Назад!

Каким-то образом им с Торкелем удалось создать какое-то подобие порядка в этом хаосе. Оти согнал отстающих, и даже Хакон занялся черной работой.

Вдруг из темноты беззвучно выплыла знакомая фигура. Грязный, раненый, с безвольно повисшей рукой, воин.

– Господин! Это действительно вы? – Осгуд с трудом дышал, полумертвый от усталости. Он вздохнул с облегчением, когда увидел графа.

– Осгуд! Слава Богу!

– Ты с людьми? – быстро спросил Вальтеоф, вглядываясь в темноту.

– Нас осталось немного. Это была бойня. – Осгуд прикрыл глаза рукой, как бы стараясь забыть то, что он видел в этом бою. – Королевский сокольничий погиб, и многие другие тоже. Я вывел всех, кто еще был на ногах: оставаться там – это смерть.

– Мы можем стоять здесь. Где Альфрик?

– Погиб. – Осгуд содрогнулся – он потерял друга. Вальтеоф, сжав зубы, посмотрел на небо. Неужели не будет конца этим потерям, страшному горю? Неужели они для того победили при Стамфорде, чтобы потерять всех здесь? Со стороны холма послышался топот копыт – норманнская кавалерия догоняла бегущих. Некоторые бросились было бежать, но Вальтеоф перешел от отчаяния к действию – он приказал всем стоять и биться.

Нормандцы в темноте не увидели глубокого оврага и не успели остановиться. Кувыркаясь и падая, лошади скидывали седоков через головы в кусты, воду, в боярышник и грязь.

– Вперед, – зарычал Вальтеоф. – Вперед!

Он спрыгнул с лошади, скатился с откоса, его люди бросились следом, и скоро они оказались среди испуганного и растерявшегося врага, убивая с яростью, которую ничто не могло погасить.

– За Леофвайна! За короля Гарольда! – теперь Вальтеоф плакал, он был вне себя от горя – им овладел страшный гнев викинга. Он убивал, не видя врага, не слыша его криков и стонов. Это было не больше, чем кровавая месть.

– За Леофвайна, за Леофвайна! – он обрушивал топор на все, что двигалось, наступая на трупы, скользя в лошадиной крови, слыша только собственные рыдания. Если бы кто-то его и ударил, он бы этого не почувствовал. Надо было только убивать и убивать, до тех пор, пока никто не останется в живых.

Наконец, изнемогая, он прислонился к дереву. Граф потерял в сражении шлем, по ноге стекала кровь, потому что от удара открылась рана. Торкель и Осгуд были рядом.

– Теперь мы должны вернуться, – сказал Торкель. – Видишь там, на вершине холма, новые нормандцы. Хотя и сомневаюсь, чтобы они рискнули спуститься, но в любом случае, мы ничего не сможем сделать против кавалерии.