Всего было пять Койгреах. Они были вооружены – я нет. Но у меня было то, чего не было у них. Я присвистнула. Несколько птиц закружилось над поляной. Издала гортанный крик, похожий на карканье вороны. Три птицы спикировали вниз. Схватив в клювы большой кусок оленины, лежавший на повозке, они бросились прочь. Трое пограничников погнались следом. Я выждала недолго, пока солдаты уйдут достаточно далеко, и рывком бросилась туда, где было свалено ворохом моё снаряжение.

Оставшиеся двое солдат рванули мечи из ножен и кинулись мне наперерез. Я была быстрее. Когда первый из них занес меч, чтобы нанести удар, копьё уже оказалось в моих руках, и я блокировала атаку. Следующим выпадом я ранила лунного в правое плечо. Солдат вскрикнул и выронил оружие. Второго пограничника, бросившегося на помощь товарищу, я подсекла длинным древком под колени. А когда он грохнулся на землю лицом вниз – припечатала древком в затылок. Койгреах дернулся и затих. Я метнулась к своим вещам, подхватила их… И тут на поляну вернулись те трое, что помчались отбирать мясо у птиц. Довольно быстро оценив положение, Койгреах двинулись в мою сторону. Расклад был явно не в мою пользу. Но сдаваться я не собиралась. Койгреах окружали меня грамотно, медленно отжимая к краю поляны. Наконец, я почувствовала, что моя спина прижалась к шершавому древесному стволу. Подойти ближе Койгреах не могли – мое копье было длиннее их мечей, а управляться с ним я за годы скитаний научилась отлично. Однако противостояние все равно играло на руку им, а не мне. В любой момент кто-то еще мог появиться на поляне.

Я свистнула, призывая птиц, и обычно дружелюбные лесные певуны коршунами кинулись на солдат, так и норовя клюнуть их в темечко, в лицо, во вскинутые в защитном жесте руки. Я приказала птицам вонзить когти во врага.

Пока птицы подгоняли солдат под моё копьё, я нанесла удар, и один из солдат рухнул на землю. Я кинулась на врага, рассчитывая двумя быстрыми ударами добить его.

Теперь у меня появился шанс. Вновь подхватив брошенное на землю добро, я повернулась, чтобы помчаться в лес… и напоролась на неподвижно стоявшего Вельда.

Тёмные волосы Койгреах были заплетены в свободную косу, слегка колыхавшуюся на ветру. Короткие пряди у висков скрепляли серебряные гребни. Чёрный плащ, почти целиком скрывавший фигуру, удерживала брошь в виде сокола. Если в темноте он казался частью ночи, окружавшей нас, то теперь его вид никак не подходил к обстановке.

Лёгким движением руки, с постыдной для меня, как для охотницы, небрежностью он спеленал меня паутиной заклятья, а после перевел взгляд на растрепанных солдат. Птицы уже оставили их в покое. Те двое, которых я вывела из игры первыми, поднялись на ноги. Один сжимал окровавленное плечо. Второй держался за затылок. Вельд смерил их презрительным взглядом, а потом обернулся ко мне.

– Не успела убежать далеко? – спросил он.

Я усмехнулась, подтверждая очевидное.

– Не успела.

Вельд глянул на мои вещи.

– Ваши девушки были умнее тебя. Они спасали жизнь, а не имущество.

Я не обиделась. На такие вещи я давно разучилась обижаться.

– Девушкам было куда идти без оружия. Мне без оружия не жить.

– Интересно, – лицо Койгреах на миг оживилось и снова скрылось за маской равнодушия, – но здесь ты оружие носить не будешь. Ты на моей земле – и здесь мои законы. И ты здесь – моя. По закону эльфов Луны трофей принадлежит победителю. Будь то золото, зверь или человек.

Я задумчиво смотрела на него. Я не могу представить, чтобы один человек принадлежал другому. Подчиняться – это я понимаю. Подчинение необходимо, чтобы был порядок. Я с радостью слушалась старейшин клана, пока он у меня был. Но никто и никогда не пытался заставить меня принадлежать.

– По закону эльфов Койдвиг Маур, – сказала я, – земля не принадлежит никому. И если ты хочешь, чтобы я служила тебе, докажи, что твой клан сильнее моего, что твоё место в клане выше.

– А это разве не доказательство? – Вельд прищурился, и наложенные им магические путы стянулись крепче. – Ты пленница. Ты дралась. Ты проиграла. Твое оружие – мое оружие, – Вельд протянул руку и стиснул сильными пальцами мою шею. – Твоя жизнь в моих руках. Твое тело принадлежит мне. Надеюсь, это понятно? Теперь ты примешь мою волю?

Я вздрогнула, услышав древние ритуальные фразы. Конечно, этот дикарь Койгреах немного переврал их, но я слышала эти слова слишком часто, чтобы с чем-то спутать. Каждый хранитель, который принимал меня в клан, произносил эту знакомую каждому эльфу Койдвиг Маур формулу. И все они после от меня отказались. Теперь я слышала те же слова от дикаря, который и знать их не мог. Не мог… И все же произнес… А мои губы ответили сами собой:

– Я принимаю.

Вельд

Наглость ее не знала предела. Что-то пробормотав в ответ на мои слова, дикарка наконец перестала брыкаться в магических путах и теперь стояла и улыбалась, как ненормальная. Ни один лунный эльф не смел вести себя так со мной. Не смел говорить со мной подобным образом. Ни один пленник не смел просто стоять при мне на ногах, а не на коленях. Но дикарка бросала мне вызов, и мне это нравилось. Если бы только у меня не было других проблем…

– Почему не убила меня ночью? – спросил я, резко поворачиваясь к Альдэ. Она непонимающе посмотрела на меня. Я вытянула из-за пазухи потерянный нож. – Я нашёл его возле покрывал.

Она моргнула.

– Я забыла, – сказала дикарка тихо, и я расхохотался, отпуская её на волю и одновременно отбирая копье, которым она, как оказалось, владела весьма ловко.

Первый раунд остался за ней, и мне это не нравилось. Будь я у себя дома, каменный каземат и плети быстро решили бы дело. Но здесь у меня была лишь магия и тонкие стены шатра. А ещё у меня оставалось очень мало времени до того, как отправиться в новое патрулирование. Я приказал пленнице взять доспех и отнести в шатёр. Дикарка подчинилась. Кажется, даже обрадовалась. Напоследок пригвоздив взглядом пятерку солдат, которые пытались посягнуть на мой трофей, я отправился следом.

В шатре я усадил свою дикарку на покрывала и подлечил ей отвратительный синяк на скуле, который расцвёл на её лице с утра. Она не сопротивлялась. Даже тянулась к моим рукам.

– Всё, – я в последний раз провёл пальцами по коже, не желая их убирать. – Ты умеешь обращаться с животными?

Альдэ кивнула.

– Будешь следить за моей виверной. Её нужно чистить каждый день и давать ей дичь – только не забывай освежевать! Иначе Вернель не станет есть! А чтобы тебе больше не хотелось сбежать… – я достал из складок между одеялами ларец и открыл его, удерживая крышку так, чтобы Альдэ не увидела содержимое раньше времени. Извлёк оттуда гибкую серебряную полоску с замком в виде сокола и быстрее, чем мой трофей успел шевельнуться, защёлкнул у неё на шее.

Она тут же схватилась за горло и закашлялась. Я мысленно слегка растянул ошейник.

– Так?

Глаза дикарки сверкали обидой и непониманием.

– Где бы ты ни была, если я прикажу… – я опустил веки, подтверждая сказанное мысленным приказом.

Альдэ вскрикнула. Открыв глаза, я увидел, что её кожа рядом с ошейником слегка дымится, и опустил руки ей на горло, снимая боль.

– Если я прикажу, ты умрёшь.

Альдэ

«Зачем?» – билось в груди. Я не сопротивлялась. Да и как я могла? Этот лунный принял меня в клан, я присягнула ему на верность, приняла его закон. Да и до того я была согласна… Почти согласна… Почти на все… Теперь у меня был клан. Маленький, состоявший всего из одного эльфа, но от этого на душе становилось тепло. Причем, если тепло там, в далёкой стране, о которой я мечтала, отправляясь в путь, про которую думала, что там все эльфы живут счастливо, было призрачным, то тепло здесь, то тепло, которое дарил мне Койгреах – было живым и настоящим. Только на каждом шагу оно превращалось в обжигающее пламя.

– Ты можешь осмотреть лагерь, – сказал Койгреах, вставая, – но в этом нет смысла, через два дня мы снимемся.