Теллиус наблюдал, как Аврелиус разминается; «Мазеровы шаги» – прямо-таки кричали его движения в ухо каждому, кто знал, что это такое. На Теллиуса накатили воспоминания. Он закрыл глаза – и перед его внутренним взором возник личный страж императора, закованный в сверкающую броню из черной и белой стали, он держал равновесие, плывя, будто облако дыма, через весь древний Зал Святых. Дыхание Теллиуса замедлилось, а память извлекала все новые и новые яркие картинки из прошлого. Колонны из полированного темно-красного дерева, высокие, как деревья в лесу, а среди них – очертания воинов, плавно перетекавшие из одной формы в другую на гладком как стекло полу. Запах воска и ладана. Его народ. Его юность. Теллиус отдал бы все, чтобы стать одним из этих избранных. Его дед мечтал о том же. Старая рана снова заныла, вся его жизнь рухнула в один глупый день. Ему нельзя возвращаться. Приказ о его казни выпущен, но бумага до сих пор не запятнана его кровью. Хотя прошло уже почти сорок лет, Теллиус не сомневался, что, если им доведется узнать, что Теллиус жив, в долгий путь до Дариена отправят не меньше дюжины человек.
Он открыл глаза, когда в толпе раздались ликующие возгласы. Сотни мужчин и женщин явились сюда посмотреть представление, некоторые из них были так молоды, что Теллиус вздрогнул, мигом ощутив всю тяжесть прожитых лет. Давным-давно, когда Аврелиус впервые снял комнаты над старой конюшней и огласил об открытии школы фехтования, он едва сводил концы с концами, чтобы держать кредиторов за порогом. Оставшись с пустым кошельком, Аврелиус придумал выставлять напоказ своих учеников, как любой другой торговец поступает со своим товаром.
Первым зрителям – нескольким местным жителям – он продемонстрировал владение двумя мечами и еще дюжиной видов оружия. Он пронзал коровьи туши, позаимствованные на бойне, и с разбега взбирался по отвесным стенам. Закончив обучение, двое учеников Аврелиуса стали давать регулярные представления, смеясь, они подпрыгивали, разрезали подброшенные в воздух фрукты. Эти выступления со временем прочно заняли место в календаре городских событий, а вскоре билеты на них стали расти в цене. И вот их уже стали вручать в качестве подарка. Благодаря королевскому одобрению школа Аврелиуса стала самой известной в Дариене.
Брови Теллиуса сдвинулись сильней. Аврелиус всегда был балаганщиком, скачущим по сцене, как чертов менестрель. Он торговал своим мастерством, как торгуют любыми другими навыками: словно талантливый музыкант, который преподает гаммы тугоухим детям. Теллиусу хотелось верить, что королевский мастер меча не мог слышать музыку за этими простыми движениями, но в действительности дела обстояли иначе. В каждом городе однажды найдется самый проворный человек, точно так же как отыщется и самый медлительный, тот, кто не несет опасности ни для кого, кроме самого себя. Когда люди начинают ценить умения, восхищаться ими, должен появиться мечник, чье искусство выше, тот, кто может вершить правосудие – жить или умереть – в мгновение ока, позволяя соперникам до поры до времени рубить воздух и махать оружием, а потом, наконец, пронзая их острием в самое сердце. Таким мастером был Аврелиус, с этим Теллиус поспорить не мог. Старик знал, что никогда не сумел бы одолеть его, даже если бы ему хватило самонадеянности встать у него на пути после первого представления двадцать лет тому назад.
Всплыли воспоминания более темные, более тревожные. Теллиус попытался сосредоточиться на сальто и прыжках, которые исполнял Аврелиус, стремительно переходя от одного упражнения к другому, пока весь не покрылся потом. Теллиус был еще не настолько стар, чтобы забыть давнее. Когда человек ненамного моложе самого Теллиуса прямо на его глазах безупречно исполнил шестой Мазеров шаг, толпа зааплодировала, но Теллиуса охватило стремительно растущее негодование. Да как этот самозванец посмел украсть тайные знания? Он с трудом сдерживал гнев, пока торговцы не начали расходиться и Аврелиус не прошел мимо него, пересмеиваясь с одним из своих приближенных.
Теллиус скривился, вспомнив, что случилось тогда. Его требования, его унижение. Охваченный яростью, он ударил этого человека. В ответ молодой Аврелиус безо всякого труда перекинул его через бревно и отходил ножнами по ягодицам. Теллиус почувствовал, как волна стыда накатывает на него с новой силой. С того дня он не подходил к школе Аврелиуса. Потребовались годы, прежде чем смех обидчика перестал звучать у него в ушах, едва он закрывал глаза.
Быть может, именно поэтому он начал обучать Мазеровым шагам своих ребятишек. Годы брали свое, ему нужно было начинать беречь свое дыхание, это верно. Вряд ли ему хоть раз приходилось тренироваться на чердаке, не будучи окруженным мальчишками, глазеющими и задающими вопросы. И все-таки в его душе остался старый шрам: он знал, что в городе есть еще один человек, который пришел с Востока или же обучался у выходца с Востока. Теллиус никогда не был уверен до конца. Его беспокойство слегка притуплялось, когда он обучал мальчиков упражнениям своей юности, одному за другим, все быстрее, обретая уверенность по мере того, как память о тренировках возвращалась к нему. Годы шли, и он уже свыкся с болезненными воспоминаниями о позоре, но пока они не начали угасать.
И вот он снова здесь. Он подумал: а научился ли он хоть чему-нибудь? Разве он здесь не для того, чтобы досадить врагу? Слегка сбить с него спесь? Мелочная фантазия, но Теллиус знал, что он не мелочный человек, и если бы не этот наглец… Он снова закрыл глаза, пытаясь успокоиться.
На открытую площадку Аврелиус вывел троих своих учеников: двух юношей и одну девушку. Толпа – все как один – тут же подалась вперед. Ничто так не притягивало взгляды, как гибкая грация и подтянутые тела тренированных убийц. Теллиус хорошо это знал. Почти то же самое наблюдать за большими кошками, которые играют, прыгают, наносят удары и вертятся на радость толпе.
Они не улыбались, и хотя бы это обрадовало Теллиуса. Они не артисты, не циркачи, а воины, способные вспороть кому-нибудь живот своими мечами. Теллиус лишь единожды оторвал от них взгляд, чтобы убедиться, что Артур внимательно наблюдает. Так оно и было, мальчик пристально следил за происходящим на площадке, и Теллиус позволил себе слегка улыбнуться.
Королевская рента требовала, чтобы школа публично демонстрировала дариенские военные искусства и выпускала как минимум одного мастера раз в несколько лет. Все остальное делалось лишь на потеху толпе, и Теллиус, разумеется, выложил приличную сумму за билет на одно из лучших мест, откуда все было хорошо видно. Из-за бродивших по рынкам слухов о войне цена на билеты взлетела вдвое. Это означало, что настало самое подходящее время для обучения владению мечом. Теллиус разглядел на балконе сверху королевских стражей в ливреях, они видели сцену сзади, но были явно довольны, что им выпал шанс бесплатно наблюдать за представлением, в то время как всем прочим пришлось раскошелиться.
Представление завершилось, литавры отгремели тремоло, и Теллиус с кислым видом наблюдал за тем, как трое учеников воздели руки к своему мастеру, будто актеры, которые просят постановщика выйти на сцену.
Аврелиус вышел снова, держась важно и с достоинством, и поклонился в ответ на шквал аплодисментов.
Теллиус возненавидел его и почувствовал, что снова заливается краской при воспоминании о нанесенном ему оскорблении. Он стоял неподвижно, пока толпа не устремилась к воротам, ведущим во внутренний двор, а за ними – в город. Теллиус не двигался, он камнем стоял на пути движущегося потока. Он почувствовал, как взгляд Аврелиуса споткнулся об него – мастер умел замечать угрозу в любом ее проявлении. Теллиус встретился взглядом с тем, кого не видел вот уже двадцать лет. Делая вид, будто это сущий пустяк, Теллиус жестом подозвал его к себе, как какого-то слугу. Затем отвернулся, зная, что гордого Аврелиуса непременно оскорбит такое обращение. Теллиус наклонился к стоящему рядом мальчику.
– Ты все видел, что он показывал?
