Генерал Джастан стоял совершенно неподвижно, с неестественно спокойным выражением лица. Он кивнул своим стражам, которые держали наглого стрелка на мушке. Дидс верно служил уже не первый год, но генерал не был уверен, понял ли стрелок, как близко к смерти он оказался ради своей демонстрации. Генерала охраняли самые подготовленные, лучшие солдаты из всей армии. Если бы Дидс хоть на миллиметр сдвинул дуло револьвера в сторону генерала, уже через секунду он лежал бы на земле трупом.

Думая об этом, генерал поглядел на светящееся восторгом лицо парня. И тогда он понял: Дидс пошел на риск ради собственного удовольствия. Джастан покачал головой, думая о безрассудстве молодых, которые верят, что харизма и удача защитят их от смерти. Он подал стражам тайный сигнал не вмешиваться: слегка шевельнул пальцами за спиной. Он не заложник, и Дидс его не предавал. Генерал почувствовал облегчение при этой мысли. Убить его было бы позором.

Генерал Джастан вышел на залитую утренним светом улицу, жестом приказав следовать за ним. Элиас посмотрел на Дидса, уверенность убывала в нем с каждой секундой, но стрелок лишь расплылся в улыбке и похлопал его по спине. Оба понимали, что Элиас мог бы этого легко избежать.

– Я просил один день твоей жизни взамен на жизни твоей жены и дочерей. Так мы договаривались, Элиас, и мы оба получили выгоду из нашей сделки. Я думаю, тебе предстоит еще одна сделка, на этот раз с генералом.

– Нет. Как только я буду уверен, что Бет и девочки в безопасности, я оставлю… все это позади.

Элиас Пост раздраженно махнул рукой на огромный многолюдный лагерь Бессмертного легиона, окружавший их со всех сторон, – целый город, раскинувшийся на дикой местности, со своими дорогами, кузницами и тавернами для офицеров; город, который разбирали и выстраивали заново, для того чтобы люди, убивающие других людей, могли безопасно передвигаться в сторону границы.

Элиас застонал, снова ощутив нарастающее давление. В полной тишине генерал заглянул в полированную деревянную коробку, которую ему поднесли, и осмотрел пару новых револьверов. Два смертоносных куска вороненой стали, в цилиндрах которых виднелись затупленные концы пуль. Давление усилилось, когда стражи отошли в сторону, стараясь встать так, чтобы не попасть под пули генерала или кого-нибудь из его посетителей. Элиас вяло улыбнулся. Что в этом сложного, когда он стоит неподвижно.

Дидс не доставал револьвера из кобуры, низко свисающей с его ремня. Вместо этого он скрестил руки и встал рядом с генералом.

– Один день твоей жизни, Элиас, – громко сказал он. – И знай, я не солгал насчет лекарства. Я всегда держу слово.

У Элиаса едва хватило времени, чтобы выпалить в ответ слова проклятия, которые тут же потонули в оружейном грохоте, дымом и пламенем разбившем тишину лагеря.

Не было ничего удивительного в том, что она оказалась воровкой, хотя что-то забавное все- таки в этом просматривалось. Сквозь полуприкрытые в темноте глаза Доу наблюдал за ней, не сомневаясь, что она шарит в его мешке. Нечасто она этим промышляет, судя по шороху. И она вряд ли из тех, кто приставит нож к глотке и заберет весь мешок, а вместе с ним и все, что только сможет унести. Он был готов к этому, когда она сползла с постели, которую разделила с ним, тихая и осторожная, но недостаточно зоркая, чтобы заметить маленькое лезвие, которое он, словно лепесток, сжимал в руке. Если бы она тихонько обошла его со спины, чтобы убить, он преподал бы ей урок. Один из тех уроков, которые никогда никому не приносят пользы.

Она сунула руку поглубже в его заплечный мешок, и внутри что-то звякнуло. Доу с трудом сдержал улыбку, когда ее тень замерла. Затем темноволосая девушка резко обернулась, чтобы убедиться, что он по-прежнему спит. Звон монет мигом заставил бы его проснуться – где угодно, только не здесь и не сейчас. Внутри мешка, затягивающегося тесемкой, лежала ловушка, которую он купил у брата чуть раньше тем же днем, маленькая полуодушевленная вещица, которая наверняка отучит эту девицу обворовывать спящих мужчин. Доу уже предвкушал, как затрясется от хохота, когда маленькая штучка оживет и вонзит острые зубы в плоть девушки. Кто сунет руку в мешок, тот лишится пальца, так сказал его брат Джеймс. Что еще лучше, эта штука была не совсем живой: ее выплавили из меди и одушевили. От владельца не требовалось ничего, кроме одного-единственного слова, которое выучил Доу, чтобы обезвредить ловушку. После укуса она сворачивалась в клубок там, куда бы ее ни забросили, возвращалась в исходное положение, и ее можно было использовать снова. Для Доу Трифолда такая защита стоила потока серебряных монет, которые он выложил.

Он открыл глаза чуть шире, когда Нэнси вытащила мешочек с монетами и стала рассматривать его в свете звезд. Он заметил, как сверкнули ее зубы, когда она улыбнулась и сунула мешочек под блузку. Ошеломленный Доу с раздражением наблюдал, как она сунула руку в мешок, на самое дно. Почему она не кричит? Там у него лежат ценные вещи. Он подождет еще пару секунд. Если она так и не завизжит, то он притащит ее к своему лживому братцу и потребует, чтобы… Он поднял голову. В комнате было довольно темно, но Доу разглядел, что Нэнси держит в руке ящерицу, отлитую из меди. Чуть раньше тем же днем он своими глазами видел, как эта проклятая Богиней бесполезная тварь ползает по прилавку, стуча крохотными шипастыми лапками по столешнице из стекла и красного дерева. Конечно, она обманула его ожидания.

Братец всегда испытывал слабость к таким сделкам, не мог устоять перед тараторящими торговцами, а те каждый раз подсовывали ему медь под видом золота. Трифолд стиснул зубы, сжал кулаки, и тупая сторона лезвия-лепестка впилась ему в ладонь. Он рывком соскочил с постели, обхватил горло девушки рукой и дал ей почувствовать прикосновение ножа. Он обнаружил, что тяжело дышит – слишком долго пришлось контролировать дыхание. Учащенные вдохи и выдохи плавно превратились в смех, и Доу сдавил девушку сильнее.

– Кто же это обкрадывает любовников, а? – проговорил он прямо ей в ухо.

– Как правило, те, у кого нет денег, – ответила Нэнси. Голос у нее оказался спокойным и безразличным, словно никто не прижимал острое лезвие к ее горлу.

– Ты даже не представляешь, как тебе повезло, что ты не кричишь сейчас от боли. У меня в мешке припрятано несколько побрякушек против воров. Одна из них могла оттяпать тебе руку. Чтобы ты знала, я наблюдал за тобой. Я ждал, когда ящерица укусит тебя, но, похоже, мне подсунули фальшивку.

– Значит, ты глупец, – сказала девушка. – Ты веришь в магию? Это ведь всего лишь сказка для детишек и наивных глупцов. Для уличных простофиль. Но ты не ребенок. Значит, ты один из доверчивых дурачков? Пусти меня. Надеюсь, ты извлек из этого кое-какой урок и это изменит твою жизнь, Доу Трифолд. Магия? Это все ложь.

Он моргнул и потряс головой. Он был на взводе, но она несла такую чушь, что ему захотелось все это опровергнуть. Дядюшка сказал ему однажды, что люди больше склонны верить большой лжи, нежели маленькой, но это же просто нелепо.

Он отшатнулся.

– Тебе повезло, Нэнси. В любую другую ночь ты осталась бы без пальца. Клянусь Богиней, да ведь ты живешь в Дариене! Здесь есть целые улицы с магазинами, и в каждой витрине взгляд за что-то да зацепится.

Ты наверняка видела хоть что-то магическое, предмет или заклинание, что-нибудь, что не поддавалось объяснению.

– У вас на улицах полно лицемерия, к тому же я выросла в другом конце города, там, где не занимаются такой чепухой. – Она сделала глубокий вдох, словно ей было больно говорить. – Там, где вдоль реки стоят ночлежки, ясно? Мы не видели ваших расчудесных волшебных витрин вокруг Файвуэй или Рэд Конерс. Я как-то раз видела глотателя огня, но у него что-то текло с подбородка, и мне стало ясно, что никакой магии в этом нет. А еще я месяц прожила с фокусником, хотя он был скорее лжецом и карманником, если уж начистоту. И в этом я тоже не нашла ничего сверхъестественного, если, конечно, не считать умения вытягивать деньги из дураков. А я не дурочка, Доу! Я не тупая, как все эти важные шишки из знатных семей, которые наматывают круги по дорогам и принимают участие в представлениях, разглагольствуя о вине и… все такое.