— Зачем же вы вообще отдаёте её за человека, которому не доверяете?

— Вам я доверяю, — возразил Ферр. — Но у вас есть брат, у которого на шее висит на редкость бестолково устроенное хозяйство, а он при этом должен защищать людей, живущих на его землях, непонятно на какие доходы. Неудачно выразился, простите. На весьма скромные доходы ваш брат должен содержать вооружённых и сколько-то экипированных людей для защиты тех, кто живёт на его землях. Как по-вашему, сможет он смотреть спокойно на украшения моей дочери? Особенно если по ночам сира Аделаида будет жаловаться ему на то, что вот муки нормальной нет хлеба испечь, а наглая суконщица в жемчугах щеголяет. И вообще, Дианору замуж как-то выдавать, Кристиана скоро отправлять на королевскую службу, как положено в приличных благородных семьях — для чего ещё брали не первой молодости дурнушку с двумя хвостами, как не ради денег?

Ламберт слегка опешил от такой откровенности, но про себя вынужден был признать, что немалая доля правды в этом есть. Особенно в том, что касается Аделаиды. Аррунг — отец воинов! Кажется, им с Георгом придётся без конца растаскивать своих супруг, потому что серенькая… не мышка молчать явно не станет. Это вам не дочка мельника. Колотить, что ли, обеих? Правда, зная характер Аделаиды, можно заранее сказать, что толку от этого не будет — не уймётся всё равно. А бить женщину, отец которой четырежды выкупал у наёмных убийц заключённый на него контракт?.. На самого бы потом контракт не заключили. Похоже, у мануфактурщиков и торгашей шли свои войны, в которых Ночных нанимали так же легко и непринуждённо, как обычных бойцов для охраны.

Так он думал, подъезжая к мельнице. Бегать по замку от матери, желающей ещё раз высказать ему своё недовольство, порядком надоело, и заглянуть к мельнику было неплохим поводом отсрочить очередной бессмысленный разговор ни о чём. Впрочем, чтобы увидеться лишний раз с Катериной, Ламберту и не требовалось никакого повода.

***

Вино было с побережья, густое и, на взгляд Елены, чересчур сладкое; оттуда же — засахаренные фрукты и маринованные оливки-маслины (сама Елена их терпеть не могла, но многим нравилось… или просто было модно?); мука — меллеровская «королевская»; такая же дорогая крупа с Лазурного Берега под названием «рис», почти напрочь лишённая цвета, вкуса и запаха; окорока, колбасы, сыр… На неделю раньше, чем выехали невеста с отцом, в Волчью Пущу отправился целый обоз. Ещё Елена, послушав Рутгера и почитав сообщения из его папки, добавила целую стопку скатертей и салфеток из того узорного веберовского полотна, где по льняной основе шли шёлковые отходы, делая полотно гладким и блестящим: демонстрировать своё благосостояние — так от всей души.

Брать с собой детей она категорически не хотела. Договорились же с сиром Ламбертом, что весьма-весьма попозже он приедет в Озёрный и без лишнего шума удочерит Мелиссу. Зачем тащить детей в эту дыру, да ещё полную чванливых идиотов и идиоток, явившихся пожрать за чужой счёт и поглазеть на простолюдинку, купившую себе породистого супруга? Отец однако, как всегда, сделал по-своему, и на бракосочетание они отправились вчетвером. Не считая охраны, понятно: охранников Август Ферр нанял целый десяток.

Погода стояла солнечная, сухая, а днём так даже тёплая. Ухоженные лошади резво катили гномьей работы карету на пружинных рессорах, которая только мягко покачивалась на ухабах, а не вытряхивала душу из своих седоков. Елена, заранее подробно расспросившая наёмников о дороге, рассказывала детям о местах, через которые они проезжали. Отец перечислял родственников из других ветвей Ферров, называя города, где те живут, и мануфактуры, которыми владеют. Заставлял Тео повторить, тот путался и сбивался, отвлекаясь то на всадников, сопровождающих карету, то на живность вдоль дороги. Тогда влезала Мелисса, бойко отвечая на вопросы, и торжествующе показывала брату язык.

Елене от этих милых, таких семейных сценок хотелось завыть и побиться головой об дверцу. На кой ей сдался этот сир Ламберт со своим голозадым братцем-бароном? Из-за него придётся месяцами не видеться с детьми, а у Мелиссы скоро начнётся возраст, когда рядом обязательно должна находиться близкая девочке взрослая женщина. Попросить Лету, чтобы почаще приходила в гости? Тео с Марком неплохо ладят, а Мелисса бы… «А Мелиссу палкой не отгонишь от брата с его приятелями, — поправила себя Елена. — Нужна ей какая-то матушкина подруга! Впрочем, не будет рядом матушки, так может, и тётушка Лета сгодится? Пусть поучит девчонку рисовать, у неё вроде бы неплохо получается. Таланта, как у Летиции Хорн, у Мелиссы нет, конечно, но набросать эскиз для вышивки или подрисовать под дружеским письмом какой-нибудь милый пустячок вместо подписи — почему нет? Учат же нас всех играть на лютне, хотя у Тео музыкальный слух отсутствует как таковой, да и у меня с ним неважно…»

Глава наёмников, дядька весьма уже в годах, а потому опытный путешественник, по просьбе Елены рассчитал время так, чтобы прибыть в Волчью Пущу в последний день перед обрядом: не хотелось Елене болтаться ни в замке, ни вокруг него даже лишние полчаса. Вот наденет браслеты сира Ламберта, тогда уже и осмотрит всё, что сочтёт нужным (а вернее, просто — всё). А в сомнительном статусе невесты она лучше проведёт вечер на постоялом дворе, отговариваясь тем, что устала с дороги, а назавтра сил ей понадобится много. Главным образом, чтобы сдерживаться и не разговаривать со стадом жениховых тётушек и кузин так, как они того заслуживали.

Умывшись и перекусив, отец взял Тео и Мелиссу и повёл их осматривать городок, а заодно и продемонстрировать маленьких Ферров всем любопытным. Елена подумала, что её дети наверняка покажутся горожанам гораздо больше похожими на настоящих благородных сиров, чем следующий барон Волчьей Пущи и его братья-сёстры… и вполне могут именно этим не понравиться.

Ну и в Бездну их всех! Она села у камина, вытянув ноги и пристроив их на низенькой скамеечке. Судя по тому, что стояла та у комода со статуэткой Торна-покровителя путников, на скамеечку эту полагалось преклонять колени. Елена однако рассудила, что её ступни в одних чулках не почище ли будут, чем колени бедолаги, который весь день пылился, трясясь в седле, и переставила скамеечку к камину. Впрочем, в качестве компромисса она застелила её несвежим платком, который всё равно пора было отправлять в стирку. Успокоив таким образом свою совесть, она взяла книгу, купленную исключительно ради гравюр Леты. «Не читай, — смеясь, предупреждала та, — зубы заболят — до того всё приторно». Приторно было в самом деле до зубной боли, но слог был неплох и характеры, хоть и идеализированные до слащавости, картонными не казались. Елена ещё раз посмотрела на обложку, запоминая автора. А не пишет ли эта дама, только под другим псевдонимом, плутовские романы про очаровательную мошенницу вроде знаменитой Сойки? Стиль похож… Надо спросить Лету, она должна знать такие вещи.

Словом, думалось о чём угодно, только не о завтрашнем дне и не о той жизни, что после него начнётся. Головни в камине догорали, рассыпаясь на золотисто-красные угольки, книга была умеренно, приятно даже глуповатой, иллюстрации Леты, как всегда в романах этого направления, изображали женщин такими, какими им хотелось бы быть, а мужчин — какими женщины мечтали их видеть… И кого там огры приволокли в последний спокойный вечер?!

— Да! — недовольно рявкнула Елена на осторожный стук в дверь. — Войдите.

— Простите, ваша милость, я это… — синеокая красавица с роскошным бюстом хлопала коровьими ресницами и теребила новенький нарядный фартук, расшитый цветными лентами. Личико у девушки было простоватое, но хороша же была мерзавка! Особенно бюст (Елена тихонько вздохнула, скосив глаза на свой).

— Катерина, дочка мельника, — кивнула она, неохотно садясь прямо и спуская ноги со скамеечки на заметно вытертую шкуру. — Любовница сира Ламберта.

— Ой, ваша милость, какая там полюбовница! — красавица-мельничиха только рукой махнула, выпустив изрядно уже помятый подол фартука. — Не благородные, чай. Так, навещает когда…