Она смеялась, она шутила, она болтала о какой-то ерунде, глаза у неё блестели, а щёки горели румянцем от холодного ветра. И вовсе не была она ни мышью, ни даже конторской крысой, как её прозвала Аделаида. И дриада, которая выглядела — или просто держалась — как старшая, смотрела на неё этак… прицениваясь, так что Ламберт ощутил вдруг болезненный укол ревности. Ни с какими древесными девками он делиться не собирался!
Дела’, конечно, были прежде всего, но он поймал себя на том, что хочет побыстрее закончить их, умыться, переодеться в домашнее и сесть в уже привычное кресло перед камином, взять чашку из рук чародейки и прихлёбывать горячий, но не обжигающий чай, глядя в пламя и рассеянно слушая женскую болтовню. Впрочем, магичка для Герты и Дианоры рассказывала про побережье Абесинского моря, про Лазурный Берег, про Пыльные Равнины и Империю Единого Севера так, что ему самому хотелось влезть с расспросами: он ведь с этими бесконечными стычками так дальше Озёрного нигде и не бывал, а наёмниц, судя по всему, помотало по всем Срединным Землям и не только по ним.
— Что-то не вижу ни дочери, ни племянницы, — заметил он, когда его скромные мечты сбылись, а в дополнение к чашке эльфийского сбора он получил ещё и маковый рогалик.
— Сира Дианора учит танцы для графского бала, — пояснила Фрида (Елена опять уткнулась в свои книги и расчёты, а сира Симона опять то ли дремала в соседнем кресле, то ли размечталась о чём-то, полностью уплыв в свои грёзы).
— А Герта?
Фрида, привычно уже пристроившая пухлый задик на подлокотнике кресла напарницы, вздохнула, покосилась на Елену, но та деловито щёлкала шариками абака и скрипела пером, так что магичке пришлось ответить вместо неё:
— А любушка ваша, любезный сир, обиделась на вашу супругу и не разрешает больше дочери ходить к злой тётке, которая бедную девочку бьёт и куском пирога попрекает. Вам сира Аделаида не жаловалась ещё, что Герта пыталась своих кузенов покалечить? Пожалуется, не сомневайтесь. Елена маленькую негодницу выпорола, а Катерина за это на неё насмерть обиделась.
— Не за это, — подала голос Елена, которая, разумеется, всё это слышала, как бы ни изображала, будто страшно занята. — А за то, что при всём городке выболтала про масляное пятно на полу. Баронесса бы ничего и не узнала, а тут ей, понятное дело, добрые люди живо донесли, приврав впятеро.
— Ну, так не хрен было скандал на храмовой площади устраивать! — фыркнула Фрида. — Сама напросилась, во-первых. А во-вторых, это была Симона, а не вы.
— Есть люди, — нудным наставительным голосом отозвалась Елена, — которые никогда ни в чём не виноваты. Это всё другие, гады и сволочи, им пакостят, а сами они в белом с головы до пят.
— Так! — Ламберт хлопнул раскрытой ладонью по подлокотнику, но толстая обивка поглотила удар и хлопок получился глухой и вялый. — Всё по порядку!
— Трепещу! Уже трепещу, — ядовито сказала нахальная наёмница и гнусно захихикала. Ламберт попытался глянуть на неё, как на дурного малолетку, только что выбившегося из рекрутов в настоящие егеря — ну да, как же! Проймёшь такую грозным взором. — По порядку — так по порядку. Жила-была в маленьком пограничном городке красивая девка из зажиточной семьи и приглянулась она брату тамошнего барона… что? — фальшиво удивилась она. — Вы же сами просили по порядку. Единственная дочка у небедных родителей, шестеро братьев — и все старшие, а едва Указ отменили, как ей тут же напокупали цветных лент и мануфактурских платков с алыми розанами, чтобы все прочие девки от зависти удавились. С кем ей ещё было гулять, как не с благородным сиром? Её ведь после рождения дочери и замуж выдать пытались, и были мужики, которые согласны были даже с хвостом взять. Да вот беда: один кривой, другой хромой, третий лысый, четвёртый всем хорош, да по бабам ходок… Нет бы благородному сиру без затей приказать не выё… живаться, а идти, пока добром берут, да ему и так было неплохо — ему же ещё не начали плешь проедать жалобами на загубленную молодость, на потерянную невинность и заделанного ублюдка.
— Скоро начнут, — хмуро пообещала Елена. — Она тут в зеркало посмотрелась и морщинку у себя нашла. Всё, жизнь кончена.
— Меня вообще-то интересуют покалеченные племянники, — начиная закипать, но ещё внешне спокойно сообщил Ламберт.
— Да живы они и даже целы, — заверила его чародейка, пожимая плечами. — Симона отловила дочурку вашу, когда та только примерилась пол маслом натереть. Ну, я, в общем, девицу понимаю: пока росла на мельнице, была она вашей дочкой и вообще прынцессой, а в замке оказалась байстрючкой и мучным носом. Обидно же! Вот и затевала сира Гертруда страшные мсти в меру своего умишка: живую крысу притащить и на кухне выпустить, пивную закваску в уборную вылить в самую жару, кузенов вот уронить, чтобы носы расквасили… А когда её за очередной подвиг не просто отругали, а выпороли, нажаловалась матушке, что все её, бедняжку, обижают, даже тётка Елена, которая сперва такой добренькой прикидывалась.
— Фрида! — Елена болезненно поморщилась, напомнив этим, как ни странно, Георга.
— А вы помолчите-ка, милая, — оборвала её чародейка. — На вас опять два ведра помоев выльют, а вы опять будете гордо молчать, потому что ниже вашего достоинства оправдываться. Кому надо — сам спросит, ага. Тридцать три раза спросит! Этот вон, — она небрежно мотнула головой в сторону Ламберта, — много спрашивал? Сколько слов вы вообще его матери сказали, кроме «Здравствуйте, сира» — спрашивал? Как Симона сиру Аделаиду отсюда чуть ли не за ухо выводила — спрашивал? Хотите ли вы с его племянницей возиться — хоть разок спросил? Или вам кто-то спасибо сказал вот за это? — она обвела комнату рукой. — Или за те налоги, которые барон не платил в этом году? Молчите? Ну, молчите и дальше! — она разозлилась всерьёз, Ламберту даже не по себе стало рядом с обозлённой колдуньей. Особенно когда она, словно брезгливо стряхивая что-то, сделала резкое движение кистью и ворсистый пол поседел, прихваченный инеем. — Симона, вставай, — раздражённо сказала она. — Пошли, пока я кого-нибудь тут не убила.
— А ты опять лезешь куда тебя не просят, — проворчала та, но, хоть и с неохотой, поднялась. — А вообще-то, она права, сир Ламберт, — заметила сира Симона, блудливо ухмыльнувшись. — Жену свою ценить надо. Вон на неё даже дриады облизываться начали. Приворожат ведь, сучки деревянные, присушат, жизнь высосут… — Она хохотнула, Фрида раздражённо ткнула её кулаком в спину, и сира Симона, задиравшаяся с Георгом, послушно поплелась за напарницей.
========== Часть 9 ==========
Это было, как всегда, не сказать чтобы противно, но очень скучно. Наверное, как для опытной проститутки — клиент без всяких особых потребностей. Просто работа, просто супружеский долг, всё равно что для бабы победнее мужнины подштанники стирать. Впору было думать о побелке того самого потолка, но в замке потолки не белили (а зря, кстати), над кроватью же нависал полог. Так что Елена вспомнила откровенно пялившуюся на неё дриаду и, не сдержавшись, хихикнула. Очень не вовремя, чуть не сбив супругу соответствующий настрой. М-да… Хвала Хартемгарбес, он всё же решил сперва закончить начатое, а уж потом поинтересоваться причинами неожиданного веселья, а то бы ведь пришлось терпеть второй заход.
— Представила себе ночь с дриадой, — фыркнула Елена. — И вашу реакцию на предложение присоединиться.
Ламберт хмыкнул этак неопределённо. Обычно он почти сразу засыпал, но тут его зацепило. Он что, действительно приревновал жену к остроухой мосластой стерве?
— Так вам в самом деле нравятся женщины?
Елена нашарила под подушкой сорочку и попыталась в темноте под балдахином на ощупь разобраться, где подол и где проймы. «Надо будет зачарованных кристаллов купить и подвесить по углам, — подумала она. — Не свечи же тащить в постель».
— Нет, если вы имеете в виду сплетни про нас с Летицией Хорн, — рассеянно отозвалась она на вопрос супруга. — Там были разве что совместные попойки с последующими объятиями и соплями-слезами на груди друг у друга. Просто здесь никто не смеет даже подмигнуть супруге брата его милости барона — поневоле заинтересуешься любым проявленным вниманием.
