Вокруг, разумеется, кольцом стояли зеваки, с хохотом подбадривая бунтовщицу. Появление владетеля было замечено не сразу, и он понял из выкриков, что бо’льшая часть народа поддерживает девицу, но кое-кто полагает, что вообще-то это горянкам следовало бы поучиться у соседок, как бабам надо себя вести.
— Кто твой голос, Мазога? — спросил Айс, всё ещё недовольный тем, что ему не дали спокойно обдумать неизбежный разговор с дядей.
Орчанка опустила нож, несколько женщин двинулись было к ней, но Айс нахмурился, и они замерли: кто даёт им и их детям кров и еду, они помнили слишком хорошо. Девушка сначала привычно оглянулась на сбежавших ради такого события из кухни мальчишек, отыскивая своего брата, наверное. Потом вздёрнула тяжёлую челюсть и хриплым, подрагивающим от сознания собственного святотатства голосом заявила:
— Я сама буду говорить, вождь людей.
Орчанки дружно застонали и прикрыли лица рукавами от такого позора. Мазога явно подавила схожий порыв и с вызовом уставилась на владетеля, глаза в глаза. Айс усмехнулся: для молоденькой орчанки это, наверное, действительно был бунт.
— И чего ты хочешь, Мазога-Сама-Свой-Голос?
— Уйти из клана!
Стало так тихо, что капли, срывающиеся с южного ската крыши, оглушали своим звонким щёлканьем.
— Это решать Кураку, не мне, — возразил Айс.
— Это я буду решать, вождь людей! — почти выкрикнула она. — Не тот, кто стоял перед тобой на коленях!
Айс хмыкнул. Вообще-то, они все тогда стояли на коленях, но с женщин, разумеется, спрос совсем иной, нежели с воина, да к тому же с брата вождя. И похоже, позиции Курака, согласившегося служить человеку, сильно пошатнулись, — подумал Снежный Кот. — В благодарность, так сказать…
— И куда ты пойдёшь из своего клана?
— Сын солнца сказал, что я могу служить его отцу.
Айс еле сдержал ругательство. Вот ведь… солнцеликий.
— А он сказал тебе, что став земной невестой его отца, ты никогда не сможешь выйти замуж, а дети твои будут, как и ты, принадлежать храму?
— Да, — бестрепетно ответила Мазога, и Айс только головой покрутил. Или солнцеликий в стремлении обрести новых прихожан так задурил голову девчонке, что она побежала за ним, как овца за козлом, или жизнь незамужней орчанки настолько безрадостна, что она готова стать послушницей, даже зная, чем за это придётся заплатить. Удивительно, как это Отон ещё не явился посмотреть представление «Принятие дикой орчанкой истинной веры». Боится, наверное: всё-таки орки — настоящие дикари, по его меркам. Куда большие, чем горцы, уже полвека пребывающие под сенью имперского меча. И кстати, посещающие баню куда чаще, чем многие южане, что бы там подданные императора ни говорили про немытых дикарей.
— Ну, пошли тогда, — вздохнул он.
Он не знал, может ли взять её за руку или обесчестит этим на веки вечные, поэтому не стал рисковать — просто пошёл к часовне, а девушка засеменила за ним: к тому, что в штанах можно шагать гораздо свободнее, чем в длинном платье, она ещё не привыкла. А если наденет балахон послушницы, то и не привыкнет никогда.
— Курак с племянником приходили в часовню, требовали выдать им отступницу, но солнцеликий Отон от имени своей новой послушницы отказался, и тогда парень провёл что-то вроде ритуала. Изгнание из клана, или что-то в этом роде, — вид у Аскольда был усталый и недовольный. — Прошли всей толпой мимо Мазоги, и каждый сказал: «Я не знаю её».
— Я опасался худшего, — заметил Гай.
— Для неё ничего хуже придумать невозможно, — возразил младший. — Когда она наконец сообразит, в какую петлю сунула голову, дороги назад ей уже не будет, до стойбища другого племени она одна просто не доберётся, а представить себе гнома, взявшего в свой дом орчанку, мне недостаёт воображения. Кто-то из наших ещё мог бы, но только до того, как она согласилась надеть жёлтый балахон.
— Ну, почему сразу «в петлю»? — примирительно проговорил Гай, но у самого на душе было… пасмурно весьма: добро бы девчонка действительно вышла замуж, пусть даже за человека или гнома. Однако с точки зрения остальных, она предала не только свой народ, но и свою веру. Что об этом думает Курак — догадаться несложно. Как он себя поведёт с теми, кто сбил с пути истинного дочь его клана — Отец-Солнце знает. Можно ли теперь ему доверять — вообще вопрос вопросов. — Уходят же в Храм имперские бесприданницы…
— И даже иногда по доброй воле, — усмехнулся Котёныш, но как-то невесело. Вид у него вообще был рассеянный и озабоченный, и за ужином он так толком и не поел. Гай припомнил, что началось это ещё до сегодняшней истории с орками, но какая печаль так занимала его младшего? И не спросишь ведь — всё равно ответ будет вежливой версией «отвяжись, не твоё дело», а начнёшь настаивать — просто соврёт что-нибудь. Делать это он, оказывается, умел виртуозно: купеческая кровь, не иначе. — Не переживайте по поводу Курака, Гай. — Котёныш таки начал звать его по имени. — Он клялся мне, он получает жалование от вас — он может сколько угодно нас ненавидеть, но не предаст: честь дороже. А вот солнцеликому Отону посоветуйте поберечься. Так, на всякий случай. Он, разумеется, горд, что первым в Верхних Землях заполучил послушницу-орчанку, но оркам это точно не понравится, в отличие от его начальства.
Тревожные складки на переносице, слишком глубокие для почти мальчишки, так и не разгладились. Гаю очень хотелось обнять младшего, притянуть светлую голову к своей груди, соврать, что всё будет хорошо… но вот тогда уж точно ничего хорошего бы не было ещё очень долго.
========== Глава девятая, в которой приходят письма и выбираются подарки ==========
Встречать обоз Айс вылетел, забыв про хромоту — и словно на стену налетел, увидев Карла одного. Нет, он, разумеется, подошёл поздороваться с приказчиком и вполне сердечно поздоровался, а тот, опережая тревожный вопрос, полез за пазуху и вытащил оттуда туго свёрнутые в трубку листы… навскидку, не меньше десятка листов, запечатанных так небрежно, что оттиск перстня слегка смазался (старый знак, что всё в порядке, что это действительно Йен Замшевый Кошель — таким дядя пользовался ещё в переписке с матерью, а потом посвятил в эти детали и Айса).
— У вас вечерком найдётся часок для меня, сударь?
Айс посмотрел в сторону казарм. Оттуда бодро катился интендант в компании добровольцев, желающих помочь с разгрузкой (и что-нибудь за это получить, разумеется, или хоть новости послушать: Ясный Плёс — это хоть самая северная, но всё же настоящая имперская провинция, в отличие от глухомани, куда их волей начальства занесло), а вот капитана видно не было.
— Будем надеяться, супруг у меня не ревнивый, — хмыкнул Снежный Кот.
— Да я и при нём могу, — усмехнулся Карл. — Мне просто надо на словах вам кое-что передать. Вы ещё, может, сами его позовёте посоветоваться.
— Даже так? — Айс выгнул бровь, но с расспросами приставать не стал, а занялся размещением возчиков и охраны: сам Карл каждый раз занимал одну и ту же комнатку с окошком на Ведьмин Котёл, и в ней давно всё было готово к приёму гостя.
Потом Снежный Кот обсудил со старшей кухаркой, чего и сколько ей нужно, чтобы кормить неделю-другую почти три десятка лишних ртов. Потом вернулся к возам, потому что в одном-двух всегда были такие тюки и бочонки, которые запирались в особую кладовую, но сначала Айс отловил кого-то из мальчишек и приказал натаскать воды и затопить баню, чтобы люди с дороги могли и помыться, и прогреться по-настоящему. Внимательно проследил за тем, чтобы у бочонков с дорогим вином «случайно» не вылетели втулки, а мешки с сухими фруктами так же случайно не порвались. Сверил свои записи с реестром Карла — оба друг другу вполне доверяли, но оба считали, что порядок в делах превыше родственных, дружеских и иных отношений.
И только после всего этого Айс вскарабкался по бесконечной винтовой лестнице на исправно чинившуюся по мелочи, но практически заброшенную дозорную башню, чтобы спокойно почитать письмо. Было ветрено, как всегда наверху, развёрнутые листы всё норовили скрутиться обратно в трубку, а водяная пыль из Ведьминого Котла долетала даже сюда, зато никто не лез с дурацкими вопросами и просьбами, которые вполне мог разрешить и Куно, и не старался хоть краем глаза, хоть строчку разобрать в чужом письме.
