Мы выращивали овощи. Разводили кур.

Жить в палатке было не так уж и плохо. Такая жизнь помогала понять, чего ты стоишь, а это нам обоим было необходимо. А те дома на колесах были к тому же еще и уродливыми.

В этой части штата Нью-Мексико наблюдалась социальная аномалия – прослойка высококлассных инженеров и ученых, работавших на военной базе Уайт Сэндс Миссайл Рендж. Они были повсюду. Найти культурных и технически грамотных людей, дружелюбно расположенных к неловкому подростку вроде меня, было большим утешением.

Одним из наших ближайших соседей был симпатичный грациозный пожилой мужчина по имени Клайд Томбо. Это он в молодости открыл Плутон. Когда я с ним познакомился, он руководил исследованиями в области оптического считывания на полигоне Уайт Сэндс.

От Клайда я узнал, как шлифовать линзы и зеркала, и до сих пор вспоминаю о нем, работая над оптикой шлемов виртуальной реальности. Он построил на заднем дворе впечатляющих размеров телескопы и давал мне с ними играть. Никогда не забуду, как он показал мне шаровое звездное скопление – отчетливо трехмерную фигуру – физический объект, такой же, как я или мой двоюродный брат, и такой же реальный с виду, как и все остальное в мире. У меня появилось ощущение принадлежности к Вселенной[6].

Я учился в бесплатной государственной школе в Нью-Мексико, про которую помню не слишком много, а это значит, что она была нормальная. По крайней мере, не приводила меня в ужас.

Сразу после нашего приезда, когда я еще не познакомился с жившими по соседству ребятами, случилось кое-что интересное. Как-то вечером в местной телефонной сети что-то основательно вышло из строя. Каждый, кто брал телефонную трубку, слышал одновременно всех остальных говорящих.

Сотни голосов – одни звучали издалека, другие совсем рядом – повисли в первом социальном виртуальном пространстве, с которым я столкнулся. Тут же мгновенно возникло сообщество детей, которое было намного лучше тех, что я видел раньше.

Эти бесконечно счастливые дети интересовались друг другом; они были друзьями. Разговаривать с невидимыми незнакомцами было легче, чем при встрече. Какой-то маленький мальчик сказал: «Я обнимал каждую женщину в мире, как подушку». На линии были и девчонки.

Это было поздно вечером, мы должны были уже спать, хотя я мог быть и совершенно один в крошечной фанерной клетушке, которая запиралась только на висячий замок.

На следующее утро в школе никто не говорил о том, что произошло. Я оглядывался по сторонам и гадал, с кем я мог разговаривать прошлым вечером. Возможно ли, что люди смогут стать лучше, если изменить условия, которые нас связывают?

С тех пор я вновь и вновь пытался открыть эту формулу. Возможно, она сработала лишь однажды благодаря своей новизне. Всем уже давно ясно, что проще создать виртуальное пространство, которое сделает людей хуже.

Многие люди, с которыми мы по-соседски общались, видели привидений. Возвращаясь как-то из школы, я шел вдоль оросительного канала и встретил мужчин, закончивших работу в поле. Они обсуждали погоду и цены на хлопок, но много говорили и о чудесах.

«Знаешь, Алисия ведь чуть не померла в больнице, но целительница сказала, что к ней сойдет Дева Мария, и она сошла и сияла, как солнце. Алисии стало намного лучше. Теперь она каждый день меня пилит, что я недостаточно хорошо работаю».

История все продолжалась. Я выжидал момент, чтобы попрощаться, но он никак не наступал. Тогда я кивнул, чуть дернув подбородком, словно подбросил невидимый мячик, и пошел дальше.

В этой местности на границе было полно спиритуалистов всех мастей: евангелистов, жителей пуэбло, католиков, хиппи. Это могло сулить неприятности. Однажды меня страшно разозлил мексиканский шаман из Медного каньона. Он был одет в лохмотья, а вместо одного глаза у него был черный агат; он заявил, что общался с моей матерью, и хотел, чтобы ему заплатили. Думаю, сколько-то он мог стрясти с Эллери; мы оба были все еще уязвимы, и у нас имелись слабые места, где рациональность отказывала нам.

Но чему можно было верить совершенно точно, в отличие от чудес, так это убийственной жестокости детей на школьном дворе. Внешне дружелюбные люди могут оказаться подлыми. Такой урок нелегко дается.

Случались и иного рода видения – связанные с местной культурой летающих тарелок. Дети притаскивали в школу обломки упавших на землю инопланетных звездолетов, чтобы рассказать и показать, и никто не просил доказать, что эти обломки настоящие. Во всяком случае, учителя точно не просили. Мы жили рядом с крупнейшим в мире ракетным полигоном, так что с неба периодически падали характерные обломки. У меня до сих пор хранится отлично обработанный кусок упавшего спутника, который я нашел в горах.

Я никогда не верил, что это действительно обломки кораблей пришельцев, но все же и я со временем стал гордиться, что живу неподалеку от места, где падают летающие тарелки. До сих пор чувствую невольное раздражение, когда наши соперники, жители города Розуэлл, Нью-Мексико, снова вытаскивают на свет историю о ерундовом крушении у них летающей тарелки в 1950-х годах. Наши летающие тарелки разбивались круче!

Эллери наверняка казалось, что мы годами готовились к жизни в Нью-Мексико.

До моего рождения он перепробовал множество профессий, как потом и я сам. Он изучал архитектуру в Купер Юнион и строил небоскребы вместе со своим отцом, тоже архитектором. Он занимался оформлением витрин у Мейси, а еще они вместе с Лилли выставляли свои картины – в стиле кубизма – на нескольких знаменитых выставках.

Эллери тянуло к мистике. Он жил вместе с Гурджиевым в Париже и с Хаксли в Калифорнии, учился у многочисленных гуру индуизма и буддизма.

Наряду с интересом к мистицизму, который Эллери противопоставлял суеверности, он любил разоблачать дешевых очковтирателей и невежд, выдающих себя за знатоков. В 1950-х годах его иногда приглашали поучаствовать в дискуссиях в одной из самых первых радио-программ с прямыми эфирами, которую вел один из основателей телерадиовещания – Лонг Джон Небел, известный своим интересом к паранормальному.

Оба с удовольствием и довольно мирно обсуждали в эфире эксцентричных энтузиастов, исследующих НЛО и паранормальные явления, но заканчивалось все тем, что они выводили на чистую воду мошенников. Эллери вполне мог найти забавную бессмыслицу в тексте радиопостановки «Война миров» («War of the Worlds»)[7]. Он уверял, что именно ему принадлежит миф об аллигаторах, живущих в нью-йоркской канализации. Вполне может быть.

Однажды он воскликнул прямо в эфире, что антигравитационное устройство, о котором все так шумели, чуть-чуть приподнялось. Потом отцу пришлось объяснять, что это шутка, потому что радиослушатели, опасаясь пришельцев, восприняли его слова всерьез и разубедить их было невозможно[8].

Эллери также писал колонки для развлекательных научно-фантастических журналов Хьюго Гернсбека, которые выходили в 1950-х годах. Какое-то время он был редактором по науке в журналах «Amazing», «Fantastic» и «Astounding». В каждом номере он с научной точки зрения разбирал фантастику, например написал о последних исследованиях на Марсе, когда Айзек Азимов прислал свой рассказ о марсианах.

Одна из его колонок была посвящена «созданию собственной вселенной». В ней он дал рецепт, как получить некую специальную жидкую смесь. Если ее размешать в большом стеклянном кувшине, появятся крошечные образования-пузырьки, которые будут напоминать галактики.

Эллери состоял в обществе нью-йоркских писателей-фантастов. Они были те еще шутники, даже заключали пари, кто сумеет заработать денег самым нелепым образом[9].