Солнце скрылось за облаками, надгробный камень снова стал серым. Но на мгновение надпись стала ярче, когда последний импульс тепла осветил надгробную речь, которую я раньше не замечала из-за своей опустошенности.

«ЛЮБОВЬ НЕ ИМЕЕТ КОНЦА».

Я прижала ладони к плите, чувствуя, как тепло излучается от нее, моя мама все еще со мной, несмотря ни на что. Я растянулась на мягкой зеленой траве, наблюдая за проплывающими мимо облаками.

– Спасибо, мам, – тихо прошептала я.

В первый момент, когда я поняла, что люблю Шейна, часть меня расслабилась, вздохнула с облегчением. Мне казалось, что я пересекла какую-то невидимую финишную черту.

Но чего я тогда не знала, даже понятия не имела, так это того, что я стояла всего лишь на старте. Настоящая гонка, моя гонка, только начиналась.

Не знаю, сколько времени прошло. Десять минут. Час. Два. Это не имело никакого значения. Я знала, как должна поступить. Знала уже некоторое время. Мне надоело врать. Надоело прятаться. Устала притворяться кем-то, кем я не была.

Три года назад я совершила плохой поступок. Очень плохую вещь. И я все еще застряла в том моменте. Застигнутая врасплох. Я никогда не смогу двигаться вперед, пока не столкнусь с этим прямо. Пока не признаюсь в этом не только Шейну, но и тем, кого устроили объяснения моего отца. Немного выпив, он сел в машину вместе с женой и дочерью. Один выжил, другой нет. И он отбывает пятнадцатилетний срок за свой выбор.

Но дело в том, что он не был за рулем.

Виновна я.

Был Шейн рядом со мной или нет, я должна все исправить.

Шейн

Неохотно, я открыл один налитый кровью глаз. Сразу пожалел.

Мой сотовый звонил безумно громко, очевидно, что он неподалеку, но все, что я видел, это пустую бутылку «Джека Дэниелса», валяющуюся на боку. Пустую.

Внезапно в комнату ворвался дневной свет, потому что я забыл закрыть шторы ночью. Последние дни были как в тумане. В каком городе я? Не могу вспомнить. Дотянувшись до подушки, чтобы прикрыть пульсирующую голову, мои пальцы коснулись чего-то твердого.

Чертов телефон.

Вопреки моему здравому смыслу – кого я обманывал? Я выбросил все, что напоминало здравый смысл, в ту же секунду, как я ушел от Делэни – я ответил на него.

– Колин Фрейзер будет выпущен завтра, – Гевин сразу перешел к делу.

– Отлично, – прохрипел я, пытаясь придать нотку энтузиазма моему голосу. Я еще и курил? Каким еще порокам я предавался? Я взглянул на свои штаны. Застегнуты. Это радует. Меня ни в малейшей степени не интересовали поцелуи с кем-то, кроме Делэни, прикосновения к кому-либо, кроме нее. Хотя после бутылки зернового спирта, что я делал или чем думал, было только догадкой.

– Ты понял, что я сказал? Колина Фрейзера отпускают. Завтра.

Сквозь густой туман смысл его слов, наконец, проник в мой мозг.

– Что? Как, черт возьми, это произошло?

– Если бы ты отвечал мои звонки в течение последнего дня, я бы сообщил тебе, что Делэни приходила ко мне с правдой о том, что на самом деле произошло в день аварии.

Делэни была водителем.

– Ты взял ее дело?

– Вообще-то, нет. Я сказал ей, что ты просил меня изучить дело ее отца. И поскольку я работал с ним, то не мог работать с ней.

– Какого хрена, Гев? Сложно было ей помочь?

Мой брат фыркнул.

– В отличие от тебя, я не бросил ее в одиночестве. Я сказал, что найду хорошего адвоката. Мне просто нужен был один день.

Все еще вздрагивая от его остроты, болезненной от правоты, я перевернулся на спину и испустил глубокий вдох.

– И что?

–И ничего. Девушка вышла прямо из моего офиса и вошла в полицейский участок Бронксвилля.

– Что? – я мгновенно выпрямился, мой мозг болезненно бился о череп. – Где она сейчас? Они арестовали ее?

– Нет. Копы сказали ей вернуться с адвокатом.

Слава Богу.

– Значит, ты пошел вместе с ней?

– Да. Сразу после того, как я отправил в суд уведомление о прекращении моих отношений с Колином Фрейзером.

– Итак, что происходит сейчас? Она в порядке?

– Было немного юридических споров, но в конце концов полицейские не захотели грязи на своих физиономиях. Оказалось, что камера на светофоре засняла все произошедшее. Они не стали тогда проверять, потому что Фрейзер признался. Делэни согласилась признать себя виновной в мелком правонарушении. Она пойдет на общественные работы, но не в тюрьму.

Без тюрьмы. Мне бы не пришлось видеть мою девушку за решеткой.

Я обдумал новости Гевина. Разве это имеет значение?

– Шейн? Ты еще здесь?

Из меня вырвалось длинный вздох.

– Да, я здесь.

– Она приедет туда, будет ждать отца. Завтра утром.

Я хмыкнул, когда видение Делэни, обнаженной и красивой, ее сладкого тела, завернутое в почти полупрозрачную белую простыню, вспыхнуло в задней части моих век.

– Я посмотрел твое расписание. У тебя сегодня нет шоу.

– Ты мастер намеков, Гев.

– Ладно. Нахер тонкости. Что между вами произошло?

Я громко рассмеялся, звук болезненно отразился в моей пульсирующей голове.

– Ты не поверишь, если я тебе расскажу.

– Испытай меня.

– Я сделал ей предложение.

Тишина на другом конце телефона была блаженством. Я закрыл глаза, подозревая, что из всех объяснений, которые Гевин мог себе представить, предложение руки и сердца, возможно, было последним в его списке.

– Что произошло после? – он, наконец, очнулся.

Я сжал губы. Какой в этом смысл? Я испортил свою жизнь давным-давно, и не было смысла притворяться. Делэни тоже облажалась. По-крупному. Но она пыталась все исправить, все исправлено. Мне понадобилось тринадцать лет, чтобы сделать то, что она сделала сейчас.

Мои руки сжались в кулаки по бокам, мое сердце, хрупкое и треснутое, громыхало в груди. Я ненавидел себя за слабость. За чувства. За любовь. За ненависть.

Я хотел вернуться назад во времени и сделать все по-другому. Все.

Потому что я бы сделал правильный выбор, умный выбор. Я бы не стал разрушать семьи. Я бы не обижал людей.

Я бы влюбился и остался.

– Шейн, – голос моего брата вытащил меня из моих волнующих мыслей.

– Да. Я здесь. Но мне нужно идти.

– Господи, Шейн. Это лучшее, что ты можешь сделать – просто свалить? – я поморщился от его тона, но не повесил трубку. – Знаешь, что? Ты прав. Тебе действительно нужно идти. Вставай, мать твою, вали в душ и марш к Делэни.

– Ты знаешь, что она сделала, Гевин. То же самое, что и я. И она солгала мне об этом. Думаешь, мы можем быть вместе? Нет, ничего не выйдет, – я потянулся за пустой бутылкой и бросил ее через всю комнату. У нее даже не хватило любезности разбиться на миллион неровных осколков, она просто ударилась о стену и прокатилась по ковру. – Оставь это в покое, Гевин. Делэни заслуживает шанс начать все заново. Не уверен, что знаю, как помочь, и если она делает, я не хочу быть тем, кто может ей помешать.

– Ты думаешь, что Бранфорды ненавидят тебя так же сильно, как ты ненавидишь себя? Они скорбят, чувак, но ты хоть представляешь, чем они занимались все эти годы? – я почувствовал отвращение Гевина через трубку.

– Ты еще спрашиваешь?

Мой лоб нахмурился, я потер его, желая повесить трубку, но почему-то не мог оттащить телефон от уха.

Гевин усмехнулся.

– Они взяли около пяти приемных детей после аварии. Они нашли свой путь из горя. Вот как они выжили, Шейн. Выбрали любовь вместо ненависти. И вот почему они встретились с тобой, почему они простили тебя. Потому что они давно перестали тебя ненавидеть, – его голос притих. – Пришло время и тебе это сделать.

– Я не могу, – мой голос сломался, слова резали мне горло.

– Черт возьми, мы потеряли так много лет, потому что ты не мог открыть дверь тюрьмы, которую сам же выстроил. А потом Делэни каким-то образом привела тебя в чувство и свела нас вместе. Я думал, что ты навсегда потерян для меня, но это не так.