Но жизнь в дороге была другой, а первые несколько недель тура бывали особенно нервными. Так много новых людей, так много движения. Это нелегко – войти в ритм. Мне необходимо, просыпаясь в новом городе каждый день и оказавшись окружённым морем новых лиц, чтобы круг близких мне людей оставался прежним. Мой агент, коллеги по группе, турменеджер... и моя девушка.

Знаю, как это звучит. Грязно с большой буквы «Г». Но секс – не часть сделки. Не то чтобы этого конечно не было, просто это было не то, за что я им платил. Быть девушкой рок-звезды не должно было быть трудным, но было.

Сексуальная, красивая, достаточно умная – основные требования для кого-то, с кем я буду проводить месяцы в тесном контакте. Она должна быть без заморочек, ей должна нравиться моя музыка, но не супер-фанатка или навязчивая цыпочка. Мои «подружки» были тонкой броней против полчищ поклонниц, которые когтями пробивались мне навстречу, предлагая все, чего я мог бы захотеть. А я не нуждался во многом.

Честно говоря, ничего не имел против фанаток. В глубине души я тоже мошенник. На каждые пять футов веса около десяти футов проблем. Но я сделал это, я пробил себе путь к вершине гребаной пирамиды. Вокалист «Nothing but Trouble». Список хитов настолько длинный, что татуировщик не уместил бы их на мою руку, если бы попытался. Такая куча денег, что я просто не представляю, что с ними делать. Дюжина «Грэмми» по последним подсчетам, и даже «Оскар» за лучшую оригинальную песню в прошлом году – единственная золотая статуэтка, присвоенная ничем не примечательному фильму.

Я нанял Тревиса много лет назад, чтобы построить свою карьеру, а теперь мы находимся в режиме защиты, просто пытаясь не разбиться и не сгореть. «Шейн Хоторн» – бренд, стоимостью в миллионы. И все же, потерять все, над чем мы работали, было бы так легко. Единственное, перед чем я не мог устоять: мудак по имени Джек Дэниелс и великолепный белый порошок, который заставлял мой мозг чувствовать себя как в том потрясном снежном шаре с блестками внутри.

Так что, возможно, сегодня вечером я встречусь со своей следующей девушкой. Кто-то по контракту будет рядом со мной на каждом шоу и вечеринке, каждом пресс-релизе и фотосессии. Кто-то будет сопровождать меня днем и ночью, достаточно симпатичная на мой взгляд. Кто-то веселый, в кого невозможно не влюбиться.

Я делал много глупостей в своей жизни, но была черта, которую я не пересекал. Черта настолько далекая, что даже не видно пятнышка на горизонте. И я не собирался направляться в её сторону в ближайшее время. Желательно никогда.

Любовь была единственной роскошью, которую я не мог себе позволить.

Предполагается, что сегодня вечером я почувствую искру связи с одной из женщин в доме Тревиса. Он так крепко насядет на нее с соглашением о неразглашении, что пресса никогда не узнает, что она всего лишь сотрудник, реквизит. Что наши отношения только фейк.

Она не будет в курсе того (никто кроме Тревиса не знает), что между нами будет что-то общее.

Потому что все во мне – фальшивка.

Шейн Хоторн, король рок-н-ролла и причина мокрых трусиков повсеместно, от визжащих подростков до скучающих домохозяек, является обманом. Больше миф, чем человек.

Шейна Хоторна не существует. Его сценическим именем впервые я воспользовался в шестнадцать лет, ожидая, что буду схвачен парочкой копов, если обмолвлюсь своим настоящим именем.

Иногда мне интересно, что подумают мои поклонники, если узнают правду. Называли бы меня после этого самым сексуальным мужчиной по версии журнала «People», если бы кто-нибудь знал, кто я на самом деле?

Кто я? Даже я не знаю.

Мошенник.

Беглец.

Наркоман.

Убийца.

Не очень сексуально, да?

Делэни

– Делэни? Делэни Фрейзер, это ты?

Я застыла, когда знакомые нотки голоса, которые я не слышала годами, практически побежали по моей спине, оставляя после себя жгучие следы крапивницы. Голос и человек, кому он принадлежал, были из жизни, которую я оставила несколько лет назад.

Бронксвилл, изолированный пригород Манхэттена, где я выросла, был не просто в трех тысячах миль от Лос-Анджелеса; он был в совершенно другой галактике. И все же, именно этот метеорит упал в высококлассный стейк-хаус, где я работаю, не разрушив ничего, кроме моего душевного спокойствия.

Я поворачивалась специально медленно, поскольку нуждалась в минуте, чтобы твердо прикрепить улыбку на лицо и собрать каждую унцию концентрации, чтобы не провалиться.

– Пайпер! Ничего себе, мир тесен. Я не узнала тебя.

– Меня? – Пайпер Гастингс, бывшая королева из школы Бронксвилля, сделала шаг назад и оглядела меня сверху донизу, будто манекен в приглянувшемся ей наряде.

– Я едва узнала тебя.

– Мы все изменились после выпуска, мне кажется, – я пожала плечами.

Впрочем, наверное, я изменилась сильнее, чем большинство. В последний раз, когда мы виделись с Пайпер, я твердо стояла на стороне пухляшей, с брекетами и едва прирученными волосами. Теперь избыточный вес исчез вместе , а волосы выпрямлялись при помощи ежедневных столкновений с профессиональной плойкой,которую я только недавно обнаружила.

– Ты более чем изменилась, – Пайпер не купилась на мою отмазку, – ты практически новый человек. Или, по крайней мере, половина того, кем была. Что ты сделала? – она всегда была раздражающе настойчива, как собака, почувствовавшая кость.

Как лучше ответить на провокационные вопросы Пайпер? Жар поднялся по моей шее, вероятно, оставив предательские пятна на щеках. Понимаешь, Пайпер, после аварии еда перестала быть привлекательной.

– Ничего особенного, просто гормональный сбой, – в такие дни ложь давалась легко.

Но Пайпер только восторженно кивнула, ее идеальные светлые волосы покачивались.

– Я так тебе завидую. Мне приходится практически жить в студии йоги, чтобы влезть в джинсы! – ее лицо было ожидающим, словно она ждала аплодисментов.

Я промолчала, а она продолжила свой допрос.

– Итак, что ты делаешь в Калифорнии? Ты переехала?

Мои глаза сузились. Могла ли она действительно не знать? После того, как мой отец признан виновным в смерти моей матери, моя обычная жизнь остановилась.

– Что-то типа того. Что насчет тебя? – решила задать вопрос, чтобы остановить поток, исходящий от Пайпер.

Пайпер выставила напоказ свою яркую Colgate-улыбку.

– Я окончила Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе два года назад, и теперь работаю в области связей с общественностью с агентом Голливуда. Супер-агентом, серьезно. Даже упряжка диких лошадей не сможет утащить меня обратно в Бронксвилл.

– И меня тоже, – я возвратила улыбку, хотя моя оказалась нерешительной. Потому что никто, ни дикая лошадь, ни кто-то другой, не станет тащить. Мой отец в тюрьме, моя мать похоронена на два метра под землей, а поддерживать связь с друзьями из прежней жизни было слишком больно.

Мне бы хотелось иметь то, что было у них. Семью. Безопасность. Веру в то, что жизнь волшебным образом измениться к лучшему. Теперь меня не проведешь.

– Итак, ты здесь работаешь? – Пайпер сделала размашистую дугу руками.

Стремясь вытащить себя из хорошо ухоженных когтей Пайпер, я возвратилась в режим официантки, паря ручкой над моим блокнотом для заказов.

– Да. Что я могу тебе предложить?

– Бокал «Совиньон Блан», если есть.

– Конечно. Сейчас вернусь, – я с трудом заставила себя не бежать к бару. Несмотря на то, что я знала Пайпер Гастингс большую часть своей жизни, это был, вероятно, самый длинный разговор, который мы когда-либо имели.

К тому времени, как я вернулась с ее напитком, пожилой мужчина уже сидел напротив нее. Среднего роста, крепкого телосложения, но не коренастый, со стильно выбритой головой. Накрахмаленная белая рубашка на пуговицах оттеняла его загар, а золотые запонки мелькали на запястьях. Поставив бокал Пайпер с малейшим колебанием, я повернулся к нему.