– Что, Олег, рано навострил лыжи, надоело работать или работы нет?

– Да и то, и другое, мы же шабашничали. Получили деньги и опять в дорогу. Романтика!

– Сейчас куда?

– На Камчатку нацелились, на рыбный промысел.

– А чего не через Сусуман поехали?

– Там же погранзона. Вдруг не пропустят.

«Уралы», ревя моторами, медленно поднимались на крутой склон, словно ползущая змея, вышедшая на охоту. Выскочивший откуда-то из-за огромного валуна дикий олень, играя большими рогами, пробежал недалеко от машины и спрятался за выступом склона.

– Черт! Ружье отдал в ремонт! – с досадой вскрикнул Алтын. – Всегда так. Тот раз ехал тоже без ружья – медведя встретил. Огромнейший, аж жуть берет! Не попадались вам? – глянул он в сторону Олега. Тот помотал головой. – А знаешь, якутки, когда в лес идут за ягодами, пуговицы платья всегда расстегнутыми держат.

– Зачем это? Чтобы геологу легче было их раздевать? – пошутил Олег.

– Да нет, – не обращая внимания на насмешливый тон Олега, продолжал Алтын. – Медведь, говорят, не трогает голых женщин, хотя недавно около Хандыги медведица задрала беременную женщину. Может, та не успела раздеться, не знаю. Но бабу жалко, конечно.

Так, травя северные байки и ночуя в перевалочных домиках, расположенных по пути на трассах, они доехали до Нерюнгри.

Билет на поезд Нерюнгри – Москва, отправляющийся на другой день согласно расписанию, купили сразу по приезду. Устроившись после долгой мучительной дороги в гостинице, собрались вечером посетить местный кабак. Свободных столиков, готовых принять гостей, было достаточно. В составе посетителей были в основном мужчины, и лишь в углу около подиума музыкантов один столик занимала парочка молодых девушек, не обращающих ни на кого внимания. Официант без задержки обслужил столик Олега и Федьки, доставив заказанное. Пропущенные пара рюмок водки заиграли в животе, постепенно увеличивая скорость движения крови по жилам и туманя мозговые извилины. Появившиеся музыканты, судорожно дергаясь, открыли «Фестиваль кабака» и, спев несколько песен, объявили певицу Анжелику, после чего одна из сидевших около сцены дам предстала перед небольшой аудиторией, вытягивая медленную песню.

– Пойду-ка приглашу вон ту блондинку, чувствую, скучает без подруги, – и Олег, встав с места, направился к столику, где сидела подруга певицы. Противиться блондинка не стала, наоборот, охотно станцевала с незнакомцем, прижавшись к нему всем телом. Галантно проводив даму до столика, Олег вернулся на место. За ним следом подошел парень лет двадцати пяти, среднего роста, завидного телосложения, с короткой стрижкой и, нависнув с грозным видом над столиком, внятно, делая ударение на каждом слове, обратился к Олегу:

– Слышь, фраерок! Эта телка наша. Не хочешь неприятностей – оставь ее, – и, не получив ответа, беззвучно удалился с чувством выполненного долга.

– Да, – протянул Олег, – шустрый малый. Надо проверить, подойдет еще раз или нет.

– Бодаться хочется? – улыбаясь, проговорил Федя. – Иди. Ставлю стольник, что подойдет к нам.

– А я говорю нет, – возразил Олег и, услышав звук медленной музыки, направился к даме, скучающей в ожидании подружки, на ходу перекладывая «шпагу», которую по привычке всегда таскал с собой, из коробки со спичками в карман брюк.

– Тебе что-нибудь сказал тот паренек обо мне? – спросила блондинка, прижимаясь к уху Олега, танцуя в такт музыке.

– Да он просто без ума от тебя и попросил об этом передать.

– Ты серьезно?

– Серьезнее не бывает.

– Как они мне тут все надоели со своими прибамбасами! Глянь, опять идет, – показала она на направляющегося к ним культуриста. – Тебе лучше уйти, он не один, вот и ерепенится. Ни себе, ни другим!

– Я вижу, ты не понял, залетный, – перебил блондинку культурист. – Отпусти ее.

– Слушай, дятел, придержи баритон для другого случая. Давеча я тебе спустил, не желая портить аппетит корешу… – договорить Олег не успел. Культурист отдернул блондинку в сторону и замахнулся для удара на Олега. Тот, уклоняясь, нагнулся, вытащил «шпагу» и, зажав между пальцами, полоснул нападавшего по щеке. Блондинка закричала. Трое ребят, подбежавшие из-за стола культуриста, столпились возле него, схватившегося за щеку, придерживающего растекающуюся кровь.

– Кто-то хочет еще попробовать? – глядя на уставившихся ребят, процедил Олег, играя челюстью. – Сопли подберите, сосунки, прежде чем гавкать, – и, пятясь назад, пошел к выходу.

– Извини, Фан, что испортил ужин, надо чухать отсюда, пока не наехали «казаки», хотел потрахаться, да боком вышло. А стольник ты проиграл.

– Как проиграл? – недоуменно спросил Федька. – Подошел же он все-таки.

– Ну не к столику же.

На другой день поезд умчал их по московскому направлению в купейном вагоне, выкупленном на двоих. Доехав до родного города Олега, первым делом они сдали в камеру хранения ценный груз и, проведав родителей, ударились в поиски жилья для Феди, хотя мать настаивала оставить его пожить у них.

– Мать! Он приехал не на десять дней, не на месяц, а почти на год, так что по горло может надоесть вам, – отрезал Олег.

Однокомнатную квартиру с телефоном сняли недалеко от Олежкиного дома и сразу решили оторваться, пригласив двух бывших знакомых Олега – Олю и Наташу. Родители, правда, огорчились, что сын в первый же день не хочет ночевать дома, но, зная его непокорность, смирились.

Гудели на славу, меняя подруг, затаскивая их кто в ванную, кто на кухню, потом снова собираясь в зале для общего веселья. Долгая разлука с женщинами давала о себе знать. Уже под утро, когда пьяные от выпитого вина и усталые от сексуальных атак девушки спали, а между ними мирно дремал Фан, Олег растянулся в отдельной кровати и, сладко выспавшись в течение дня, решил проверить каналы сбыта, предварительно обдуманные до приезда.

Вечера стали холодными. Осенний дождь моросил, омывая асфальт и стекая в ливневые люки. Человек, шедший по тротуару, обходя лужи, прикрытый зонтом, никуда не спешил. Дождливую погоду Василий Николаевич Синицын обожал больше всего. В такую погоду зарождались гениальные мысли, благодаря которым он твердо стоял на земле, куда он был заслан богом, в качестве ювелирных дел мастера. Изделия, сделанные из дорогих камней, с детства восхищали его, с возрастом превратив в истинного знатока, умельца тонкой профессии. Мастерская, которой он заведовал, официально занималась обычным ремонтом и переплавкой мелких золотых изделий. В расположенных на первом этаже десятиэтажного дома нескольких просторных комнатах работало пять человек исключительно мужского пола. Кроме этих людей, без специального разрешения сюда пройти не мог никто. Помещение стояло под сигнализацией в отделе охраны РОВД. Кабинет, отведенный Василию Николаевичу, располагался рядом с цехом, напоминающим небольшой заводик, где трудились ювелиры, за которыми он мог наблюдать через глазок, прикрытый картиной. У входа в цех установили обнаружитель золота на тот случай, если кто-то из ювелиров захочет быстро разбогатеть. Иногда, по поступлении новой партии золота, ювелиры работали, не покладая рук, отливая украшения по специальным образцам, после чего человек, приехавший на черной «Волге» с двумя телохранителями, увозил готовую продукцию в саквояже. Все пять ювелиров были хорошо проверенными рекомендованными людьми, и никто из них лишних вопросов не задавал, получая за труд солидную зарплату, а при внеплановых заказах – кругленькую премию лично из рук Василия Николаевича. Никто из живущих в рядом стоящих домах и шастающих вокруг не догадывался и не мог представить, что в этой скромной мастерской располагался подпольный цех по изготовлению ювелирных изделий из золота высшей пробы.

Когда-то, в 70-х годах, еще молодой Василий Николаевич, работая простым ювелиром, услышал от приехавшего к отцу его родного брата из сибирских лесов историю о пропаже в тех краях вертолета с ящиками золота на борту. Тогда-то при виде из окна моросящего дождя и родилась первая гениальная мысль. Долго уговаривать дядю взять его с собой для ознакомления с Сибирью не пришлось. Получив благословение отца с матерью, он охотно согласился, обещав выдать племяннику ружье и обучить его стрельбе с последующим выходом на охоту. Дядя работал в таежном леспромхозе начальником автохозяйства. Жил он один, оставив жену и дочку в подмосковном городке вместе с квартирой, где его благоверная, не мыкаясь долго страданиями разлуки, вышла замуж за подвернувшегося хахаля. Одиночество не развалило дядю, а наоборот, открыло у него второе дыхание. Домик, где он обитал в гордом одиночестве, поразил Василия чистотой и убранностью, что самому ему давалось не очень легко. Дядя уходил на работу спозаранку, предоставляя ему полную свободу действия. Наслаждаться красотой тайги Василий не собирался, ему было нужно получить как можно больше информации о пропавшем вертолете, в существовании которого он не сомневался: «Раз пропал где-то здесь, значит, здесь и должен быть, не вертолет, так его остатки. Надо поспрашивать охотников, те-то наверняка в курсе такого события».