— Беда у нас случилась, господин дракон! — сказал старший пастух.

— Что за беда? — нахмурился Эмбер. Бед в его краях уж лет пятьсот не случалось! Лесные пожары — не в счёт.

— Житья не стало от дракона, — пожаловался второй пастух. — Каждый, почитай, день налетает и ворует овец. Сторожи, не сторожи — уносит. А теперь ещё и повадился поля с пшеницей жечь да вытаптывать. Когда овец от него попрятали.

— От кого житья не стало? — поразился Дракон.

— От дракона. Прилетает с гор откуда-то, — перебивая друг друга, заговорили пастухи. — Поначалу только приглядывался, да раз в неделю овцу воровал, а теперь каждый день повадился пакостить. Которую и сожрёт, а какую и бросит. Забавляется, видно.

— От драко-она, значит? — протянул Эмбервинг, и менестрель заметил, что на скулах его заиграли желваки, а зрачки вытянулись и стали уж совсем змеиными, а не драконьими. Видно, крепко осерчал.

— Ты полегче, Эмбер, — с тревогой тронул его за рукав менестрель.

— Уверены, что это дракон? — хмуро спросил Эмбервинг у пастухов, тихонько похлопав юношу по руке. Мол, нечего волноваться, сам знаю, что горячиться не стоит.

— А то! — опять наперебой заговорили пастухи. — Ростом, пожалуй, с корову. С рогами. Серый сам, как камень. На хвосте шипы. Крылья кожистые. И огнём дышит.

— Гранитный дракон? — предположил Голденхарт, вспомнив то, что недавно читал.

Эмбер сделал неопределённый жест. Чувства он сейчас испытывал противоречивые. С одной стороны, это ещё один дракон, живой, настоящий. Стало быть, не последний он дракон на свете, и это, пожалуй, даже могло бы порадовать. Могло бы, если бы этот самый другой дракон не покусился на чужое добро — на его, Эмбервинга, территорию посягнул самым бессовестным образом. А ведь не мог не заметить, что территория другим драконом отмечена! Значит, намеренно. А если намеренно, то задумал ссору затеять, чтобы его, Эмбервинга, территорией завладеть. А уж драконьи инстинкты в этом случае были однозначны: пойти и свернуть шею непрошеному захватчику, чтобы другим неповадно было. Вот только, быть может, других-то и нет.

Дракон досадливо прищёлкнул языком и встрепал волосы на виске:

— Принесла же нелёгкая… Ладно, полечу, гляну, что за гость в моих землях объявился.

— Эмбер, — ещё больше встревожился менестрель.

Эмбервинг улыбнулся:

— Не о чем волноваться. Гляну да пристращаю маленько, чтобы на чужое добро рот не разевал. Надо же, после стольких лет — дракон. И мародёр. Просто самое воплощение дракона… Того гляди, ещё и людей есть начнёт.

— Тьфу-тьфу-тьфу! — начали плеваться через плечо пастухи. — Какие страсти господин дракон рассказывает! Да нешто ему овец мало?!

Дракон расхохотался, некрепко обнял менестреля на прощанье и улетел к горам.

На сердце у Голденхарта было неспокойно и тоже весьма противоречиво. Ещё один дракон — это, конечно, хорошо: пусть и вида другого, но всё же драконьей породы. Что бы там Эмбер ни говорил, а, верно, несладко ему знать, что один остался, что перевелись драконы на свете. Может, и сдружатся с этим неизвестным драконом. А с другой стороны… что в том хорошего? Юноша даже от одной этой мысли взревновал. Вдруг драконьи инстинкты верх возьмут да…

— Тьфу-тьфу-тьфу! — сердито плюнул он через плечо, уподобляясь пастухам, который взирали на него с любопытством.

Эмбервинг за какие-нибудь полчаса уже долетел до края земель Серой Башни — туда, где горы отрезали его владения от других королевств, — приземлился на краю деревни, оборотился человеком, глянул по сторонам. Выглядело удручающе: горелые проплешины точно лишай покрывали поля; сгубленные колосья — те, что были притоптаны, не сожжены, — силились подняться, но сил у них уже недоставало. Гниющие останки овец, которые люди не решились собрать, дополняли невесёлую картину. Дракон нахмурился и какое-то время стоял и смотрел на всё это, не двигаясь, не говоря ни слова, слушая жалобы набежавших к нему пастухов и вообще крестьян.

— Сегодня не прилетал ещё? — спросил Эмбервинг у пастухов.

— Ближе к обеду прилетает, — ответили те, — когда жрать захочет.

Мужчина вздохнул, отправил крестьян по домам, обещав разобраться с напастью, а сам сел на камень, торчавший у края поля, и стал ждать. В памяти миражами проносились те времена, когда драконов на белом свете было ещё много и за территорию приходилось драться, пожалуй, едва ли не раз в год. Это ещё не считая набегов рыцарей. Сам Эмбервинг другого дракона ни разу не убил: был достаточно силён, чтобы отогнать да отбить охоту возвращаться, — но слышал о тех, что убивали соплеменников. Зачастую это были как раз гранитные, или каменные, драконы. И почему изо всех должен был объявиться именно этот!

Небо над вершинами гор между тем затянуло сероватыми тучами — не осенними, предвестниками появления дракона. Вскоре на поля легла тень, и откуда-то с горных каскадов слетел дракон. Он был в точности такой, каким описывали его пастухи: ростом с корову, кряжистый, усеянный шипами и каменными бородавками, с длинным хвостом и кожистыми крыльями. Бухнулся на поле он как-то неловко, точно не рассчитал приземления, расставил лапы и упёрся в землю хвостом. Не обнаружив на поле овец, которых предусмотрительные пастухи уже успели загнать в хлев, дракон рассердился и издал рык, достаточно грозный, чтобы перепугать насмерть людей. Эмбервингу, разумеется, эта угроза была нипочём: слышал рёв и погромче.

Эмбервинг встал с камня и не спеша пошёл в сторону каменного дракона, размышляя, как к нему подступиться. Угрозы для себя он в нём не видел: если бы сам оборотился, то мог был легко одной лапой прихлопнуть, даже не прилагая особых усилий. Но он всё же предпочёл бы дело решить мирно: пообещал ведь менестрелю.

Каменный дракон, увидев приближающегося к нему незнакомца, раскрыл пасть и прорычал:

— Где мои овцы? Я голоден!

— Твоих овец тут и вовсе никогда не было, — спокойно ответил Эмбервинг. — Прочь, прочь отсюда, это не твои земли.

Каменный дракон сердито дохнул огнём, выжигая траву возле своих лап:

— Тогда настало время отведать человечинки! Ты вызываешь меня на бой, жалкий смертный?

— Не вызывал вообще-то, — приподнял и опустил плечи Дракон, — но ты уж прямо нарываешься на неприятности. Неужели ты думаешь, что я позволю тебе есть моих людей, как ты ел моих овец? Повторяю: прочь отсюда, это не твои земли.

Говорил, а сам удивлялся: неужели этот незваный гость ещё не понял, что имеет дело с другим драконом? С каменными Эмбервинг доселе ни разу не встречался, но предполагал, что у всех драконов должно быть отличное обоняние, да и вообще драконьи инстинкты. Отчего же этот обращается к нему как к человеку?

Каменный дракон между тем рассердился окончательно и пошёл на Эмбервинга, разинув пасть, очевидно, намереваясь разорвать его и пожрать, как поступал с овцами. Эмбер уклонился, отступил в сторону и, размахнувшись, ударил тыльной стороной ладони дракона по макушке — в качестве предупреждения, не прикладывая особой силы, просто чтобы показать, что не человек — пойми уже! Каменный дракон грохнулся оземь. Такого даже Эмбер не ожидал: ну и слабак!

— Ах, вот ты как! — завопил каменный дракон, кое-как поднимаясь на лапы и делая ещё одну попытку сцапать Дракона.

Эмбервинг вздохнул и наградил его ещё одной оплеухой, на этот раз посильнее. Дракон снова хлопнулся навзничь и… превратился в человека. Нет, «в человека» — это слишком громко сказано. Превратился он всего лишь в тощего грязного мальчишку со встрёпанными волосами.

— Ах, вот ты как… — начал, было, мальчишка, тут же осёкся, услышав писклявый голос, и с каким-то непонятным ужасом уставился на собственные руки.

Эмбервинг с интересом ждал, что будет дальше. И отчего бы этому дракону пугаться собственного обличья?

— А ну немедленно расколдуй меня! — завопил мальчишка, подлетев к Дракону и схватив его, где достал, за воротник. — Как смел ты меня превратить в одно из этих жалких смертных созданий?!