— Мин Гем, ты в порядке? — Вампир едва не упал, но все же нашел в себе силы счастливо улыбнуться ему, из-за чего юноша покраснел и притянул его к себе, как можно ближе, ласково обнимая, запуская пальцы в длинноватые мягкие волосы.
— Да, я в порядке, и… Так хорошо… Просто лежать бы вот так… — шептал парень, и голос у него дрожал, когда он смаргивал слезы. — Знаешь, когда… Когда ты пришел, когда я резал вены… Было так страшно. Я думал, ты никогда больше не захочешь меня видеть, никогда не прикоснешься больше, никогда, никогда… — Мин Гем сжал зубы и тихонько расплакался.
— Мин Гем… Единственное, чего я всегда желал — касаться тебя, но я не мог осмелиться даже взять тебя за руку, даже в кино. Не мог обнять. Не мог прикоснуться. Не хватало смелости — так сильно я боялся, что это не взаимно, что ты оттолкнешь. А потом, тот парень… Я мечтал вырвать ему руки, — низко зашептал Чхун Сам, отстраняясь и глядя почти с отчаянием. — Как я завидовал, что у него был зонтик, что он мог тебя касаться. Я… Наверное, я не смог бы возненавидеть тебя, даже если бы захотел.
Чхун Сам стер влагу с щек любимого и прижал к себе, поглаживая по волосам.
— Смотри… Смотри только на меня. Всегда, — выдохнул Мин Гем, прикрывая глаза и устраиваясь удобнее в теплом кольце рук вампира.
В этот момент он и правда ощущал себя черной дырой.
— Всегда, — тепло выдохнул ему в ухо Чхун Сам, и, судя по голосу, он точно улыбался.
Мин Гем вздохнул, пристраивая руки между их телами.
Он — Черная дыра, которая поглощает пытающееся осветить ее Солнце.
Комментарий к
Моя собственная фантазия по поводу момента 49, еще не переведенной главы, которая уже есть на корейских сайтах.
https://vk.com/cloude_guardian?w=wall-58966395_1346
Хотя что-то мне пытается сказать, что нц мы не увидим, и это вгоняет в неописуемый тлен.
На самом деле с нетерпением жду 16.06.2016 пока что закрытые для чтения пользователей 50-51-52-53 главы :З
Жаждущим прочесть не переведенные главы - прошу в лс за ссылкой ^^
Окей, не надо в лс, сделаю вот так: http://vk.com/cloude_guardian?w=wall-58966395_1427
Идете по ссылке и наслаждаетесь.~
В душе не чаю, как склонять и склонять ли имена персов. Мне нужно наставление, даже если я услышу их от задротов K-pop’а – несколько лет прослушивания данного жанра не сподвигли меня озаботиться вопросом имен, гореть мне в Аду, ага.
========== Бонус. Живая, но мертвая улыбка. Чон Вон. R, Джен, Драббл. ==========
Комментарий к Бонус. Живая, но мертвая улыбка. Чон Вон. R, Джен, Драббл.
Изначально это вообще публиковалось, как посторонняя работа, однако, убрав ее, я словно лишил историю о Мин Геме и Чхун Саме оборотной стороны - стороны, где Чон Вон платит свою цену за то, что практически использовал Мин Гема, стороны, где сам он оказывается не нужен даже тому, кто его действительно любил. Эта история прекрасно впишется параллельной нитью. Эта история о человеке с живой, но мертвой улыбкой, который попытался поймать чужое солнце и упустил свое.
Пусть она будет бонусом. Бонусом, не обязательным к прочтению.
— Эй, Чон Вон, сколько можно врать себе? — он булькающе засмеялся и тут же заплакал, пальцами с сигаретой неловко отвел волосы, упавшие на лицо.
Действительно, сколько можно.
Черт возьми, он любил ее. Любил эту чертовку с темными волосами, такую мягкую и теплую, такую родную, живую. Такую далекую…
Любил, и даже больше, чем того мальчишку, как бы ни было приятно проводить с ним время и удовлетворять собственный половой голод, тоску по теплу человеческого тела, по близким отношениям.
Чон Вон затянулся, ощутил горечь во рту, поморщился и потушил сигарету в переполненной пепельнице, умудряясь как-то не обжечь костяшки пальцев об окурок, который был настолько крошечным, что мигом скрылся за своими собратьями, более длинными окурками с фильтрами.
Он даже не заметил, когда стал курить дешевые сигареты без фильтра. Он не заметил, когда его стол превратился в подобие свалки, оказался погребен упаковками из-под фаст-фуда. Он не заметил, что пил вино, как сок, и алые потеки на столешнице, на полу превратились в засохшие, покрытые слоем пыли пленки, напоминающие сгустки крови. Он даже не мог вспомнить, когда ел в последний раз нормальную еду. Он вообще не мог вспомнить последние… несколько дней, недель, месяцев?
Сколько времени вообще прошло с тех пор, как он влез с ногами в кресло и провалился куда-то в другое измерение, где не было ни единого проблеска разума?
Зато он знал каждую фотографию из Ее инстаграма и, видя улыбку, пойманную камерой, не замечал ни боли в глазах, ни неуверенности.
Она была совершенна, как и всегда. Она была живой, и он знал, что в свое время смог написать ее портрет точно так же — живой, близкий, теплый, со смешинками в глазах, очень умело и точно. Для него она такой и осталась.
А он просто не искал, не хотел видеть свидетельств того, что ей тоже тяжело, хотя самолюбие пыталось что-то там пришептывать, искать доказательства, но глаза ослепли от дыма и недосыпа, и он продолжал ощущать себя самым несчастным, самым раздавленным морально; жертвой.
Просто потому, что, пока она жила, пока могла улыбаться, пока поднималась вверх, как цветок под лучиками солнца, заставляя себя иногда силой вставать навстречу новому дню — он продолжать сдавать позиции, засиживаться за компьютером, пытаясь что-то рисовать, но все тщетно — он опускался на самое дно.
— Ах, черт, — Чон Вон уронил голову на руки и бессильно посмотрел на очередную работу. Хотелось спать, но глазам было больно, он не мог закрыть их, дикая резь возвращала его к тому, что он пялился в экран — сегодня была третья ночь почти без сна, и что-то изменится только тогда, когда он снова вырубится.
Вдохновения нет, работа не живая, и никакая отточенная техника не могла это исправить. Любимое дело не приносило ни удовольствия, ни пользы, ни выгоды, и в какой-то момент он смахнул со стола все, кроме намертво установленного дорогого монитора.
Бутылки бились, пакеты шуршали, остатки вина разбрызгивались, а в голове мелькнула отстраненная мысль об уборке, которую надо будет сделать потом.
Мелькнула, заблестела падающей звездой и угасла совсем, уступая место дикому бою барабанов где-то в голове, в ушах; да еще тошноте, дикой боли в животе — он не удивится, если заработает язву, сидя на дешевом вине.
Чон Вон запустил руки в давно нечесанные и немытые волосы и опустил голову между колен, пытаясь справиться с дурнотой и остановить круговерть окружающих его предметов. В итоге все равно упал на пол, порезал руки об осколки, и это оказалось последней каплей.
Из груди вырвался отчаянный бессильный вопль боли, громкий, во всю мощь легких, пока кашель и хрипы не сделали свое дело — голос он почти потерял после долгого молчания, и такое напряжение сразу не осталось без последствий.
Он чувствовал себя жалким и раздавленным. Ничтожным. Ненужным.
Кровь сочилась едва-едва, пока он не начал, с трудом доковыляв до ванны, вытаскивать осколки.
Из-за неудачного падения была опасность, что где-то задело крупный сосуд, но ему было плевать — он небрежно промыл раны водой из-под крана, залил перекисью, смахивая кровавые шапки пены прочь, кое-как забинтовал одной рукой. Проверил, что нигде больше не поранился, и вернулся в разгромленную комнату.
Он все-таки сделал подобие уборки, но в комнате все равно было темно и грязно, и когда он раздвинул шторы, то без особо удивления увидел нежно-розовое небо, хотя понять, утро это или все-таки вечер, уже не мог.
Голова варила на уровне примитивных действий — вымыть пол, протереть стол, убрать весь мусор, сохраниться, выключить компьютер, постелить постель, в очередной раз зайти в инстаграм и поцеловать, держа дрожащей рукой телефон, Ее свежее фото. Потом что-то сломалось с концами.
Он плакал и выл, целовал экран, почти бесконечно, бесконтрольно, пока телефон не погас и не отключился — израсходован последний процент батареи, и это не удивительно.
