– Ты имеешь в виду Элвина Спенсера? В убийстве которого ты созналась? – равнодушно спросил он.

– Ты меня не арестовал, а теперь тем более вряд ли арестуешь. Ну, мне так кажется, – искоса взглянула на него я. – Вчера я была почти уверена, что ты убьешь меня.

– Жаль, что мне не дали этого сделать.

– И вот мы здесь, – продолжала я, и да Сильва поднял руки над головой, поочередно потягивая трицепсы. – Итак, вернемся в Париж. Когда это было? Четыре года назад, кажется. Меня нашел полицейский, некий Рено Клере. Он думал, что вы с ним партнеры. Я собиралась уехать из города, ты хотел взять меня в аэропорту. Полагаю, время от времени тебе все-таки нужно ловить преступников, ну так, для виду. Но ты меня упустил. Если бы я не послала то сообщение…

Сообщение, которое я отправила ему с телефона Клере: «Тебе что-нибудь говорит имя Джентилески?» С тех самых пор эти восемь слов преследовали меня.

– Что с ним стало? С Клере? – спросил да Сильва, перестав делать вид, что ему наплевать на мой рассказ, и подтвердив, что фрагменты этой мозаики, которую я собирала всю ночь, оказались верными.

– С твоим бывшим коллегой? Лучше тебе не знать. Честное слово.

Некоторые воспоминания вызывают своего рода синестезию – одно ощущение тянет за собой другое, и так далее. Звук, с которым кровь толчками выливалась из сонной артерии Рено, когда лезвие ножа вошло в его шею, соединялся с бордовой спиралью, когда я смывала его кровь в ванну, со сладковатым запахом, которым пропиталась вся моя парижская квартира в тот вечер. Я завернула его голову в пищевую пленку, убрала в пластиковый пакет, положила в спортивную сумку и бросила в Сену. Насколько мне известно, сумку так и не нашли.

– И что дальше? – спросила я с сигаретой в зубах.

– Пойду приму душ. А дальше предлагаю тебе перестать лезть не в свое дело и заняться тем, для чего тебя сюда привезли.

– Нет. Мне нужно знать. Я сказала, что все сделаю. Тем более что у меня особо нет выбора. Но я хочу знать, на что пойдут эти деньги.

– Какая тебе разница?

– Я теперь художник. Мне нужно вдохновение. А тебе нужна я, поэтому ты все мне расскажешь. Разнатович не станет ждать свои деньги вечно.

– Не думай, что ты незаменима. В Албании ты пошла ва-банк.

– А я так не думаю. Но Фицпатрика нет, Монкады нет, Казбича нет. Подделками для тебя должны были заниматься они. А ты их устранил и уже признался в этом. Я с тобой тут вляпалась по самое не могу, и деваться мне некуда. Черта с два ты найдешь человека, который разбирается в живописи и имеет столь веские основания держать рот на замке! В любом случае у Разнатовича терпение закончится раньше.

Спустя час мы сели в ту же черную машину, на которой да Сильва привез меня из Венеции, и поехали в сторону Капо-Риццуто. Сегодня вдоль дороги выстроилось еще больше желающих заработать в праздники. Да Сильва вел машину молча. Он переоделся в джинсы, белую рубашку и темно-синий джемпер и стал выглядеть моложе, чем в форме. Должна признать, он за собой следил. Я тоже выбрала темно-синий: замшевое платье на пуговицах от «Клоэ», слегка присборенное сзади на талии, сверху приталенный, укороченный твидовый жакет и ботинки «Ферргамо». Пострелы да Сильвы забыли прихватить мой парфюм, без которого я не чувствовала себя полностью одетой, но легкий макияж вернул мне ощущение того, что я – это я. На самом деле я очень давно не чувствовала себя собой. Странный наряд для визита в полицейский участок, но мне было так приятно, что мои вещи снова со мной, что захотелось немножко принарядиться. В конце концов, у меня такая легенда, надо соответствовать.

– Порт здесь, – наконец произнес да Сильва и остановился около недавно забетонированной дорожки. – Отсюда ходят корабли за беженцами. Лагерь находится на побережье, где-то в километре на север отсюда.

Он предъявил удостоверение караульному, нас пропустили, и мы въехали на заполненную машинами парковку.

– Почему так много народу? – спросила я.

– Рождество. Они готовят поисковые отряды. Сегодня вечером наверняка будет много лодок.

Беседуя, мы шли в сторону пирса, где стояли три больших катера с эмблемой «Полиция». Несколько служащих в форме грузили на катера оранжевые спасательные жилеты, контейнеры с водой, трещали рации, полицейские бросали друг другу одеяла.

– Нелегалы берут двойную цену на Рождество – больше шансов, что проявят сочувствие, – как ни в чем не бывало рассказывал да Сильва.

Он приостановился, чтобы помочь девушке, которая с трудом пыталась перетащить на катер тяжелый красный контейнер с аптечкой. Она с любопытством взглянула на меня. Да Сильва поздравил ее с Рождеством. Я восхищалась тем, как он уверенно общается с коллегами, его непроницаемым выражением лица. Неужели никто из них ни о чем не догадывался? Или они просто привыкли не задавать лишних вопросов? Некоторые из этих людей вскоре выйдут в море, оставив собственные семьи в праздник, чтобы спасать незнакомцев. Разве они могли не понимать, что творится у них прямо под носом? И тут я вспомнила, что вчера прочитала о том, как одной из жертв нападения, совершенного мафией, удалось спастись, но он отказался давать показания. «Это правда, они шестьдесят три раза выстрелили мне в спину, – сказал мужчина, – но я уверен, что это была чистая случайность». Возможно, куда проще молчать о вещах, существование которых никем не признается.

Мы дошли до конца пирса, волны шумели так сильно, что было тяжело разговаривать.

– Ты сказала, что хочешь все знать, – шепотом произнес да Сильва. – Вот тебе правда. Оборудование перевозится на катерах. Когда мы встречаемся с правильным агентом, то обмениваем оружие на беженцев.

– Оборудование? В смысле – оружие?

– Ну естественно.

– А потом?

– Ливия, Сирия, Ирак – и так далее. Куда надо покупателю, это уже не наше дело.

Как все просто, восхитилась я, и как смело! Гуманитарная миссия по спасению беженцев в качестве прикрытия для торговли AK-47.

– А что с людьми?

– Большинство из них попадает туда, для начала. – Он махнул рукой налево, на противоположную оконечность залива.

Прикрыв рукой глаза от солнца, я разглядела колючую проволоку над скалами, за ней нечто вроде кемпинга – ряды маленьких деревянных домиков. Между низкими строениями мужчины играли в футбол. На одном из них была футболка в красно-синюю полоску с надписью «МЕССИ» на спине.

– Но как??? – недоумевая, спросила я.

– Контейнеры грузят на шлюпки. Парни, которые принимают их, понятия не имеют, что там. Или у них достаточно мозгов, чтобы не спрашивать.

– Но сюда-то как вы доставляете оружие?

– Боже, ты когда-нибудь замолчишь?

– Я спасла тебе жизнь, – повернулась к нему я, и мои волосы разметал ветер, – ты спас жизнь мне. Сказал, что все объяснишь.

Он показал в сторону побережья, словно предлагая мне насладиться чудесным видом:

– Армейские грузовики.

После развала Советского Союза Разнатович сколотил себе состояние на торговле оружием. Бо́льшая часть Восточной Европы стала просто-напросто биржей по торговле оружием, стоявшим на государственном вооружении. В какой-то момент AK-47 можно было купить за жалкие сто долларов.

– Никаких проблем на границе, – заметила я.

Сербия – идеальный пункт переброски военной контрабанды в зону Шенгенского соглашения, въехав на территорию которой военный транспорт мог перемещаться совершенно беспрепятственно.

– Именно. Как только товар оказывается за пределами Сербии, его хранят на военных складах и перевозят на военных грузовиках. Какая-то часть официально задекларирована, но очень небольшая. Беженцы разгружают товар дальше по побережью. Всего несколько минут – и грузовик готов. Мы им неплохо платим, – добавил он, заметив, как изменилось выражение моего лица. – Два евро в час. Как за сбор помидоров. Потом товар сортируют, часть остается здесь, часть распределяется по побережью. Поняла?

В лагере одному из футболистов удалось отбить потенциальный гол, он театрально бросился на землю, пытаясь поймать мяч. Мне представились его руки, устало лежащие на коленях после целой ночи перетаскивания тяжелых контейнеров, полирующие те самые орудия, которые разрушили его жизнь. Фарс, если задуматься. Но на самом деле никто и не задумывается. Люди смотрят на снимок убитого ребенка, на мертвое тело, лежащее на пляже, а потом прокручивают новостную ленту дальше, умиленно разглядывая котят и вдохновляющие асаны йоги.