Но и этого хватило, чтобы сбить их с мысли и дать время Лико и мне, а также подоспевшему Арману, с ходу рубящему голову одного из них. Брызнула кровь и её горький привкус окрасил металлом воздух. Я сорвалась с места и побежала прочь, унося за собой своих. Раньше не приходилось действовать так резво, но я трансформировала части тела так быстро, как могла. Лико бежал рядом, и в какой-то момент вывернул за плечо, принуждая остановиться.
— Дальше беги одна, — крикнул он, перекрикивая доносящийся со всех сторон шум. Как будто взрывают световые гранаты, закладывало уши и слепило глаза. — Мы задержим их, поняла?
— Я не могу одна!
— Делай, что говорю! — взорвался парень, притягивая к себе, сталкивая нос к носу. — Ты должна выжить и остаться на свободе! Слышишь меня? Выживай, Елена, иначе мы все умрём!
— Что? Я не понимаю…
— Беги! — раздался позади крик Армана.
Обернувшись, увидела стаю волков, наседающих на него.
Лико возвращает внимание, впиваясь резко в губы, а затем отталкивает, и я лечу прочь, пытаясь не слышать звуки удара металла о металл.
Здесь повсюду так много криков. Огонь и вспышки, свист и падение, от которого дрожит земля. Сила отца расползается во все стороны, как шатром накрывает город, но что-то противоборствует ей. Сопротивляется, мешая поглотить каждого.
Я бегу всё быстрее и быстрее, не замечая, как кто-то рвётся наперерез, сбивая с ног. Уткнулась лицом в снег, теряя зрение, и остаётся только осязание, как что-то готовится впиться в спину и властный крик над головой:
— Её — не трогать!
Всё замирает, но не прекращается. Вопль проносится совсем близко, обрывается резко, слышу волчий рык, и тяжесть спадает. Переворачиваюсь на спину, сметая снег с лица, вижу кровь и разорванные глотки нападавших. Их было двое, а над ними голый волк. Вельямин нашёл меня. Он тяжело дышит, вся морда в густой красной жидкости, глаза прикрыты, оборотень восстанавливает дыхание. Почувствовав взгляд, смотрит в ответ. Он не может трансформироваться сейчас. Это отнимет слишком много сил, а ночь ещё не окончена. Головой мотает в сторону чащи, указывая куда бежать.
Я поднимаюсь и, прежде чем сорваться с места, подбегаю к нему и целую эту звериную морду, перенося кровь мертвецов себе на губы. Он тихо рычит, и я отступаю в темноту, а он, бросив последний тоскливый взгляд, убегает обратно к пылающему городу, отвечая на зов отца.
Чувствую в отдалении Лико, он скоро последует за мной, но ждать нельзя, и я довожу дело до конца. Сбрасываю верхнюю одежду, разминаю плечи и заставляю тело вновь трансформироваться. В лесу лучше быть волчицей, а не человеком. Это ведь так легко снова принять иную личину. Опять ощутить свободу от человеческих мыслей, упрощая себя до зверя. Главное не нырять слишком глубоко.
Волчица морщиться, облизывая окровавленную пасть. Она чувствует — позади слишком много иных зверей, а впереди что-то особенное. Путь, пролегающий среди деревьев. Он режет воздух, заставляя его вибрировать, изгибаясь подобно сотням змей. Её манит этот звук, это предчувствие движения. Вечный путь, дорого без конца и начала.
Зверь срывается с места, быстро набирая высокую скорость, с лёгкостью перепрыгивая через поваленные деревья и уклоняясь от ям и вырастающих на пути стволов сосен и елей, царапая лицо колючими ветвями, занося в шкуру сотни толстых иголок. И вот на пути возникает прореха, теперь зверь видит её очень чётко, она растягивается в дорогу из размытого окружения, и волчица с разбегу прыгает внутрь, пересекая границу, выныривая на Земле.
Здесь тоже зима и очень много снега, от высоты прыжка, она приземляется в сугроб, с головой уходя на глубину. Отфыркиваясь, выныривает наружу, осматривается. Это иной лес, моложе и хвойные деревья ниже, но здесь также темно, такая же глубокая непроглядная ночь. Но нет огня, нет пламени сражения и тишина, звенящая, голодная тишина.
Волчица оглядывается, водит носом, она что-то чует, но не знает, что именно. Осторожно выходит вперёд, оглядывается, замечая контуры дикой тропы. С той стороны скоро придёт её триада и она готова ждать, но всё случилось иначе.
Со всех сторон зажглись прожекторные огни, направленные на неё. Пошёл резкий колючий запах, выжигающий слизистую и зазвучал высокий тонкий ультразвук. Волчица ослепла, оглохла и потеряла нюх. Но не себя. Внутри осталась сила, и она щедро плеснула во все стороны. Без разбора, зверь бросился вперёд, даже не думая, просто на основе инстинктов. И тогда свет запульсировал острыми вспышками, выбивая в голове невыносимую боль. Зверь уткнулся носом в землю, скуля от боли и дезориентации. А после что-то впилось в шею, огнём распространяясь от места укола. Её прижали к земле, не давая шевельнуться и до боли знакомый голос прошептал:
— Не думала, что я снова поймаю тебя? Елена, когда же ты уже поймёшь — бежать от меня — бессмысленно.
***
Я открываю глаза и моментально закрываю вновь. Яркий свет бьёт и отражается невыносимо-острой болью от висков до затылка. Мне холодно, тело дрожит и другая боль от сведённых судорогой частей тела, срывает с губ негромкий стон. Когда адаптируюсь к яркому белому свету, вижу, где нахожусь и теперь хочется кричать.
Это камера со стеклянными прозрачными стенами. Здесь нет удобств. Шершавый пол, дырка в углу, над которой вплавленный в потолок душ с единственной кнопкой — объединённый туалет с душевой. Я лежу на полу, так как, фактически, здесь больше ничего нет.
Я обнажена. На теле ни ниточки, все шрамы, полученные за все годы жизни, яркие в этом белом свете. На сгибе локтя следы от уколов, синей веточкой расходясь от места ввода иголки. Мне что-то вводили или забирали?
Оглядываясь, вижу другие комнаты, они без света, в них никого нет. Моя камера квадратов десять, не больше, единственная освещённая на всём этаже. Подходя к стеклянной стенке, несмело бью по ней кулаком и понимаю, какая она толстая и прочная. Присмотревшись, вижу следы от когтей, мощные, глубокие царапины. Это тюрьма для волков. Я не смогу выбраться наружу, даже если приму волчью суть.
Мне больно дышать, от голода сводит живот, так всегда происходит после трансформации. От боли в голове трудно вспомнить, что произошло, но я напрягаюсь и вспоминаю. Это сделал он. Он ждал на другой стороне тропы, а значит точно знал, что и как будет. Тропы создают дикие — среди них был предатель, который вывел Демьяна на обитель Деймона, причём провёл его по дикой тропе, иначе так быстро нельзя было попасть в сердцевину дальних пределов. А вот про эту тропу знал только ближний круг Деймона. И тот, кто сдал его, точно знал, что выводить меня будут именно сюда. И подослал Кая. Его голос я слышала, прежде чем отключиться. И он точно знал, кто я такая. Мой козырь рассыпался, а я даже не знаю, что случилось с Лико и Арманом. Они перешли или остались там? Они живы? В безопасности? Или…?
От тяжёлых мыслей голова заболела ещё сильнее, и я опустилась вниз, прижимая руки к животу и прислоняясь затылком к стеклу, погружаясь в холодное оцепенение.
— Я знала, что ты окажешься здесь, — женский голос раздался из соседней, погружённой в темноту, камеры. — Это был просто вопрос времени.
— Что? — я почти испугалась, так неожиданно было понять, что здесь есть кто-то ещё.
Послышался странный скрип, а затем голос ответил:
— Он любит приходить и хвастаться успехами. Кай ведь садист, ему нравится мучить. А ты его любимая игрушка, и ему хотелось делиться со мной тем, что он собирается сделать с тобой.
— Кто ты? — голос казался знакомым, но от хрипоты и медленности речи, никак не могла вспомнить, кто это.
— Знаешь, когда я сделала это, то думала, что все проблемы решены. Что иначе нельзя, ведь мне сказали, что всё будет хорошо. Что всё наладится. Это была ложь. У меня здесь было много времени, чтобы понять, как незначительна я была для того, кто обманул меня. Ему просто было всё равно, что со мной случится. А Кай… он сначала хотел пытать меня, но зачем мне терпеть пытки? Я всё ему рассказала. И даже то, что он не спрашивал. Я знала, что назад дороги нет, поэтому решила открыть для себя новый путь, — она горько рассмеялась, а я начала понимать, кто скрывается за стеклом во тьме. — Вот только я не гожусь для этой дороги. Кай сказал, что такая как я, не заслуживает стать частью его семьи. Что я заслуживаю смерти за то, что сделала с тобой. Но ведь это слишком легко для садиста? Просто убить врага недостаточно, ведь он думал, что ты мертва. И тогда он решил, что я больше не должна убегать. Что мне хватит бегать.
