– Форд у нас человек высокого полёта, но живущий оседлой жизнью в связи с обстоятельствами, о которых принято спрашивать только лично… Он создал этот райский уголок чисто за счёт своего состояния. Все налоги идут ему, в виде платы за землю или что-то типа того. А он просто заново пускает в оборот деньги в разных местах, откуда они расходятся по рукам и так далее. Рабочая система. И главное, так он сохраняет почти все свои деньги при себе. Страшно представить, что будет с городом, если Форд коньки отбросит. Тьфу-тьфу-тьфу, – он постучал по дереву. – Собственно, поэтому вы и здесь.

Гарден также рассказал, что Форд был жизнерадостным, но немного жадным. Он устраивал в городе праздники, открывал новые жилые кварталы и строил рабочие дома, где люди могли и работать, и удовлетворять свои потребности. Однако, он не делал себя ни мэром, ни каким-то ещё правителем. Он просто организовывал жизнь в городке и поддерживал её, но последние пару лет усыхал вместе с самим городом. Часто впадал в депрессию и тщательно готовился к моменту своей смерти. Что было до начала строения мануфактур и жилых комплексов, надзирателю было неизвестно, поскольку сам он был среди «приезжих».

Завтрак подошёл к логическому завершению, все поблагодарили повара и отправились на прогулку в парк-заповедник.

Гленн сказал, что Форд любит охотиться в этом месте. Гарден вновь стал относиться к хозяину как к живому, что встревожило Глэдис. Она заметила, что он становится несколько неадекватен, когда верит в то, что Форд всё ещё жив. Несколько минут спустя Гарден приметил в зарослях оленя, на что и обратил внимание Эвансов. А затем застрелил животное из ружья, которое спрятал ранее за спину Ганна. Брат и сестра смотрели на подстреленного оленя глазами, полными ужаса, пока Гленн хвалил Форда за подстреленную дичь, жал ему руку и обнимал. После, он позвонил кому-то и сказал, чтобы из заповедника тушу отнесли на кухню. Они двинулись дальше, Леон отнял ружьё, попросив и надзирателя, и покойного не стрелять по животным во время прогулки.

Прогулка близилась к концу, и Леон с Глэд решили попросить надзирателя оставить Форда им двоим, чтобы прошвырнуться вместе по местному Молл-центру. Гарден не был против такого поворота и оставил тело под присмотром его родственников. Пара минут, и троица была уже совсем далеко от точки расставания, а Гленн топтался на месте, не зная, куда себя деть.

Эвансы понимали, что без тела им ничего не светит, поэтому с улыбкой везли полусгнившее мясо по торговому центру. Лицо Форда, покрытое опарышами, словно светилось от радости. У самого входа в торговый центр их окружили консультанты, предлагающие зайти именно в их магазин. Эвансы были счастливы и пообещали посетить каждый из магазинов. Консультанты медленно, но довольно разошлись. Трио решило посетить самый дорогой из известных им магазинов – «Elyts». В нём был лишь один продавец, и двигался он крайне размеренно, словно перетекая из ёмкости в ёмкость. Он не обращал внимания на пришедших, пока краем глаза не заметил Коляску с Мистером Ганном.

Он мигом подбежал к инвалидной коляске, на которой тот располагался, и начал общаться с Фордом, как со старым-добрым другом.

– Чудно выглядите, Мистер Форд! Сбросили пару кило? Не вопрос, мы подберём вам одежду в самый раз к вашей стати. – он перешёл на шепот. – А кто эти двое? Родственники? Слышал-слышал…

Брат и сестра не отвлекали их и пошли смотреть ассортимент. Продавец же прихватил с собой мёртвое тело и начал предлагать ему разную одежду и оставлять только ту, что Форду «была по нраву». Несколько минут спустя продавец нагнал Эвансов и приказал им помочь их дедушке примерить новую одежду. Он отправил Леона и Ганна в примерочную, а Глэд стоять рядом и уносить те вещи, что плохо сидят на Форде.

Леон смотрел в лицо трупу, словно умоляя не покупать эти все вещи, хоть и понимал, что их отсюда так просто не отпустят. Сглотнув слюну, он просмотрел одежду, подобранную для Форда и остановился на трусах. Ступор и некоторая тревога.

– А ему точно понравились эти трусы, господин продавец?

– Однозначно! Хотя я и советовал немного другую модель.

Глэдис засмеялась в кулак, но на миг ей стало немного завидно брату. Мысль ушла, оставив за собой ужас и интерес. Крайне непристойный интерес к Форду. Она увидела, что продавец отвлёкся, и решила подсмотреть за братом и их дедом, чуть отдёрнув шторку.

Леон, надев петли с рукавов Форда на крючки для одежды с противоположных концов примерочной, добился того, что Форд висел, словно на распятии, и ноги его свободно болтались в воздухе. Штанов на Форде уже не было, но пах его был скрыт помимо белых тряпочных трусов головой Леона.

Глэд покраснела и села на пуфик напротив зеркала, коря себя в аморальности и непристойности. Однако, этот образ застыл у неё в голове. Словно брат молится телу. Она начала поневоле грызть свои ногти, хоть уже пять лет как отучилась от этой дурной привычки.

Леон вывез одетого Форда ко всем и спросил:

– Ну, как вам?

– Восхитительно!

– В пору… – то ли ответила, то ли прокашляла Глэд, отводя свой взгляд в сторону.

Продавец был в восторге и разрешил даже не примерять остальное и выбрать что-нибудь для себя. Но Леон беспристрастно и неугомонно ворчал:

– Одели труп на 10.000 $… Его похороны и то стоили бы меньше…

Глэд выбрала себе платье, но чтобы не думать больше ни о чём пошлом и аморальном, даже не примеряла его. Леон же оделся, как подобает: костюм, рубашка, брюки, запонки, галстук, туфли, а на будущее купил пару джинс и лоферы.

После шопинга в первом магазине всеобразные консультанты вынудили их пройтись и по всем остальным. Все трое вымотались, хотя Форд держался бодрячком.

В итоге они вместе с покупками покинули здание. У выхода на лимузине их ждал надзиратель. Он забрал всех вместе с покупками, которые заняли половину внутреннего места машины. Когда они приехали в особняк, было уже полдевятого. Гарден проводил хозяина и гостей в их комнату, а после отнёс все купленные вещи в подсобку, где лежали поеденные молью груды вещей с прошлых покупок. Подумав, он спустил тюбик дихлофоса в помещение и плотно закрыл его на задвижку.

Леон спал без задних ног, а его сестра поспала только час от того, что ей ни с того, ни с сего приснилось, как она целует Форда в губы. А затем он говорит с ней.

– Я рад, что вы навестили меня! – он гладит её по лицу своей нежной рукой – Я словно снова, как в молодости. Спасибо! Я так рад, что вы приехали ко мне в гости…

Внезапно она просыпается и пытается вспомнить, Форд ли ей снился… Голубые глаза, заменившие пустоту, словно придавали ему жизни. Это просто был её прадед, но вовсе не тот Форд, которого она видит тут, перед собой.

«А похож…» – подумала Глэд.

Одиночество и ненависть к самой себе терзали её. Необычные чувства для девушки среди ночи, но Глэдис опять взволновала тема того, что у неё так и не было второй половинки, все просто проходили мимо неё в течении всей жизни, будто она пустое место. А Форд, хоть и является пустым местом, окружён любовью и благоговейной нежностью. При этом и он, как кажется Глэд, к ней не равнодушен. Она считает, что это не самые дельные мысли, но даже брат её не воспринимает как женщину, хоть он и не должен, наверное, по этическим соображениям.

Глэд тихо заплакала, а потом ей почудилось, будто её кто-то обнял, и она перестала плакать и застыла на месте, сосредоточившись на этом чувстве, а потом тихо-мирно уснула.

Новое утро началось с испуганного крика петуха, оборвавшегося на середине. Эвансы проснулись и, не увидев Форда на месте, пошли на кухню, где и обнаружили его вместе с надзирателем, который стряпал для всех завтрак. Он решил приготовить куриный суп, но фермер не дал ему курицу из-за «малой численности», однако позволил забрать одного из трёх петухов. Глэд сказала Гленну, что станет вегетарианкой, если он ещё хоть раз убьёт живое существо. Он молча кивнул, стёр с лица пот, случайно испачкавшись кровью петуха, и продолжил готовить.