Я наблюдала, как мужчина в кожаном пальто остановился немного в стороне под старым тисовым деревом, слушая речь Ладислава Энде, который прощался с Алкой Бальтазар знаменательными словами и выражал сожаление о большой потере, которую понёс Объединённый Магический Союз, потому что от нас ушёл достопочтенный член старой королевской семьи.
Я почувствовала, как мои руки дёрнулись, и я крепко сжала губы, чтобы не выкрикнуть, что это было вовсе не достопочтенно, когда Алка послала дракона Латориос, чтобы тяжело ранить Адама и поставила на кон жизни многих людей. Эти похороны были фарсом, а Ладислав Энде оказался грандиозным актёром, когда, опустив голову и прямо-таки с душераздирающей скорбью, пригласил всех помянуть умершую.
«Этот мужчина кажется мне очень подозрительным.» Сообщение господина Лилиенштейна прервало мою мысль о том, как удивительно серьёзно Скара и её подружки присоединились к этому спектаклю.
«Думаете, это может быть Бальтазар, или он действует от его имени?»
Я ещё раз краем глаза посмотрела на мужчину, опустив, как и все голову, чтобы последовать призыву примуса.
«Защитные заклинания стабильны, и нет никаких признаков того, что кто-то их обошёл. Даже замаскировавшись, Бальтазар не может здесь появиться. Это невозможно. Однако мужчина может быть одним из его последователей, который хочет проверить, кто верен Бальтазару.»
Господин Лилиенштейн ещё раз задумчиво посмотрел в его сторону.
Я последовала за его взглядом и теперь заметила, что мужчина не смотрит вниз и не поминает с сожалением Алку Бальтазар. Он стоял под тисовым деревом с высоко поднятой головой и застывшим лицом и совсем не выглядел скорбящим. Как я уже предположила, он пришёл не для того, чтобы горевать, а чтобы наблюдать, и именно это он и делал.
Как раз, когда я хотела повернуться к господину Лилиенштейн и сказать, что обязательно нужно, чтобы этого мужчину проверили Адам и его браться, по толпе скорбящих пронёсся удивлённый шёпот, и я испуганно подняла голову.
— Это просто невозможно, — прошептал господин Лилиенштейн и удивлённо отошёл в сторону. Пять одетых в белое женщин почти невесомой походкой шли вдоль узкой дорожки между могильными плитами. Казалось, их окружает яркое, почти неземное сияние, и между всеми одетыми в чёрное людьми они выглядели ненастоящими и прозрачными.
— О да, — прошептала я, когда узнала Седони и святых дев. — Это возможно, — я подняла взгляд и испугалась во второй раз. — А вон там идёт моя бабушка. Пойдёмте. Нам нужно поскорее отсюда выбираться.
Как можно более незаметно я отступила на несколько шагов и ещё сильнее надвинула шляпу на лицо. Если кто-то заметит, что на похоронах присутствуют сразу две Жоржетты фон Норденах, то это приведёт к большому замешательству и неприятным вопросам. Если выяснится, что я, плебей, пришла на мероприятие патрициев, не будучи официантом или ещё каким-нибудь обслуживающим персоналом, то мне точно предъявят обвинения в суде.
Что я натворила? Я нервно оглядывалась по сторонам, чтобы проверить, не заметил ли уже кто-нибудь, что Жоржетты здесь две.
О нет! Высокий мужчина в кожаном пальто смотрел на меня пытливым и пронзительным взглядом. Господин Лилиенштейн тоже это заметил и остановился. Как будто зачарованные, мы снова посмотрели в сторону святых дев, как смотрели все остальные. Они элегантно плыли между могильными плитами и казались почти такими же неземными и красивыми, как феи.
Очень осторожно я сделала шаг назад, а затем ещё один. Сердце в груди стучало бешено и громко, в то время как процессия приближалась.
Я снова незаметно посмотрела на мужчину в кожаном пальто, но он всё ещё бесцеремонно разглядывал меня, как будто мог слышать мои обгоняющие одна другую мысли. Я пыталась не выдать, что моё волнение становится всё сильнее и перевела взгляд на Ладислава Энде.
Примус, сбитый с толку и потеряв дар речи, переводил взгляд то на Седони, то на свою охрану, туда-сюда и, казалось, напряжённо размышляет, как принять тот факт, что его тщательно отрепетированный сценарий совершенно расстроили.
Краем глаза я заметила, что мужчина в кожаном пальто последовал за моим взглядом. Это был наш шанс. Очень медленно я сделала ещё один шаг назад, а затем ещё один. Господин Лилиенштейн поступил также и последовал за мной между двух могил. Мужчина в кожаном пальто всё ещё критически разглядывал Ладислава Энде.
Примус несколько раз открыл и снова закрыл рот, как будто хотел положить конец сумятицы, но всё время вспоминал, что не может так обходится со святыми девами. Они пользовались большим уважением среди патрициев Объединённого Магического Союза, даже если нынче при принятии решения их спрашивали также мало о совете, как и друидов.
Я очень медленно приблизилась к семейному склепу Торрелов, и когда, наконец оказалась позади него, скрытая от глаз скорбящих, я с облегчением выдохнула. Мы терпеливо ждали, когда процессия святых дев пройдёт мимо. Они остановилась перед потерявшим дар речи Ладиславом Энде. Через ветви плюща я наблюдала, как святые девы вошли в семейный склеп Бальтазаров.
Затем господин Лилиенштейн потянул меня дальше, и мы как можно быстрее и незаметнее покинули кладбище и поспешили по Базальтовой улице обратно к рыночной площади.
Тайны
— Чуть не попались, — со вздохом облегчения я захлопнула за собой дверь книжного магазина.
— Это точно, — ответил господин Лилиенштейн и еще некоторое время смотрел в окно, проверяя, не следовал ли кто за нами.
— Я не знала, что Седони хотела прийти на похороны свой матери, не говоря уже о том, что бабушка будет сопровождать ее. — Я сняла шляпу, положила ее на прилавок, вытащила из сумки мешочек и достала из него настойку из гриффиновой травы. — Видимо это было скоропалительным решением, иначе она бы мне сказала.
— Но нам удалось собрать важные сведения.
С довольной улыбкой господин Лилиенштейн закрыл дверь, а я в это время накапала в ложку 4 капли и проглотила горький экстракт. Никто не должен догадаться, что я пробралась на похороны Алки Бальтазар под видом Жоржетты фон Норденах. Особенно моя бабушка.
— Какие сведения вы имеете в виду? — спросила я, закрыв глаза и ощутив, как жжение растекается по всему телу.
Моя кожа запылала и скривившись от боли, я закрыла глаза. В позвоночнике и плечах раздался хруст, а кожу болезненно стянуло. Омоложение было даже хуже старения.
— Это же предельно ясно, — улыбнулся господин Лилиенштайн, когда я, уже двадцатидвухлетняя, выпрямилась и сделала глубокий вдох. — Ладислав Энде не просто боится Бальтазара. Нет, он испытывает панический страх перед ним.
Некоторое время я обдумывала слова господина Лилиенштайна.
— Конечно, — в конце концов сказала я. — Именно поэтому он и устраивает такие пышные государственные похороны. Он не хочет давать Бальтазару ни малейшего повода, чтобы тот стал его врагом, — я положила экстракт гриффиновой травы и ложку в матерчатый мешочек и спрятала его в карман куртки. — И поэтому он не убирает защитное заклинание, хотя теперь Бальтазара официально реабилитировали, и в Объединённом Магическом Союзе ему больше не предъявляют обвинений, из-за которых изгнание было бы ещё оправданным.
— Именно так, — возликовал господин Лилиенштейн. — Он знает, что атакой дракона Латориос управляла Алка Бальтазар, а также, что она украла Иерихонский эликсир, чтобы вылечить Хеландера. Он боится, что тот вернётся. Это очевидно.
— Да, он боится потерять власть. В конечном итоге всё сводится к этому. По этой же причине он хотел начать войну с гномами и поэтому вкладывает невероятно много денег, чтобы переманить на свою сторону всех лиц в своём окружении, формирующих общественное мнение. Даже Бальтазар знает, что не сможет прийти к власти без сторонников, — я одно мгновение помедлила, пока задумчиво смотрела на рыночную площадь. — Конечно, — в конце концов сказала я, хватаясь за лоб.
