На каждой остановке Нэнси ждала его появления. На вокзале Виктория, пока другие пассажиры нежно прощались с любимыми, она торчала на платформе. Дежурный практически загнал ее в вагон, жалостливо подняв брови.
В Дувре он так и не объявился. Нэнси обошла все палубы в надежде, что он в последний момент успел вскочить на борт.
В Кале, где ожидал «Восточный экспресс», постоять на платформе не удалось: крайне обходительный проводник сразу отвел ее в купе, показал, как все устроено, и зачитал список блюд, предлагаемых на ужин. В иных обстоятельствах Нэнси пришла бы в восторг, однако сейчас была слишком взвинчена. К тому времени, как он закончил, поезд уже тронулся.
– Ваша спутница присоединится к вам в Париже, мадам? – спросил проводник с иностранным акцентом.
– Э-э… д-да… В Париже… да.
Нэнси смутилась. Она заплатила двойную цену за купе второго класса в надежде, что он поедет. В агентстве Кука ее уведомили о том, что в купе могут находиться лишь пассажиры одного пола; пришлось сочинить некую мисс Мюриэл Харпер.
Проводник улыбнулся, и она покраснела до ушей. Наверняка видит ее насквозь: подвел любовник, а никакая не подруга. Небось думает: бедная богатая девочка!
Париж был ее последней надеждой. Оставался призрачный шанс: он успел туда до нее и собирается сесть на поезд в темноте, чтобы избежать бдительных глаз проводника.
Нэнси глянула на часы – поезд отходит через пять минут.
Хлопнула дверь. Шаги в коридоре. Женский голос что-то сказал по-французски. Нэнси опустилась на сиденье, во рту пересохло. И тут послышался тихий щелчок. Резко обернувшись, она увидела, как дверная ручка дергается вверх-вниз. Одним прыжком Нэнси достигла двери.
– Милый!
Она бросилась в его объятия, от слез защипало глаза.
– Погоди, дай мне войти!
Губы мимолетно скользнули по ее щеке.
– Где же твой багаж?
Он тяжело осел на постель.
– Я не смогу остаться – утром мне нужно сойти.
– Но…
– Не спрашивай, Нэнси, не сейчас! Давай лучше не будем терять времени – у нас всего одна ночь. Запри дверь и обними меня.
Он протянул руки, и она растаяла в его объятиях.
Потом, лежа в темноте на узкой койке, Нэнси вдыхала запах его влажной кожи. В дверь тихо постучал проводник. Она крикнула, что ей ничего не нужно. Смешно! Вот он, тот, кто ей нужен больше всего на свете, лежит рядом – и через несколько бесценных часов исчезнет.
Удаляющиеся шаги постепенно затихли. Нэнси потянулась к нему, но момент был испорчен – он уже садился. Чиркнула спичка, зажегся огонек сигареты. Вот теперь он скажет ей то, чего она так боялась.
– Я должен был приехать… Я не мог тебя подвести. – Он затянулся и выдохнул струйку дыма, проплывшую мимо ее лица. – Сейчас такой сложный период… Ты ведь понимаешь, правда?
Нэнси почувствовала, как внизу живота закипают пузыри истерического смеха. Сложный? Да как он может сравнивать?! И все же она промолчала. Не издала ни звука. Пусть попробует объяснить.
– Мне кажется, жена подозревает… Боюсь, как бы не обратилась в газеты – представь, что с нами будет?
– Но ведь это уже не важно, мы будем далеко, в Багдаде. – Нэнси не видела его лица, в темноте светился лишь кончик сигареты.
Он испустил хриплый смешок, почти рычание.
– В Багдаде? Какого черта нам делать в Багдаде?
– Я… я не знаю. Просто… – Она запнулась. – Наверное, просто жить. Мы же любим друг друга, разве этого недостаточно?
Молчание было ей красноречивым ответом.
Ей захотелось все рассказать. Боже, как ей хотелось облегчить наконец душу! Увы, нельзя. Он должен сам прийти, добровольно, иначе ничего не выйдет – у нее хватало мозгов это понимать. Да и остатки гордости не позволяют… Нет, она не опустится до эмоционального шантажа.
– Ты ведь знаешь, как ты мне дорога, – прошептал он. – Иначе стал бы я так рисковать, пробираясь сюда?
Он перегнулся через нее, чтобы затушить сигарету, и ткнулся носом в ее волосы.
– Просто обожди пару-тройку месяцев, не высовывайся… – Он потерся щекой о ее шею, и по телу пробежали сладостные спазмы. – Мы будем вместе, обещаю.
Он скользнул ниже, и Нэнси закрыла глаза. Ей так отчаянно хотелось верить!
Глава 3
Лозанна – Милан
На следующее утро Агата проснулась в восторге: за окном высились Альпы. Лучи восходящего солнца отражались на снежных вершинах причудливыми розоватыми пятнами на фоне безупречного неба.
Она поспешно оделась: жакет от Сони Делоне в ярких полосах осенних цветов, шелковая блузка и шерстяная юбка в тон. Подойдя к маленькому зеркалу над раковиной, Агата поразилась собственному отражению: на солнце рыжина в волосах выглядела кричаще яркой. Парикмахер предупреждал о подобном эффекте: «Вы – натуральная блондинка, так что цвет может проявиться совершенно иначе».
Она улыбнулась непривычной для себя улыбкой и надела очки, чтобы довершить образ. Ярлычки, выглядывающие с багажной сетки над головой, подтверждали ее новую личину: миссис М. Миллер, Грейстон-хаус, Дрюстентон, Эксетер.
Агата открыла дверь купе и замерла в нерешительности, напуганная предстоящим походом в вагон-ресторан. Там будет столько народа! А вдруг ее узнают?
Но тут на помощь пришел желудок: где-то открылась дверь, и в коридоре повеяло запахом горячих тостов с беконом и кофе. Отец всегда говорил: для успокоения нервов нет ничего лучше хорошего завтрака. Живот заурчал в радостном предвкушении, и Агата последовала за ароматом.
Официант усадил ее спиной к паровозу и осведомился, какой чай предпочитает леди: индийский или китайский? Она вдумчиво изучала меню. Что выбрать: яйца «Бенедикт»[2], кеджери[3] или блинчики с кленовым сиропом? Восхитительные колебания… Официант вернулся с чайником «Дарджилинга».
Рядом с серебряными приборами, поблескивающими на солнце, лежала тщательно отутюженная газета[4]. Агата развернула ее и потянулась за чаем. Подняв фарфоровую чашку с монограммой к губам, она заметила девушку, сидящую за столиком напротив.
Пожалуй, не больше двадцати пяти. Темные вьющиеся волосы, нежные черты, непритязательный костюм хорошего покроя, капелька макияжа. У Агаты возникло странное чувство дежавю: где-то она ее уже видела, никак не вспомнить… К счастью, девушка не поднимала головы, и можно было спокойно ее разглядывать, прикрывшись газетой.
Что-то упало на кусочек тоста…
Девушка плакала.
Мало-помалу слезы полились ручьем. Незнакомка не издавала звуков, даже не делала попытки вытереть лицо – она застыла, словно парализованная горем. Агата подняла чашку и вновь опустила, нервно поглаживая ручку. Сделать вид, что не заметила? Нет, надо подойти.
И в этот момент девушка подняла голову. Глядя куда-то в дальний конец вагона-ресторана, она еле заметно шевельнула рукой – вроде бы хотела кому-то помахать, но боялась, что увидят.
Разумеется, Агата не стала поворачиваться и разглядывать, кому она там машет – это было бы невежливо. Однако тайну раскрыл неожиданный оптический эффект: луч света бросил на стекло отражение лица в дверном проеме.
Его лица.
Так, значит, это не призрак, ей не приснилось! Он здесь, в поезде.
Задрожала рука, звякнула чашка о блюдце. К счастью, звук заглушился внезапным скрежетом тормозов – поезд замедлял ход. Мимо проносились деревянные домики с заиндевелыми окнами, телеги, люди в меховых шапках, бледные узкие лица.
Поезд дернулся и остановился. Дверь в дальнем конце вагона распахнулась, мелькнул удаляющийся затылок.
Это и вправду был он?..
Агата украдкой покосилась на девушку. Та уткнулась в тарелку, волосы упали вперед, закрывая лицо.
Если это он, то кто же тогда она?..
Вагон вздрогнул, поезд тронулся, набирая скорость. Агата попыталась разглядеть название станции, но табличка пронеслась мимо слишком быстро. Наверное, они сейчас в Швейцарии или в Италии. Зачем бы Арчи сходить с поезда в этих местах?