– Mi dispiace, non ci sono posti a sedere[11].
Агата непонимающе нахмурилась.
– Мест нет. – Словно из ниоткуда возник давешний молодой человек с поезда. – Можно сесть там, за ширмой.
Агата последовала за ним вокруг колонны, и действительно, в проемах между фризами из резных деревянных драконов и львов, охраняющих вход в часовню, было видно солиста.
– Присаживайтесь, прошу вас. – Молодой человек жестом указал на единственный стул.
– Но это же…
– Нет, правда, я только рад постоять – насиделся в поезде.
Он сверкнул белозубой улыбкой под темными усами.
Стул, хоть и древний, с высокой спинкой, оказался весьма удобным. Агата прислонилась головой к прохладному дереву и рассеянно скользила взглядом по золоченому потолку, позволяя музыке заполнять ее целиком. Казалось, душа отделяется от тела и воспаряет вверх, к загадочным существам. Пожалуй, впервые с момента отъезда она почувствовала себя в безопасности, вдалеке от мучительных голосов и преследовавших ее всю дорогу лиц-наваждений.
Если Господь существует, то музыка – его язык. Агата закрыла глаза, чтобы не отвлекаться, и лишь вдыхала древний, успокаивающий запах старой церкви, отполированного дерева, тающего воска, застоявшегося ладана. Она даже успела задремать, когда голос позади вернул ее к реальности.
– Вы хорошо себя чувствуете?
Перевернутое лицо, черная стрелка усов пронзает нос… Ей понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить: он склонился над ее стулом, оттого и голова набок.
– Вам понравилось?
Темные, как ягоды терновника, прищуренные глаза в этом ракурсе приобрели некий восточный флер.
– Да, очень!
Агата поспешно вскочила, надеясь, что он не заметил ее позорной дремоты.
– Не знаю, как вы, а я умираю от жажды. Не хотите ли чего-нибудь съесть или выпить? У нас еще целый час.
Агата на долю секунды заколебалась. Если бы предложение исходило от мужчины ее возраста или старше, можно было бы подозревать скрытый умысел, но юноша так молод и предложил так простодушно, что она спокойно согласилась. К тому же она в чужом городе, никто ее тут не знает…
– Прошу прощения, я так и не представился. – Он протянул руку. – Макс Маллоуэн.
– Аг… Мэри, – поправилась она. – Мэри Миллер.
Он отпустил ее руку и слегка поклонился.
– Куда бы вы предпочли – в бар или в ресторан?
– Ну… не знаю. Я не очень голодна, но бары как-то не по мне… – Она умолкла, боясь показаться неблагодарной и смешной.
– Вы любите мороженое?
Агата кивнула с куда большим энтузиазмом.
– Неподалеку есть отличное местечко.
Когда они вышли наружу, было уже темно. Молодой человек повел ее через площадь, свернул на улочку, запруженную лавками, где продавали всякую всячину – от сигар до карнавальных масок. Пересекли мост, ведущий к каналу Гвидекки, и вышли к кафе на берегу: свечи на столиках, немыслимое разнообразие мороженого в меню.
– Вы пробовали фисташковое? Очень вкусное. А если вам нравится ликер, возьмите «Амаретто».
Агата призналась в непереносимости алкоголя. Новый знакомый сочувственно покачал головой.
– У меня в Оксфорде была обратная проблема: слишком много кларета и недостаточно усидчивости, как говорили мои наставники.
Агата непроизвольно моргнула. Джек, ее племянник, учился в Оксфорде – возможно, даже в одно время с ним. Она уже собиралась спросить, когда мистер Маллоуэн окончил колледж, однако передумала: опасно упоминать Джека – так можно себя выдать. Вместо этого она рассказала, как они с матерью на отдыхе в Корнуолле заказывали по полпинте[12] сливок в качестве альтернативы вину.
– И выпивали?
– До последней капли. Теперь это мой любимый напиток.
Он рассмеялся.
– Интересно, в «Восточном экспрессе» такое подают?
– Наверное, дали бы, если бы я попросила, только я не смею – боюсь, сочтут обжорой.
– Я считаю, на отдыхе можно позволять себе все, что хочется. – Молодой человек широко улыбнулся. – А поскольку здесь вряд ли подают сливки, я настаиваю, чтобы вы заказали два мороженых в качестве компенсации.
Довольно странное ощущение: он гораздо моложе, а обращается с ней как с ребенком. С другой стороны, юное лицо Макса скрывало мудрую душу, по выражению ее матери. Несмотря на разницу в возрасте, он казался значительно старше ее.
После долгих мучительных размышлений Агата остановила свой выбор на вкусе cioccolato fondente[13], а к нему dulce de leche[14] – божественное сочетание для сливочного маньяка. Макс выбрал crema dei Dogi[15]; по его словам, вкус напоминал патоку с ноткой марсалы[16].
За едой он поинтересовался, куда она направляется.
– Поездом в Дамаск, потом в Багдад. А вы?
– Я схожу в Триесте. Вообще-то я еду в том же направлении, но сперва нужно съездить в Бейрут забрать кое-что. – Он зачерпнул очередную ложку. – У вас в Багдаде семья?
Агата выдала ему ту же легенду, прибавив, что надеется посетить Ур. Макс заметно оживился.
– Так я как раз туда и еду! Я работаю на раскопках.
Удивительное совпадение! Агата рассказала, что едет в одном купе с его коллегой, и тут же заметила странность: на секунду собеседник слегка изменился в лице, как будто в мороженое попала муха. Всего лишь мимолетный взгляд, поспешно спрятанный под улыбкой, но актером он был никудышным.
– А, так вы в одном купе с миссис Килинг? Я и не знал, что она в поезде – думал, поедет морем. – Молодой человек старательно выскребал ложечкой остатки со дна. – Ну и как вы с ней уживаетесь?
Агата чуть помедлила с ответом.
– Очень обаятельная личность. – Макс не поднимал глаз, и ей никак не удавалось разглядеть выражение его лица. – По-моему, у нее была весьма интересная жизнь.
– Это верно. В высшей степени примечательная личность. Кстати, скоро сменит фамилию: теперь придется называть ее миссис Вулли.
– Миссис Вулли? Так она…
– Вот именно. Выходит за нашего уважаемого босса. В следующий вторник, в англиканской церкви на Хайфа-стрит.
Агата озадаченно покачала головой.
– Странно, что Кэтрин об этом не упомянула. Столько о себе рассказывала – о раскопках, о мистере Вулли, – и ни разу не заикнулась о том, что выходит замуж.
Макс лишь пожал плечами: то ли не знал, то ли не хотел разглашать причину сдержанности Кэтрин. Глянув на часы, он ловко сменил тему.
– Пожалуй, нам пора – уже пять минут девятого.
– Ох! – Агата встревоженно засуетилась. – А вы знаете дорогу? Я ужасно заблудилась по пути сюда.
– Не волнуйтесь, мы возьмем такси.
Едва они подошли к воде, тут же причалила лодка. На этот раз, к счастью, толпы не было, и они спокойно уселись. Когда веревка скользнула в воду, Агата обернулась посмотреть на мягко освещенные фасады зданий на противоположном берегу. Мимо всего в нескольких метрах проплыла гондола. Еще одна парочка – держатся за руки, улыбаются пассажирам. Мужчина поднял руку и неловко помахал. Агата силой заставила себя взглянуть на него, опасаясь давешних галлюцинаций. К ее невыразимому облегчению, лицо мужчины осталось прежним – ни следа Арчи в глазах, скулах, линиях рта.
Внезапно Агата поняла, что за это нужно благодарить молодого человека, сидящего рядом. С помощью музыки и мороженого ему удалось преобразовать зловещее впечатление от города в приятное, радостное. Гондола растворилась в ночи, и Агата испытала необъяснимое ощущение покоя.
В темноте путешествие по Гранд-каналу приобрело особый флер волшебства. Фонари проливали на черную воду разноцветные пятна, отстающая штукатурка сияла в лунном свете. Иногда в поле зрения попадали элегантно одетые господа или уличные артисты.
