В университете я поступил на математический факультет, а мой брат на юридический. Известно, что как тогда, так и теперь юридический факультет – это такой факультет, на котором меньше всего можно заниматься, – так было тогда, так обстоит дело и до настоящего времени; наоборот, на математическом факультете, или, как он тогда назывался, «физико-математическом», не заниматься невозможно. В противоположность моим занятиям в гимназии, где я ровно ничего не делал, поступив в университет, я занимался и днем и ночью, и поэтому за все время пребывания моего в университете я действительно был в смысле знаний самым лучшим студентом. Я до такой степени много занимался и так знал предметы, что никогда к экзаменам не готовился (в то время были переходные экзамены из одного курса на другой), а большею частью читал или объяснял моим товарищам все лекции по билетам. Напротив того, мой брат обыкновенно в течение года ровно ничего не делал и начинал приготовляться только к экзаменам; переходил он с курса на курс с грехом пополам и кончил курс в университете хотя и со степенью кандидата, но все же еле-еле, тогда как я кончил курс в университете лучше всех и имел среднюю отметку круглые 5 ¹/₂ [баллов][61].

По окончании курса в университете я должен был получить золотую медаль, но для этого нужно было написать сочинение на заданную тему. Сначала я написал диссертацию на получение звания кандидата, а именно диссертацию: «О бесконечно малых величинах». Помню, что эта диссертация была очень оригинальная, потому что по предмету чистой математики она не заключала в себе никаких формул, а в ней были только одни философские рассуждения. Кстати, я припоминаю, что, проходя в Париже года два тому назад по одной из улиц, где находятся большие книжные магазины, я остановился перед одной из витрин, на которой были выставлены разные математические книги и журналы, начал рассматривать их и вдруг среди математических книг я, к моему удивлению, увидел выставленной кандидатскую диссертацию «О бесконечно малых величинах», которую я написал лет сорок тому назад; она была переведена на французский язык.

Затем мне нужно было написать диссертацию на получение золотой медали. Диссертация эта была дана по астрономии, но в это время я влюбился в одну актрису, Соколову, а поэтому не желал больше писать диссертации. Таким образом, хотя я первым кончил курс в университете, но золотой медали я не получил, а получил ее следующий находящийся за мною студент. Тем не менее я твердо решил остаться при университете. Одним из моих ближайших товарищей был Лигин (будущий попечитель учебного округа в Варшаве), хотя он и был курсом старше меня; Лигин решил остаться при университете по кафедре механики, а я – по кафедре чистой математики.

<…>

Теперь я хочу рассказать несколько воспоминаний из университетской жизни. Будучи студентом, я принадлежал к числу студентов наиболее правых. В это время преобладало атеистическое направление, и кумирами молодежи были Писарев, Добролюбов и Чернышевский. Между студентами были братья Миллеры, которые уже раньше побывали в Сибири в качестве сосланных. Будучи студентом, я мало занимался политикой, потому что постоянно занимался ученьем, но постольку, поскольку я ею занимался, я всегда был против всех этих тенденций, ибо по моему воспитанию был крайним монархистом, каким остаюсь и до настоящего времени, а также и человеком религиозным. <…>

Однажды за обедом папа рассказал историю из своего детства, которая очень заинтересовала девочку. Его дед Фадеев, занимавший важную должность на Кавказе, очень любил внука, непоседу и шалуна, и всегда держал его при себе. Однажды ему нужно было отправиться в поездку с инспекцией, но он не хотел расставаться с внуком. Его сопровождало много чиновников. Они от души ненавидели фаворита их начальника, который беспрестанно причинял им всевозможные несчастья на протяжении всей дороги. Ехали они в экипаже на перекладных и избежать неприятного соседства не могли.

Мальчуган испытывал глубокую неприязнь к этим чинушам и только и искал возможности доставить им новые неприятности.

Путешественников одолевал сон. Разморенные жарой, они не могли уже поднять век. Тряска экипажа мягко убаюкивала, и они приготовились хорошенько отдохнуть.

Даже великолепные виды, открывавшиеся перед ними, не могли разогнать овладевавшее ими сонное оцепенение. Прекрасная Грузия с ее царственным, увенчанным снегами Казбеком оставляла их равнодушными. Вскоре эти лысые пузатые люди мирно храпели.

Мальчик воспользовался этим временным затишьем, свернул трубочки из очень тонкой бумаги, вставил их по очереди в дрожащие ноздри чиновников. Затем он с невинным видом опять уселся на место.

Раздалось громкое чихание, потом еще, и вскоре вокруг было слышно только «апчхи». Бедные жертвы просыпались, еще не понимая, что с ними происходит, и в ярости, что потревожили их сон. Сияющее лицо ребенка возбудило их подозрения. Они замолчали, но между собой решили отомстить ему, как только представится возможность. Судьба была к ним благосклонна. Господин Фадеев должен был отлучиться на целый день и поручил своего драгоценного внука заботам своих подчиненных.

– Лишь бы гадкий мальчишка ни о чем не догадался, – сказал один из них, – начальник нас никогда не простит!

Они предложили мальчику прогуляться по лесу. Обрадовавшись возможности посмотреть незнакомое место, он с радостью последовал за ними. Хорошее настроение, в котором пребывали обычно угрюмые чиновники, его немного удивило, но он радовался предстоящим развлечениям и забыл об этой мелочи.

Проходя мимо огромного дуба, в листве которого сверкали тысячи желудей, они намеренно обратили на него внимание мальчика.

– Как бы я хотел забраться на самую верхушку, – воскликнул он, – но у меня ни за что не получится!

– Но мы, конечно же, охотно вам поможем. Положитесь на нас, – в один голос ответили заговорщики.

Мальчик не заставил их повторять это предложение. Его подняли, и он, цепляясь за большие ветки, стал ловко, как бельчонок, карабкаться вверх. Когда он взобрался на самую верхушку, внезапно раздалось грозное рычание. Он наклонился и, к своему ужасу, обнаружил привязанного к стволу медвежонка, который топал лапами в ярости, что его лишили свободы. Ребенок не осмелился спуститься. Он позвал на помощь. Никто не шел, медведь рычал все громче и громче, и эхо разносило по лесу жалобы этих двух существ. Время шло. Лучи заходящего солнца обагрили листву, надвигались сумерки. Ребенок в ужасе от мысли, что придется провести всю ночь, а может быть, и следующий день в компании свирепого зверя, едва дышал. Наконец послышались шаги, это его тюремщики пришли освободить несчастного. Они пригрозили ему еще более суровым наказанием, если он когда-нибудь проболтается об этом случае деду.

Он пообещал молчать. Он был так рад, что избавился от своего опасного соседа, что даже не сердился на тех, кто подстроил ему эту неприятность. В последующем он остерегался причинять им малейшее неудовольствие. <…>

На несколько дней собирались поехать в Одессу. Девочка очень радовалась, что наконец-то увидит своих тетушек. Она их знала лишь по письмам, которые родственницы присылали ей по праздникам. Мисс и Арапка должны были остаться дома, и она чувствовала себя независимой и гордой. Никогда еще она не ездила в так роскошно обустроенном вагоне. На всех станциях Юго-Западной железной дороги отца принимали особенно сердечно. Многие чиновники служили под его началом, когда он еще возглавлял эту важную линию. Прогуливаясь с дочкой на одной из промежуточных станций, он остановился у локомотива, беседуя со служащими, которые слушали его с большим почтением.