Страшно не то, что Том сейчас уехал его искать, а то, что Том его не найдет.

***

Старший курит, когда кисть руки дергается так, что сигарета вылетает из пальцев и прожигает дыру на сиденье машины.

-Сука.

Том упрямо закуривает вторую, опускает стекло. Ночь в апрельском Берлине такая холодная, что колеют пальцы. Том тянется за целой бутылкой виски, с трудом открывает ее.

-Как ты посмел оставить меня, блять, как ты посмел.

Горе и страх сменяются злостью, старший злится на Билла так сильно, что сводит зубы.

Том сидит на парапете на какой-то трассе из города. Полная тишина и только громкое: «Я, блять, сдохну без тебя». Старший прикусывает губу, хватается за бутылку виски.

-Я, блять, сдохну без тебя, ты меня слышишь?!

Надрывный грудной крик, искусанные в кровь губы. Том падает на спину, воет от боли и отчаяния так сильно, что становится страшно самому. Глоток виски, один за другим, пока в голове не останется ничего. Сигарета за сигаретой, пока не начнет хрипеть.

Том знает, что найти Билла не сможет, если Билл не позволит ему это.

Старший кричит так громко, как позволяют легкие. Ледяной воздух раздирает их, алкоголь разъедает сознание. В голове все большая уверенность в том, что он потерял брата. Больно так, что Тому кажется, еще чуть-чуть и он сойдет с ума. Больно так, что перед глазами будто черная пелена, больно так, что легкие отказываются работать.

Больно так, что Том не помнит, как оказался на трассе с бутылкой вискаря.

Больно и страшно так, что Том в очередной раз кричит и в очередной раз ломает пальцы о дверь машины.

Больно так, что, кажется, крошатся зубы.

Больно так, что старший Каулитц закрывает лицо руками и оседает на асфальт.

-Я сдохну без тебя.

Больно так, что Том думает о том, а стоит ли жить с такой болью?

========== Chapter twenty seven ==========

Adam Lambert – Outlaws of Love

Куда мы бы ни шли, мы всегда ищем солнце. Только вот у каждого это солнце свое.

Том нехотя отвечает на звонок Гордона, но кладет трубку сразу, как слышит его голос. Билла все еще не нашли.

Том сидит на полу в гостиной, прислонившись к стене. Правая рука лежит на полу, старший улыбается, когда понимает, что пальцы его не слушаются. Прошли две недели, как Билл пропал. На удивление, время идет быстро, Том не замечает, как проживает день за днем. Том вообще ничего не замечает.

Все зеркала в квартире разбиты, осколки от бутылок виски, коньяка и мартини застелили весь пол кухни. Правый рукав толстовки стал почти черным. Осколки от тонкого кухонного стекла наверняка до сих пор где-то в руке, но Том не чувствует, да и, вероятно, ему плевать. Пытается закурить, но левая рука не подчиняется, из-за того, что он пьян, а может из-за хореи. Старший перестал различать. Когда сигарета, наконец, наполняет легкие дымом, Том слышит, как дверь квартиры открывается.

А вот эта пара секунд, когда он резко встает и порывается пойти к дверям, кажутся настолько медленными, что Том чувствует время кожей.

-Том?

Старший обессилено падает на колени, когда слышит голос Георга. В глазах темнее, дышать становится невыносимо трудно.

-Том!

Георг замирает, когда видит, что с Томом. В голове пульсирует мысль о том, что Каулитца нужно хотя бы поднять с пола, но сдвинуться с места Георг не может.

-Это ты.

Том быстро, поверхностно дышит, опирается рукой о пол и пытается встать. Георг, наконец, отмирает и помогает ему подняться. Осторожно усаживает его на кресло, а сам тут же хватается за недопитую Томом бутылку виски, делает хороший глоток и молча закуривает. Не смотрит на Тома, выходит на балкон. Старший Каулитц прижимает к груди правую руку, которая теперь почему-то адски болит и снова начинает кровоточить. Том поймал такой взгляд Георга, который видел до этого лишь один раз в жизни - когда тот узнал, что его отец умер. То же молчание, та же пустота в глазах. Георг пытается дышать ровно, но от того, что он только что увидел, спирает дыхание. Гордон сказал, чего ожидать, но Георг не думал, что все плохо настолько. Сигарета тлеет до фильтра, Георг тушит ее, глубоко вдыхает и заходит в квартиру. Том сидит там же, где Георг его оставил, поджав под себя ноги и прижав правую руку к груди. Том сидит с закрытыми глазами, опустив голову.

-У тебя входная дверь не заперта.

Георг снимает пальто, кидает его на диван. Подходит к Тому, рукой заставляет того поднять голову и открыть глаза.

Приходится постараться, чтобы не отпрянуть. Каулитц выглядит так плохо, будто умер несколько дней назад: кожа бумажно белая, глаза впали. Том с трудом держит их хотя бы в полуоткрытом состоянии, но Георг и так замечает, что Каулитц не спал несколько суток.

-Дай мне руку.

Том откидывает голову назад, почти ложиться в кресле. Георг осторожно берет правую руку, чувствует, что рукав толстовки влажный, кидает взгляд на свои пальцы и понимает, что раны на руке свежие.

-Что ты сделал.

Голос холодный, Тому кажется, что его в чем-то обвиняют. А вот это точно зря.

-Не смей разговаривать со мной в таком тоне.

Георг сжимает зубы, но от Каулитца не отходит.

-Тебе скорая нужна и швы.

-Ты знаешь, что мне нужно. – Том кидает на Георга взгляд, словно тот имеет какое-то отношение к тому, что Билл ушел. – И если ты не знаешь, где он, то помочь ты мне ничем не сможешь.

Георг кивает, он все понял.

-Снимай кофту.

Том вопросительно смотрит на Георга, но просьбу выполняет. Георг неосознанно сглатывает и морщиться, когда видит руку Каулитца.

-Что за черт.

Каулитц вытягивает руку, поддерживает ее левой. Георг понимает, что Том из квартиры не выйдет и никому не позволит к себе притронуться.

-Положи ее подлокотник кресла, подложи толстовку, ее все равно выкидывать. Я сейчас буду.

Георг уходит на кухню, даже не удивляется, когда видит, что там произошло. Ботинками распинывает стекло, подходит к кухонным ящикам, ищет там хотя бы ножницы. Не найдя, берет нож и бутылку водки. Возвращается в комнату, садится перед Томом. Всмотревшись в порезы понимает, что в тканях остались осколки стекла.

-Твою мать, Том.

Каулитц ухмыляется.

-Да, действительно, именно ее.

Георг уверен, что у Билла есть что-нибудь наподобие пинцета, и нужно найти какую-нибудь футболку, чтобы перевязать руку хоть чем-то.

-Где вещи Билла? Мне нужен пинцет или щипцы для бровей, у него они точно есть. И футболка, ведь бинтов в этом доме тоже нет.

Том через силу улыбается и кивает на их спальню.

-В шкафу найдешь футболку, на столе, в каком-нибудь из ящиков, щипцы.

У старшего сил не хватает сидеть прямо, он снова откидывается на спинку кресла, закрывает глаза. Георг возвращается с футболкой Билла в руках, Том улыбается.

-Из всех, что валяются в нашем шкафу, ты выбрал именно его.

Георг теряется, сжимает в руках футболку Билла, но Том кивает и говорит оставить ее.

-Гордон сказал мне, что бывает у тебя почти каждый день, и каждый день ты сидишь на полу и куришь. Он сказал, что ваш лечащий врач предлагал тебе лечь в клинику.

-Не начинай. Не говори мне этого хотя бы ты.

Георг сжимает зубы, злиться то ли на себя, то ли на Тома.

-Ты сдохнешь быстрее, чем Билл вернется. Дай руку. Будет больно.

Том смотрит на Георга сверху вниз, протягивает ему руку, пытается глубоко вдохнуть. Георг слишком зол, чтобы церемониться и жалеть Каулитца, поэтому просто проливает на порезы немного водки, Том начинает шипеть от боли.

-Терпи. Я еще осколки не начал вытаскивать.

Том закрывает глаза, и, кажется, улыбается.

-Схвати за запястье и прижми к подлокотнику, иначе, если дернется – кровь будет и на тебе. – Том даже усмехается, поймав взгляд Георга. Тот начинает нервничать еще больше, но делает то, что сказал Том. Осколки шириной сантиметра в полтора вошли в мягкие ткани почти полностью, Георг вытаскивает их, сжав зубы и пытаясь держать себя в руках.