-Я впервые в своей жизни потерял контроль над собой. Я сломал пальцы, ударив по стене ванной. Я кричал, думая, что стены ванной сдвигаются. Я родился раньше, но я и схожу с ума тоже раньше. Поэтому мы дома. Скрывать это я больше не могу. Не могу сам, не удастся из-за этого. – Том поднимает правую руку. – И Билл прекрасно понимает, что творится какой-то пиздец. Сегодня он спросил у меня, не собираюсь ли я его оставлять и не появился ли у меня кто-то. Что мне делать?

Георг пьет, кажется, непрерывно. Слушать это он не может и не хочет. Каулитц, его Каулитц, рассказывает ему, как он умирает.

-Почему ты не идешь к врачу сам и не ведешь с собой брата. Каулитц, если не ты, я сделаю это за тебя.

-Это второстепенно. Сейчас мне надо подобрать слова, чтобы рассказать все это Биллу. Как, Георг? И что делать после. Запирать его в квартире? Не спать, чтобы он не сделал с собой ничего? Что мне делать.

Георг снова пьет.

-Я не знаю, как ты скажешь ему об этом. Я знаю только, что переживать ты все это будешь не один. Я отменяю ближайшие три месяца тура, после все равно придется его отработать. Полтора месяца в туре, я объясню все парням. Йосту плевать, главное, чтобы тур был отыгран. Полтора месяца без меня, а после я с вами постоянно. И не вздумай сейчас даже заикнуться о том, что я не обязан этого делать. Обязан, потому что люблю тебя и не оставлю тебя. Мы знаем друг друга тринадцать лет, и я не позволю тебе переживать все это в одного.

Том кивает.

-Я знаю.

Том улыбается. Георг снова пьет.

Оба буквально кожей чувствует, ЧТО их ждет. Тома, Билла, Георга, Гордона, Андре.

Один диагноз, а сколько осложнений.

***

Билл вздрагивает, когда слышит, как поворачивается ключ в двери.

Ты действительно хочешь этого?

Том кусает губы, сжимает кулаки, прикусывает язык. Тошнит, как после хорошей пьянки. Еле стоит на ногах. Проходит в гостиную. Увидев Билла, сидящего на полу с сигаретой в руках, Том пытается не разрыдаться перед братом. Слез с его стороны не было ни разу, и быть не должно. Если он позволит себе это – конец обоих будет сегодня.

Как подобрать слова, когда слов нет? Как сказать брату, что они умирают? Как вообще можно сказать человеку, которого любишь и за которого отдашь жизнь, что он умирает? Кто знает, поделитесь.

Мертв, просто играешь живого. Мертв вот как восемь месяцев уже.

В голове проносятся все двадцать восемь лет жизни. Прикусывает язык сильнее, чтобы не показать слабость и страх.

Билл зачем-то встает с пола, подходит к Тому. Не надо, зачем, так становится только хуже и тяжелее. Когда он близко, когда видно, как он красив, когда ясно, сколько всего он не успел.

-Том?

Ничего не требует, потому что сам физически чувствует состояние Тома. Голова раскалывается, Билл не спит вторые сутки.

Том отходит от брата, запрокидывает голову назад, закрывает лицо руками.

Ты – несостоявшаяся и поломанная жизнь Джека.

-Не молчи.

Том дышать не может, не говоря о том, чтобы что-то сказать.

Кивает.

Пытается.

Старший Каулитц оборачивается, не смотря на Билла, подходит к нему. Поднимает голову, смотрит брату в глаза.

-Ты помнишь, что произошло с нашей матерью?

Билл медленно, даже как-то вязко произносит:

-Нет.

Том кивает. Никто и никогда не говорил близнецам, что произошло с их матерью, пока Том в пятнадцатилетнем возрасте не наткнулся на бумаги о содержании Симоны в больнице. Том помнит жирный шрифт и «Хорея Гентингтона».

-Нет…

-Том, говори.

Ты веришь, пока молод.

Том снова стискивает зубы так, что кажется, что они сейчас начнут крошиться.

-Она умерла от хореи Гентингтона.

Билл слушает, не понимая, какое значение это имеет сейчас.

Том прощается со всем, что когда-то любил.

Начнем.

-Это наследственное.

Том видит, как меняется выражение лица Билла. От непонимания к раздражению, после – к ужасу. Дальше – истерика.

-Что?

Билл внимательно смотрит на Тома, тот пытается взять его за руку, но Билл одергивает ее.

-Еще раз. Скажи мне это еще раз. О чем ты?

Том умоляет Билла не делать этого и не просить его говорить ему в слух, что они умирают. Так легче. Так проще. Но взгляд Билла – и Тому кажется, что мир уже перевернулся.

-Билл, я… Ты начал плохо застегивать пуговицы, ты не всегда мог щелкнуть зажигалкой. Ты ронял вещи. Со мной происходило то же самое. Я не мог не узнать.

Билл понимает сказанное медленно, с трудом.

-Перестань. Скажи мне четко то, о чем ты думаешь.

Билл видит в глазах Тома отчаяние, буквально читает по ним.

-Мы умираем. У нас полтора или два года. Потом мы перестанем адекватно воспринимать и себя и действительность.

Билл начинает смеяться, Том перестает говорить.

-Мы? Умираем?

Том кивает. Билл подходит к нему вплотную.

-И ты хочешь, чтобы я поверил тебе?

Том дышит рвано, Билл, кажется, не дышит вообще.

-Ты должен мне поверить.

Резкое движение, Билл разворачивается и уходит на балкон. Пачка сигарет, зажигалка. Когда кисть дергается точно также, как у Тома незадолго до этого, и сигареты выпадают из рук, Билл понимает, что вот оно. Теперь все встало на свои места. Не оборачиваясь, он спрашивает:

-Мое зрение. Это тоже из-за того, что бы там у нас ни было?

Том сжимает сломанные пальцы через шину, боль адская, но в чувство приводит.

-У тебя пропало боковое зрение? Когда?

Билл молчит. Слова Тома кажутся чем-то второстепенным, почему-то неважным. Он понимает, что, наверное, это плохо, что они умирают. Но сейчас он почему-то ничего не чувствует. Кроме, пожалуй, легкой обиды.

-Когда ты об этом узнал?

-Прошлым летом.

Билл усмехается.

-Прошлым летом.

Том подходит к Биллу, обнимает его со спины.

-Если ты хочешь, мы можем проходить лечение, чтобы выкроить еще год. Может быть, больше.

Кажется, Билл не слушает брата.

-Что у нас?

Том каким-то низким, дрожащим голосом произносит:

-Хорея Гентингтона.

Том понимает, что конец наступил, когда Билл без всяких эмоций на лице тушит сигарету о ладонь.

-Билл! Что ты делаешь, черт, я же не…

-Мы умираем, ты думаешь, это теперь играет какую-то роль?

Том понимает, что конец наступил, когда Билл, рыдая, улыбается.

-Я боялся этого, поэтому ты до сих пор ничего не знал. Наш побег в Европу, я хотел…

-Мне плевать, что ты хотел. Когда ты собирался сказать мне об этом? Что будет с нами дальше, если руки не слушаются меня уже сейчас? Гордон же знает обо всем, так? И Георг, наверняка, тоже. Только я узнаю о том, что умираю, последним.

Том готов кричать так, чтобы сорвать голос и лишиться легких.

-Я не мог сказать тебе, ты…

-Ты смог контролировать то, когда я узнаю об этом. Но то, что я буду с этим делать, ты контролировать не сможешь, это я тебе обещаю.

Билл отталкивает Тома, дойдя до середины гостиной падает на колени, запрокидывает голову назад, Тому кажется, что этот крик и рыдания вытаскивают из него всю надежду, которая осталась.

Билл был готов к чему-то плохому. К чему угодно. Но не к тому, что он умирает.

Том садится рядом с Биллом, берет его лицо в свои ладони, целует его в лоб, вытирает ладонью слезы. Младший не может дышать нормально, не может сказать, что не хочет умирать.

-У нас есть два года. Билл, два года. Может, чуть больше, если проходить лечение. А с тем, что будет потом, мы разберемся. Ты слышишь меня?

Билл не слышит брата, он не слышит даже своих мыслей.

Том знает это, видит это.

Впереди вся ночь, тысячи часов, когда Том будет видеть не только рыдания и истерики Билла.

Жалеет ли Том о том, что рассказал все брату?

Том жалеет только Билла.

И переживает только за его жизнь.

Что будет завтра? Что Билл сделает завтра?

Чего ждать.

Старший удивляется тому, как не разрыдался сам. Странно, но все, что он испытывает – это желание забрать все эмоции у брата, оставив его только с принятием.