— А ну, спусти меня назад! Дрянь, тварь! Я тебя в порошок…

Последние слова девушка проглотила. Подействовало заклятие молчания.

Вся таверна, затаив дыхание, смотрела наверх, задрав головы.

— Отпусти ее, — произнес Коаллен в полной тишине, такой, что слышно, как муха пролетит.

— Боги, неужели заткнулась? — протянул кто-то, нарушая тишину.

Эвита просвистела вниз по воздуху и с размаху шлепнулась прямо на стол. Она явно была разозлена, но больше перепугана. Е губы что-то шептали, но к счастью, беззвучно. Подол ее платья задрался, продемонстрировав всему миру кружевные панталоны не первой свежести и разорванные на коленках чулки. Последнее явно случилось в результате падения, но впечатления это не меняло.

Ариана скривила губы и издала громкий, презрительный смешок. Ее с удовольствием поддержали все посетители таверны, сперва негромко посмеиваясь, а уж потом развеселяясь, причем, выражали свои восторги куда громче и экспансивнее. Эвита залилась краской и поспешно одернула подол.

Она резво соскочила со стола и бросив на Ариану ненавидящий взгляд, помчалась к двери, расталкивая всех, кто попадался у нее на пути.

— Штаны-то постирай! — крикнул ей вслед какой-то умник, — а уж потом другим замечания делай!

— Чтоб вы сгорели, мерзавцы! — выдала Эвита напоследок, продемонстрировав вернувшуюся речь и громко хлопнула дверью, уходя.

Ариана молча развернулась и отправилась наверх, за своими вещами. Ее уже почему-то не тянуло пообедать. Хотелось покинуть гостиницу как можно скорее. Коаллен положил на стол пару монет и отправился следом, движимый тем же желанием.

Наверху, где было пусто и тихо, он негромко сказал:

— Извини.

Девушка пожала плечами:

— Ты-то здесь причем?

— Все равно, извини. Я в самом деле чувствую себя, как последняя свинья. Нужно было давно заткнуть ей рот.

— Ты вовсе не должен отвечать за слова и действия свой подружки, — Ариана потянула на себя дверь своей комнаты.

— Она мне уже два года, как не подружка.

Девушка вошла в комнату и подхватила со стула свой мешок. Повесила на плечо. Коаллен понятливо кивнул и отправился за своими вещами.

Когда они спустились вниз, посетители и обитатели гостиницы встретили их одобрительными возгласами и хлопками, должно быть, благодаря за редкое зрелище.

Нужно заметить, что Коаллен чувствовал себя так, словно на него вылили не одно, а несколько ведер с нечистотами. Лицо у него слегка покраснело, а уши просто пылали. Он старался не встречаться ни с кем взглядом. А если бы вдруг у него на пути появилась Эвита, он бы свернул ей шею. Сейчас он просто изумлялся, как когда-то мог иметь с ней дело. Вот уж точно, какой позор! В глаза людям не посмотришь.

Ариана молчала. Она молчала долго, упорно, глядя только перед собой. Она только сейчас почувствовала, какое старое у нее платье, какая стоптанная у нее обувь, а белье, если уж на то пошло, у нее вовсе не кружевное, а самое простое, полотняное. У нее даже серег в ушах не было, и чулки далеко не такие шикарные. Натурально, хотелось заплакать.

— Ну давай, выскажись, — подбодрил ее Коаллен, когда они выехали за ворота гостеприимного города Риэллсвилл, — я же вижу, тебе есть, что сказать.

— Не тебе, — отозвалась она.

— Да неужели?

— К тебе у меня нет никаких претензий.

— Ну да. Это ведь моя «подружка», — он заскрипел зубами.

— Ну и что? Предлагаешь дать тебе в морду? Тебе станет легче?

— Может, и станет, — он тяжело вздохнул, — угораздило же выбрать именно эту гостиницу!

— От судьбы не спрячешься.

— Какая судьба? — возмутился мужчина, — эта истеричка скандальная? Тоже мне, нашла судьбу! Она же совсем плохая на голову. Ты слышала, в чем она меня обвиняла?

— В том, что ты неожиданно сбежал, — фыркнула Ариана.

— Это было лишь поводом. Да и не сбегал я, но эта идиотка и слова не дала сказать. Это случилось как раз тогда, когда мы с Итаном попали в лапы закона. Два года назад. Как, интересно, я мог бы предупредить ее? Письмо из тюрьмы написать? И вообще, не думаю, чтоб она поверила мне, даже если б я привел тюремных надзирателей в качестве свидетелей. Сказала бы, что они покрывают меня из мужской солидарности.

Девушка издала смешок. Настроение у нее понемногу начало улучшаться.

— Вот, сучка, — заключил Коаллен тихо, — аппетит испортила.

Впрочем, Ариана вполне могла бы сказать тоже самое. До того момента, когда она спустилась вниз и натолкнулась на ссору, ей тоже хотелось есть. Зато после — это желание пропало без следа.

— Не обращай внимания на ее слова, — сказал мужчина, — это в ней злость говорила. Злость и зависть.

— Но в чем-то она права, — печально произнесла Ариана, — у меня старые туфли и старое платье.

— А у нее грязные панталоны и рваные чулки, — резко отозвался он, — тоже мне, повод для обиды! У тебя хорошее платье. А на твои туфли я вообще ни разу не посмотрел.

Девушку это и не удивило.

— Мы не на королевский бал едем, а по важному заданию академии. Для этого вовсе не обязательно разряжаться в пух и прах. Странные вы, девушки, честное слово. Вас такие пустяки беспокоят! У тебя в мешке куча драгоценностей из гробницы. Нацепи на себя побольше и пусть окрестные сплетницы удавятся от зависти.

Тут Ариана прыснула. Это показалось ей забавным. Это мужчины странные, те, кто не обращает внимания на одежду. А ведь одежда может многое рассказать о своем хозяине. К примеру, так уж ли украшают владельца ворованные драгоценности?

Риэллсвилл остался далеко позади. Его трудно было разглядеть с такого расстояния, даже если приглядываться. Но никто из путешественников не испытывал желания это делать.

Они ехали вперед, сперва молча, а потом Коаллен заговорил. Видимо, у него сегодня было ностальгическое настроение.

— Я не был дома три года, — сообщил он Ариане, — только письма писал, редко и нерегулярно. Даже не знаю, как там дела.

— Тебе было так некогда? — поинтересовалась она.

— И некогда, и не хотелось. Явиться домой, чтобы «обрадовать» родителей, я, мол, только что из тюряги? Благодарю покорно. А потом в самом деле, был слишком нанят. Магистр Каверли любит подбрасывать заковыристые дела. Но теперь точно решил: как только закончу это дело, сразу домой.

— Хорошо, когда есть куда возвращаться, — тихо отозвалась девушка.

Он обернулся к ней.

— Что ты имеешь в виду? Разве ты сирота?

— Даже не знаю.

— Что это значит?

— Мои родители — отрицающие. Слышал такое слово? Точнее говоря, моя мать, потому что отец недавно умер.

— Отрицающие? — повторил Коаллен, сделав большие глаза, — но ты ведь…

— Да, вот именно. Мне запретили переступать порог дома. Я, конечно, могу наплевать на это. Но зачем идти туда, где тебя проклинают?

Мужчина не нашелся, что сказать на это. Ариана продолжала:

— Отец и моя младшая сестра умерли во время эпидемии. Они не захотели принять лекарство, оно ведь сделано с помощью магии, а магия для них вроде скверны. Когда я пришла туда, чтобы помочь и, мать и старшая сестра уже были больны. Но если Эм безоговорочно согласилась принять лекарство, то для того, чтобы уговорить мать, мне пришлось применить Подчинение. В благодарность она назвала меня стервой и ведьмой, ведь я не дала ей умереть во имя отрицания. Сейчас я думаю: может, следовало дать ей умереть, если она так этого хотела? — девушка пожала плечами.

— Она сумасшедшая? — осторожно спросил Коаллен.

— Не знаю. Может быть.

Он снова замолчал, не в силах осмыслить сказанное. Чтобы родители, единственные родные люди на свете прогнали из дома своего ребенка во имя каких-то там дурацких идей отрицания — это же просто уму непостижимо!

— Я тебе сочувствую, — наконец проговорил мужчина.

— Не надо мне сочувствовать. Этим все равно ничего не исправить.

Это был разумно, но не посочувствовать было нельзя. Коаллен представил себя на ее месте — и содрогнулся. А она очень хорошо держится. Должно быть, привыкла уже. Хотя нет, к такому нельзя привыкнуть, можно лишь притерпеться.