* * *

Я отпрянул от окна, потрясённый до глубины души внезапным и безымянным страхом, но страха от того, о чём не могу сказать! — и, дрожа, вернулся к большому резному стулу и сжался в нём. Звон древнего серебряного колокола прекратился, и в комнате воцарилась напряжённая сверхъестественная тишина, пока эти проклятые луны, излучающие холодный и перламутровый свет, нависали над безграничными перспективами странного и прекрасного, но всё же ужасного мира за пределами моей башенной комнаты. Затем я с дрожью вспомнил слова предостережения, которыми Абдул Альхазред закончил свою главу — ту самую, что отметил знаменитый колдун, мой пра-пра-прадед, и которая привлекла моё внимание:

Однако будьте осторожны, не злоупотребляйте этим Способом; для тех, кто часто смотрит на Запредельное, Оно может стать постоянным Местом Их Пребывания.

Но по правде говоря, разве я продолжал свои эксперименты дольше чем можно? У меня не было возможности узнать, было ли это правдой, но я решил прекратить использование наркотического зелья и звона колокола в дальнейшем; но всё же я не мог сдержать своего любопытства относительно истинной цели этого внеземного и вневременного ночного паломничества, которое я наблюдал так много раз. Паломников привлекали склепы или пещеры под самым фундаментом Цитадели Нортхемов, которые были так необъяснимо защищены ото всех попыток уничтожить его в течение стольких бесчисленных поколений и столетий. Таким образом, на следующее утро, после пробуждения от беспокойных и обрывочных снов, которые были неописуемо отвратительными и смутными, и помнились лишь наполовину, я спустился в подвалы под цитаделью и нашёл, наконец, запечатанный и запертый люк из старого чёрного дерева, который в течение невыразимых столетий охранял свою тайну от людских глаз.

Ключи к склепу были примитивной формы и громоздкие, а замки были съедены ржавчиной и тлением, но, проявив настойчивость, я, наконец, смог открыть люк и отважился спуститься вниз, держа в руках масляную лампу, чтобы хоть немного осветить себе путь. Возраст склепа было невозможно определить, он был грубо высечен примитивными орудиями в твёрдом граните скалы, на которой мои самые дальние предки возвели Цитадель Нортхемов. В склепе царил глубокий стигийский мрак; здесь столетия не было света. В дальних помещениях я обнаружил каменные гробницы моих предков. Их даты смерти шли в обратном порядке, поколение за поколением вглубь бездны времени; но нигде в этом месте я не видел того, что могло быть целью или святыней таинственных паломников, за которыми я наблюдал из своего орлиного гнезда каждую незабываемую ночь. И только в самом дальнем конце склепа я наткнулся на то, что оказалось конечной наградой за моё погружение в жуткую тайну нашего древнего рода… огромный, грубо высеченный из чёрного базальта, гроб, тяжёлую крышку которого я с трудом сдвинул. Я наклонил лампу так, чтобы можно было заглянуть внутрь… и от одного страшного взгляда на то, что целые столетия милостиво было скрыто от людских глаз, и о чём никто не знал… тощее и блестящее, почти бесплотное Существо, которое корчилось и извивалось в отвратительном зловонии своей собственной слизи… это костистое и голое, но не мёртвое Существо, чья плешивая голова была похожа на череп, внезапно вскочило, словно хотело посмотреть своими слепыми глазами на меня… эта гладкая, белая, нечистая Аномалия, на особенные черты которой я смотрел с душераздирающим чувством узнавания … Я завопил и выронил горящую лампу из своей ослабевшей руки. Лампа разбилась внутри саркофага, охватив жидким пламенем извивающееся чудовище, которое визжало и мучительно корчилось в пламени, но не сгорело и не умерло … и, крича в паническом безумии, я бросился прочь из этого неописуемого склепа самых глубоких ужасов… закрыв парализованными руками люк позади себя… и сбежал, спотыкаясь на спиральной лестнице, к безопасности и здравомыслию нормального, повседневного мира.

* * *

В ту ночь я швырнул отвратительный Некрономикон в пламя камина, а также сжёг все бумаги, которые нашёл в этой проклятой башне; вылил до последней капли гнусное и отвратительное зелье в канализацию, поклявшись никогда больше не рисковать своей душой или здравомыслием ради того, чтобы утолять жажду воображения в этом кошмарном мире полутеней за пределами Завесы.

На следующий день, испытывая тоску по обществу людей и их голосам, я впервые за несколько недель покинул замок в поисках трактира, где можно было избавиться от своих невыносимых воспоминаний среди шумной компании с кружкой крепкого пива в руках. Из трактира я пробирался домой в сумерках и уже достиг начала тропинки, которая круто поднималась к воротам замка, когда колокола в деревенской церкви начали свой перезвон. Эта страшная музыка, столь ужасно похожая на монотонный звон того мрачного и зловещего, серебряного колокола, заставила меня содрогнуться до глубины души, и я почти поднялся по тропинке к Цитадели Нортхемов, когда внезапное, необъяснимое головокружение охватило меня, и я был вынужден прислониться к углу ближайшего здания из-за вызванной головокружением тошноты. Я закрыл глаза, пытаясь справиться со странной слабостью, овладевшей мной, и открыл их, наконец, чтобы посмотреть на гладкие булыжники под ногами, но увидел только рассыпчатую и блестящую слюду. В панике полного ужаса я озирался изумлённым, непонимающим взглядом, отмечая своеобразную новизну старых домов… смотрел в бездонные глубины пурпурного неба, где бледные луны из призрачных опалов косились вниз, словно насмехаясь над моим положением. Теперь вокруг меня возникло движение толпы странно одетых незнакомцев, объединённых ужасной целью, о которой я уже знал. И одним из идущих было мясистое, распухшее, похожее на труп существо, имевшее ненормально большое количество конечностей. Оно повернулось, чтобы усмехнуться прямо мне в лицо, и мои глаза расширились от ужаса и неверия в происходящее. И всё это время колокол звенел и звенел; и я знал, что безнадёжно и безвозвратно потерян из-за проклятия более ужасного, чем угрозы в любом земном вероучении…

В тот самый час я оставил навсегда древний замок моих предков и бежал в Лондон, поклявшись никогда не возвращаться к тому прибежищу ужаса, где я так опрометчиво и неосмотрительно осмелился совершить богохульство в своём стремлении сорвать Завесу, которая отделяет наши нормальные и привычные сферы от областей неописуемой непристойности, которые находятся далеко, но в то же время ужасно близко к нам. Я рад, что сжёг Некрономикон, и вы должны сделать то же самое, юный Вильямс, потому что есть вещи, о которых людям не положено знать, и зрелища самой Преисподней, на которые не смеет смотреть здравомыслящий человек. И всё же я кричу и съёживаюсь, когда звонят церковные колокола, и даже в своих снах и в каждый час бодрствования перед моими глазами встаёт последняя картина, которую я видел в склепе — неумирающее существо, поднимающее свою бесплотную голову, чтобы взглянуть слепыми глазами в мои глаза, и я увидел — и понял — эти густые брови, выступающие скулы, суженная и угловатая челюсть и суровый орлиный нос… те самые черты, которые наследственность наложила на каждого члена моего рода с незапамятных времён и дней жизни моих самых отдалённых предков!

Перевод: А. Черепанов

Март, 2018

Рэмси Кэмпбелл

БЕЗУМИЕ ИЗ ПОДЗЕМЕЛИЙ

_{(финальная версия)}

Рэмси Кэмпбелл, «A Madness From The Vaults (Final Version)». Рассказ относится к циклам «Мифы Ктулху» и «Тонд». Фин. версия (1971) написана через 9 лет после первой (1962), однако опубликованы они были одновременно, в журнале «Склеп Ктулху» за 1986 год.