Неизбежное следствие конструирования Думы на основе «третьиюньского закона» – ее бессилие, неспособность влиять на проведение заявленных ранее властью реформ. 3 июня 1907 года стало переломным моментом в политике правительства. Например, И. И. Толстой безрадостную оценку итогов уже первой думской сессии связывал с принципиальным подходом власти к взаимодействию с депутатским корпусом: «У нас пока правительство и официозы его, с „Новым временем“ во главе, держатся того принципа, что не исполнительная власть должна заслужить доверие „народного представительства“, а, напротив, это представительство под страхом разгона и наказаний (à la Perse) должно стараться заслужить доверие правительства. 3-я Дума это поняла и по мере сил старалась заслужить доверие правительства и присных его, а не страны, которая пока играет второстепенную роль. Ни утверждения свобод, обещанных актом 17 октября, ни регулирования отношений сословий и классов, ни утверждения в стране более выносимых порядков и обуздания произвола 3-я Государственная дума за 8 месяцев не коснулась»⁸².

Системная важность аграрной реформы, которую Столыпин с самого начала объявлял первостепенной, обуславливалась соображениями и экономического, и политического характера. С успехом задуманных мероприятий связывалось появление в России широкого слоя мелких земельных собственников – стабильной социальной опоры государства. Если будет предоставлена «возможность достигнуть хозяйственной самостоятельности многомиллионному сельскому населению», как постоянно повторял Петр Аркадьевич, то это «заложит основание, на котором прочно будет воздвигнуто преобразованное русское государственное здание».

«Вопрос землеустройства» Столыпин объявлял «коренною мыслью», «руководящей идеей» правительства, выступая с декларацией перед 3-й Думой. Соответствующие установки теперь формулировались особенно категорично: «Не беспорядочная раздача земель, не успокоение бунта подачками – бунт погашается силою, а признание неприкосновенности частной собственности и, как последствие, отсюда вытекающее, создание мелкой личной земельной собственности (рукоплескания центра и справа), реальное право выхода из общины и разрешение вопросов улучшенного землепользования – вот задачи, осуществление которых правительство считало и считает вопросами бытия русской державы. (Рукоплескания в центре и справа.)»⁸³.

Примечательно, что в реалиях «третьеиюньской системы» Столыпин не только настойчиво подчеркивал приоритетность реформы, поднимающей «благосостояние основного земледельческого класса государства». Премьер прямо ставил в зависимость от ее успеха большинство других либеральных преобразований – в сфере государственного управления и местного самоуправления, развития судебной системы, обеспечения гражданских прав и неприкосновенности личности, свободы совести, развития просвещения. Отвечая на речь В. А. Маклакова, критиковавшего выступление Столыпина за перекос в сторону репрессивных и полицейских мер в ущерб проведению реформ, глава правительства делал упор на идею: необходимо еще создать условия, при которых население сможет «в действительности воспользоваться дарованными ему благами». При этом подразумевалось, что в первую очередь следует «поднять» до такой возможности многомиллионное крестьянское население. А главной предпосылкой является экономическая, материальная составляющая, то есть превращение крестьян в полноправных собственников земли.

«Пока крестьянин беден, пока он не обладает личною земельною собственностью, пока он находится насильно в тисках общины, он останется рабом, и никакой писаный закон не даст ему блага гражданской свободы (рукоплескания в центре и справа), – провозглашал Столыпин. – Для того чтобы воспользоваться этими благами, ведь нужна известная, хотя бы самая малая доля состоятельности. Мне, господа, вспомнились слова нашего великого писателя Достоевского, что «деньги – это чеканная свобода»… Вот почему раньше всего и прежде всего правительство облегчает крестьянам переустройство их хозяйственного быта и улучшение его и желает из совокупности надельных земель и земель, приобретенных в правительственный фонд, создать источник личной собственности. Мелкий земельный собственник, несомненно, явится ядром будущей мелкой земской единицы; он, трудолюбивый, обладающий чувством собственного достоинства, внесет в деревню и культуру, и просвещение, и достаток. Вот тогда, тогда только писаная свобода превратится и претворится в свободу настоящую, которая, конечно, слагается из гражданских вольностей и чувства государственности и патриотизма. (Рукоплескания в центре и справа. Возгласы „браво“.)»⁸⁴.

Ключевую роль в «пакете» аграрных преобразований играл указ 9 ноября 1906 года о свободном выходе из общины. Столыпин и проправительственное большинство 3-й Думы не спешили запускать обсуждение указа, вступившего в действие сразу после издания, рассчитывая, что реформа станет уже абсолютно необратимой. Законопроект, к обсуждению которого приступили лишь в октябре 1908 года, был принят с не очень существенными поправками, получил одобрение Государственного совета (один из немногих реформаторских актов, благополучно прошедших «фильтр» верхней палаты!) и утвержден государем 14 июня 1910 года.

Закон (а сначала указ) устанавливал, что каждый домохозяин, владеющий наделом на общинном праве, может потребовать «укрепления» в личную собственность полагающейся ему земли. Желающие стать владельцами земли получали ряд «бонусов», которые по замыслу властей дополнительно стимулируют выход из общины и формирование столь значимого для судеб России слоя мелких земельных собственников. Так, «укрепляться» должен был надел, который находился в пользовании со времени последнего передела, причем независимо от того, как изменилось с тех пор количество человек в семье. Это было привлекательно для семей, ожидавших уменьшения своих наделов при следующем переделе. Выходившие из общины могли также оставить за собой излишки земли, превышавшие норму, – плата за эту землю устанавливалась льготной (по выкупной цене 1861 года, которая была существенно ниже текущих цен). А если передела земли в общине не происходило свыше 24 лет, то «укрепить» в личную собственность можно было всю землю, находившуюся в пользовании, без какой-либо доплаты. Особенно важно, что покидающий общину был вправе потребовать выделения «отруба» – отдельного участка взамен чересполосных земель; законом предусматривалась и возможность отселения на хутора. Оформление в частную собственность полноценного компактного участка превращало землю в более ценный актив, который можно выгоднее продать, а главное – получить под залог земли кредит в Крестьянском банке.

«Насильственное разрушение общины», которое оппоненты ставили в вину Столыпину, проявлялось, к примеру, в довольно разумной норме указа 9 ноября, а затем «Закона 14 июня». Если община в течение 30 дней не давала согласия на выход, то выдел происходил по распоряжению земского начальника. Кроме того, действенный инструмент был предусмотрен и в другом важнейшем законе – «О землеустройстве», называвшемся «Законом 29 мая 1911 года»⁸⁵ (его принятию предшествовало издание ряда временных правил и инструкций). При выполнении землеустроительных работ для ликвидации чересполосицы не требовалось предварительного «укрепления» земли за дворохозяевами, и члены общины начинали автоматически считаться собственниками, даже если об этом не просили. Поэтому селения, в которых были проведены землеустроительные работы, объявлялись перешедшими к наследственно-подворному владению. Как отмечает П. Н. Зырянов, «Столыпин, видимо, и сам понимал, что чересполосное укрепление не создаст „крепкого собственника“», что это «лишь половина дела». Поэтому с 1908 года для стимулирования перехода к хуторам и отрубам принимались дополнительные меры в рамках землеустроительной политики, приоритетным становилось разверстание наделов сразу целых деревень («Временные правила о выделе надельной земли к одним местам», «Временные правила о землеустройстве целых сельских обществ» и др.)⁸⁶