Она тогда еле ушла.

Убежала.

В отеле разбудила похмельную Эми (что было совсем не просто!), собрала вещи, заказала билеты в Нью-Йорк, и улетела через пару часов вместе с сестрой.

Сначала в Большое Яблоко, а потом на Мальдивы.

Путевку устроила Эми, работающая в туристическом агентстве.

Две недели пролетели в ничегонеделании. Валяние на пляже, еда, сон… Как раз то, что нужно.

Андреа старалась, очень старалась выкинуть из головы свое случайное приключение.

У нее почти получилось.

Ну кто же знал, что она встретит его в своем родном городе?

Ну разве бывает ТАК?

-Андреа? — приятный мужской голос отвлек от раздумий.

Андреа подняла взгляд. Шейн Уолш, помощник шерифа. Симпатичный, даже очень симпатичный, брутальный, можно сказать, мужчина, по которому половина свободных, да и не только свободных, женщин города тайно и явно вздыхает.

-Можно? — он кивнул на соседний стул.

-Да, конечно, — она рассеянно улыбнулась ему.

Шейн проявлял к ней интерес уже давно, оказывал знаки внимания, звал на свидания. Андреа пока не соглашалась. Просто не климатило. А уж после Рождества в Атланте она вообще с мужчинами дела иметь не хотела. Пока. Пока не забудет. Пока не успокоится.

Шейн нес какую-то веселую чепуху, что всегда говорят мужчины, желая понравиться женщине, Андреа улыбалась, кивала головой, особо даже не вслушиваясь.

Потом захотел проводить. От кофейни до ее дома пять минут спокойным ходом, Андреа согласилась.

Почему бы и нет? На кофе она его все равно не пригласит.

В подъезде многоэтажного дома, где она снимала небольшую студию, на самом верхнем этаже, с прекрасным видом на город, Андреа позволила себя поцеловать в щеку, по-дружески попрощалась и отправила своего немного раздосадованного кавалера восвояси.

Прислушиваясь к мерно отщелкивающему этажи лифту, уносящему Шейна вниз, и открывая дверь в квартиру, Андреа не среагировала на внезапное появление из темного угла подъезда высокой массивной фигуры.

-Ну привет, Китти, — неожиданно очень близко, практически над ухом, раздался знакомый хриплый голос с развязными интонациями.

========== 3. ==========

Мерл хотел поговорить. Он, в самом деле, хотел только поговорить. Задать только один вопрос, закрыть, как сказал бы тот кретин-психолог, что освидетельствовал его в последний раз на предмет вменяемости и пригодности к работе, гештальт.

Все это время, все эти три недели, две из которых он, как ебнутый, носился по всей Атланте, в поисках так внезапно исчезнувшей Китти (блядь, ведь даже имени ее не знал!), он очень хотел спросить: «Какого, собственно, хера?»

После того, как он задал бы этот сакраментальный вопрос, Мерл собирался опять затащить кошечку в постель и закрыть, наконец, гештальт. Многократно.

А уже потом, вдоволь наигравшись, наказав слишком свободолюбивую бабу за самовольство, он сам бы принимал решение, как и когда он ее кинет. Если вообще захочет кинуть.

То, что сотворила она, просто исчезнув, выбесило его неимоверно. И, если в начале поисков он был уверен, что найдет ее без проблем, даже не зная имени, то через пару дней от его первоначальной уверенности не осталось и следа.

В отеле, где они жили с сестрой, их помнили (ну еще бы, такие Барби!), но имен их не знали. Номер был забронирован по корпоративному формату, на компанию, без указания конкретных фамилий. Название компании ему ничего не сказало, это была огромная корпорация с филиалами по всей стране.

Мерл зашел с другого бока, он отыскал по своим связям тех мудаков, что были с сестренкой Китти на вечеринке. Было нихера не просто. Но он это сделал. Вот только зря. Эти дебилы тоже ничего не знали. Они познакомились на вечеринке, кто привел туда уже порядком накачанную девку, они не знали.

Концы оборвались. Мерл еще пару дней покружил по отелям города, выспрашивая про приметных сестренок. Никто ничего.

И тогда Мерл расстроился. Очень. Он сам не понимал, чего с ним происходит. Ну, казалось бы, ну баба, ну да, сладкая, ну круто было, че…

Но нет, он словно одержимый крутился по городу, надеясь увидеть ее. Найти ее. Это было похоже на бред. На гребаную зависимость.

Он нажрался в своей жизни зависимостей до блевоты и больше подсаживаться не хотел.

Он приехал к брату и принялся куролесить, стараясь забыть. Ее забыть. Трахая очередную шмару, на которых был не очень богат этот провинциальный городок, он старался вытравить из души, из тела дикое ощущение неправильности происходящего.

Тело получало разрядку, девки выползали от него с несводящимися ногами, душе же успокоения не было никакого.

Но Мерл и здесь придумал выход.Ну как, выход… Он понял, что, если начинать нажираться с утра, то жить, конечно, не получается, но существовать как-то можно было.

Так он и делал всю неделю. И ждал, когда же это паскудство, в которое он влетел за какие-то грехи (блядь, он, конечно, тот еще говнюк, но где ж он ТАК напакостил?), сойдет на нет. Когда кончится ломка.

Братуха слегка отвлек своими проблемами. Немного взбодрил.

А потом оказалось, что-то, что было до этого, то, что он испытывал ранее, вообще ни в какое сравнение не идет с тем глобальным, всепоглощающим пиздецом, который обрушился на Мерла, стоило ему только осознать, что первая и такая охренительно безответная любовь его брата — это его кошечка. Его сладкая Китти.

И чего теперь делать — совершенно непонятно.

В этот раз найти ее было проще простого. Китти дома нет, но ничего, он подождет. Посмотрит в глаза, задаст вопрос, просто поговорит. Может, отпустит его хоть немного. Переломает.

Он, в самом деле, хотел поговорить. Только поговорить.

Но всем планам было суждено пойти в жопу, после того, как он пронаблюдал сцену нежного прощания и поцелуя. Глаза залило мутной яростью, он буквально силой заставил себя стоять на месте. Успеет. Все успеет.

Зрительно сфотографировав мужика (с ним — потом), Мерл еле дождался, когда лифт уедет, а девушка вставит ключ в замок.

-Ну, привет, Китти…

Кошечка вздрогнула, почувствовав его так близко, повернулась, неверяще уставившись на него огромными испуганными глазищами.

Мерл задохнулся от внезапно нахлынувших, кардинально изменивших свой полюс, эмоций. Ярость никуда не ушла. Она переродилась.

Китти была совсем рядом. Такая нежная, такая манящая, такая соблазнительная. Такая беспомощная.

Он не смог сдержаться.

Китти тихо охнула, когда он молча, грудью втолкнул ее в квартиру.

Застонала протестующе (наверно, протестующе… впрочем, похуй…), когда он, сжав ее в своих загребущих лапах, и немного не рассчитав силы, резко дернул вверх, к себе, чтоб поцеловать. Требовательно, жадно, с остервенением даже, вымещая всю злость, накопившуюся за эти недели мучений.

Попыталась уцепиться за косяк двери, когда он, не прекращая поцелуя, на руках внес ее в комнату, ногой захлопнув дверь.

Попыталась оттолкнуть, упираясь руками в твердую, жесткую, как доска, грудь, сжимая в кулачках его футболку, словно хотела … чего? Разорвать?

Он завелся еще больше от этого.

Ее туфли на шпильках потерялись где-то на полпути к кровати, ее шикарные тряпки не выдержали напора сильных рук, ее прическа рассыпалась золотистым веером по покрывалу.

Ее глаза были томительно ожидающими и немного испуганными, ее губы — одуряюще вкусными и влажными, ее кожа — насыщенно ароматной и гладкой.