— Все нас неправильно понимают. — Сьюзен покачала головой. — Пастор Зик мой лучший и единственный настоящий друг за всю жизнь. — Она сглотнула, взглянула на Абру, но тотчас отвела взгляд. — Это он захотел, чтобы я пришла сюда, но я не знаю, смогу ли решиться.

— На что? — Абра придвинулась ближе. Сьюзен становилась бледнее с каждой секундой. Ее губы дрожали, а пальцы сжались так сильно, что побелели костяшки.

Сьюзен повернулась к Абре с таким выражением лица, будто смотрит на расстрельную команду:

— Я твоя мать.

Тело Абры сковало холодом.

— Что? — Она явно что-то не так расслышала.

— Я твоя мать, — будничным тоном повторила Сьюзен, но ее глаза выдавали страх. Склонив голову, она продолжила: — Нет прощения тому, что я сделала с тобой.

Абра вскочила и отшатнулась, сердце ее бешено забилось. Ее мать? Всю свою жизнь она гадала, что за женщина родила ее на свет и бросила умирать под мостом.

«Но ты ведь не умерла, верно?» — сказал тихий голос внутри нее.

Абра прижала трясущуюся руку ко лбу, пытаясь думать ясно. Сьюзен Уэллс? Она всегда ей нравилась. Как она могла такое совершить?

Не суди других…

Абра сжала кулаки. Как смеет она приходить в ее дом? И почему именно сегодня, из всех возможных дней? Я была так счастлива… Она остановилась, вспомнив причину.

Как судишь других ты, так будут судить тебя.

Зазвенел телефон.

Сьюзен вздрогнула от резкого звука.

— Прости меня, Абра. Мне очень, очень жаль. — Сьюзен опустила руки и начала вставать: — Это все, что я пришла сказать тебе.

— Этого мало! — Абра посмотрела на телефон, а затем снова на Сьюзен. — Вы никуда не пойдете. Вы останетесь здесь. — Она указала на диван. Телефон звонил и звонил, требуя ответа. — Вы пришли, и не уйдете, пока не скажете мне почему — Телефон продолжал надрываться. — Вы не можете сбросить на меня атомную бомбу и просто выйти в дверь! Я не позволю!

Сьюзен сжалась, ссутулила плечи. Телефон замолк, и в комнате воцарилась звенящая тишина.

Шли минуты. Абра боролась с собой, чтобы не расплакаться. Когда она немного справилась, снова спросила, голосом, полным боли:

— Просто скажите мне почему?

Сьюзен не поднимала головы:

— Я задавала себе этот вопрос миллион раз. Гнев. Страх. Стыд. — Ее пальцы впились в колени. — Вина.

— И вы думали, что, бросив новорожденного ребенка под мостом, вы все исправите?

Произнеся эту тираду, Абра вдруг ощутила резкий укол совести и вновь услышала шепот в голове. Какое у нее право осуждать? Разве она не сделала еще хуже? Она схватилась трясущимися руками за голову.

— Прости, Абра. Мне не стоило приходить.

— Может и не стоило, но теперь уже поздно. Не так ли? — Абре казалось, что она задыхается. Она услышала визг покрышек на улице и взглянула на Сьюзен глазами, полными слез: — Зачем вам понадобилось ворошить прошлое?

Абра подумала о Франклине и всех его аргументах против ребенка. Она подумала о той ночной поездке с ним. Вспомнила женщину, ожидавшую в дальней комнате домика в прибрежных холмах, и всхлипнула. Выражение лица Сьюзен отражало ее собственные чувства, как в зеркале.

Входная дверь распахнулась.

Джошуа ворвался в дом, он перепугался, подумал, что с Аброй случилась беда. Все утро у него было плохое предчувствие, он пытался дозвониться домой, но жена не брала трубку. А теперь он увидел ее посреди гостиной, растрепанную, и понял, что беда все-таки произошла. Он даже не заметил, что в комнате есть кто-то еще, пока не подошел к Абре.

— Сьюзен? — Он перевел взгляд обратно на Абру. — Что происходит?

Абра осуждающе указала на гостью:

— Она моя мать.

Красная, дрожащая Сьюзен встала.

— Простите. — Она вдруг сильно побледнела. — Я пойду. Это была ошибка.

Абра шагнула к ней и с яростью и обидой произнесла:

— То есть это я была ошибкой.

— Нет! — Слезы покатились по бледным щекам Сьюзен. — Нет!

Джошуа чувствовал врага в комнате, и врагом была не Сьюзен Уэллс. Он видел гнев и боль жены, ее замешательство, как и страх и страдания Сьюзен, которая была готова сбежать, а если она побежит, Джошуа знал, она никогда не вернется. Просто будет бежать, одна, в никуда.

— Пожалуйста, присядьте, Сьюзен. — Джошуа пригласил ее сесть на диван. Абра хмуро посмотрела на него. Он подошел к ней и слегка обнял ее одной рукой: — Давай поговорим об этом. Пожалуйста. — Он чувствовал дрожь жены. Шок или ярость? Тело ее было холодным. Он погладил ее руки и заговорил тихим голосом: — Она же снилась тебе. Помнишь? Тебе нужно выяснить, что случилось.

Абра оперлась на мужа и доверила ему право вести разговор. Он попросил Сьюзен рассказать им все.

Голос Сьюзен был слабым, прерывистым:

— Мне было семнадцать, и мне казалось, что я знаю все. Родители предостерегали меня относительно того молодого человека, с которым я встречалась, но я не слушала. Когда я забеременела, он не пожелал иметь со мной ничего общего. Я была такой дурой! Я сумела скрыть беременность до самого конца. А когда начались схватки, я так напугалась, мне было так стыдно… Я не знала что делать. Взяв ключи от отцовской машины, я просто уехала. Понятия не имела, куда я еду. Просто хотела уехать как можно дальше. Я проехала поворот на побережье и подумала, не повернуть ли обратно. В голову пришла мысль, что если я сброшусь с обрыва в океан вместе с машиной, никто никогда не узнает, что со мной случилось и что я сделала. Но к тому моменту боли стали такими сильными… Я съехала с главной дороги. Увидела парк Риверфронт и остановилась. Было совсем темно…

Я помню все, будто это было вчера. Я все еще слышу сверчков в траве. Светила полная луна. Я не знала что делать, но нужно было выбираться из машины. Схватки становились все чаще и чаще. Я подумала, что нужно найти какое-нибудь укрытие, где меня не увидят. Женский туалет оказался заперт. Почему я не сообразила остановиться раньше или снять номер в мотеле? Но было уже слишком поздно.

Я так боялась, что меня кто-нибудь услышит. А ведь когда я узнала, что жду тебя, у меня были такие большие надежды! Мой парень говорил, что любит меня. Сказал, что если я действительно люблю его, я отдам ему себя. И я отдала — сердце, разум, тело и душу. А когда я сообщила ему, что беременна, он даже не поверил, что ребенок от него. Если я отдалась ему, значит, я отдавалась и другим. Он сказал: «Почему я должен тебе верить? Это твоя проблема, не моя». Он высадил меня у родительского дома и больше не вернулся.

Каким-то образом я сумела пробраться под мост. Я знала, что никто меня там не увидит. Шум реки заглушит мои стоны, и рядом будет вода, чтобы обмыться после всего. Когда ты родилась, ты не заплакала, и я решила, что ты мертва. И, честно говоря, я подумала, что это к лучшему. Ты лежала там, такая бледная и прекрасная, на черном покрывале земли. Было слишком темно, чтобы понять, мальчик ты или девочка. Я стянула свитер и накрыла тебя. Я не знала, куда мне идти, но надо было выбираться оттуда. А еще я знала, что никогда не смогу освободиться от чувства вины и сожалений. И не заслужу свободы. Я собиралась найти подходящее место и убить себя. Но у меня не хватило смелости даже на это.

Абра согнулась и закрыла голову руками, больше не желая слушать. Джошуа попросил Сьюзен продолжать рассказ. Абра подняла глаза на мужа и увидела, что он понимает. Она рассказала ему все, не так ли? В Агуа-Дульсе она рассказала ему о худших вещах, которые сделала, а он все равно ее любил. Слова Сьюзен звучали как ее собственные. Семнадцать… думала, что знаю все… Все предупреждали меня… я была такой глупой. Яблоко от яблони. Абра зарыдала. Джошуа встал и вернулся с двумя платками, один для нее и один для Сьюзен, которая всхлипывала рядом.

— Все будет хорошо. — Он говорил с ними обеими.

Так ли?

Глотая слезы, Абра посмотрела на Сьюзен и увидела отражение собственного горя.

— Кто был моим отцом?

Сьюзен вцепилась в платок обоими руками: