— Роб знал больше моего, но не был особенно опытным, заметь. Они с отцом говорили про это перед мальчишником. — Она рассмеялась. — Роб говорит, что тогда впервые увидел, как отец краснеет, и сказал ему, что все знает про птичек и пчелок. — Она положила милашку Пейдж себе на колени, дитя крепко спало, крошечный ротик бантиком еще шевелился. Пенни поправила одежду. — Мама тоже со мной говорила. — Затем она подняла ребенка на руки, посмотрела на Абру и перестала смеяться: — Что случилось?

Абра пожала плечами:

— Во всяком случае, маме не придется смущаться. Я знаю больше чем достаточно об этой стороне жизни. — Она отвернулась, по щекам побежали слезы. — Я все потеряла, Пенни. Я не могу подарить Джошуа то, что подарила ты своему мужу. Я не девственница.

Пенни исполнилась сочувствия:

— Джошуа не попрекает тебя прошлым. Это часть тебя, той, какой ты стала сейчас. — Она протянула Пейдж Абре, тем самым невольно причиняя ей боль: — Ну-ка, тетушка, подержи племянницу. — Она коснулась колена Абры: — Все будет не так, как с Диланом или с тем вторым, что годился тебе в отцы. Джошуа — это… Джошуа.

Абра прижала к себе ребенка и вглядывалась в милое личико девочки. Еще одна печаль. Она даже не знала, сможет ли иметь детей после того, что натворила. Почему Господь это допустил? Джошуа не было извесно — она должна была обсудить с ним прошлое, чтобы он знал, что может не получить и этот подарок.

Джошуа провел пальцем по ее щеке, выводя ее из задумчивости:

— Мы здесь только вдвоем, Абра.

Она поняла, что он хочет сказать. Не пускай Дилана или Франклина в наш дом. Не приглашай их на наш медовый месяц. Абра не больше него хотела видеть их здесь. Взгляд Джошуа был таким нежным, а она боялась, что разочарует его. И боялась, что когда дело дойдет до близости, она охладеет. Вдруг она не сможет выразить свои чувства, что это будет означать? В теле росло напряжение, ее грыз страх. И ей инстинктивно захотелось защититься.

Прекрати дергаться. Остановись. Остановись. Остановись. Она хотела вспомнить тот поцелуй в реке с Джошуа, а не тысячу других, которые привели к разочарованию.

Джошуа не такой, как Дилан или Франклин. Он не прикоснулся к ней за все эти три месяца. Когда она спросила почему, он ответил, что слишком сильно любит ее, но считает, что все должно происходить в свое время и с благословения Господа. Его желание соблюдать чистоту отношений до свадьбы заставляло Абру сожалеть о потерянной невинности. Она была с двумя мужчинами и пробудила в них все худшее. Она не хотела искушать Джошуа.

Потрескивал огонь. Шумел прибой.

— Не хочешь поделиться своими мыслями? — Джошуа наблюдал за сменой выражения ее лица и хотел вернуть ее в настоящее, к себе. Она часто впадала в задумчивость в последнее время, но сейчас это было что-то другое. Нервозность медового месяца? Он надеялся, что это так, но для этого он слишком хорошо ее знал. Он откинул прядку волос с ее щеки и убрал за ухо: — Эта ночь для любви, а не для сожалений, Абра.

— Прости, я стараюсь.

Он обнял ее за плечи и легонько покачал, поцеловал в макушку:

— Не нужно так сильно стараться, все будет хорошо.

У папы за плечами многолетний опыт психологической помощи прихожанам, и Джошуа обсуждал с ним, что может чувствовать Абра после того, через что прошла. С ней плохо обращались, использовали и никогда не любили. Понятно, что она замкнулась, ушла в себя. Папа объяснил, для чего нужен медовый месяц. В эту ночь между ними будет не только близость. За это время Джошуа должен понять, как показать своей жене, что он сильно ею дорожит, чтобы она полностью ему доверилась.

Это будет не только ночь любви, но и терпения. Зик велел ему привносить Господа во все дела и просить у Него помощи. Джошуа постился и молился, он очень хотел, чтобы у него получилось дать Абре столько времени, сколько ей нужно. Сейчас он вдыхал ее неповторимый аромат, голова шла кругом.

О, Господи, помоги мне достучаться до моей раненой невесты. Помоги подарить ей исцеление прикосновением.

Он вспомнил, что она ничего не ела на свадьбе.

— Благослови Господи Присциллу, что подумала об этом. — Джошуа положил кусочек сыра на крекер и протянул Абре. — Я распланировал все наше питание на неделю, а про сегодняшний вечер забыл. У нас ведь не было возможности поесть. — Он улыбался ей. А она разбивала ему сердце. Джошуа вовсе не понравился ее взгляд, как не нравилось думать, что сделало ее взгляд таким.

Она откусила кусочек и положила бутерброд на стол. Джошуа понял намек и отодвинул корзину. Они поедят позже.

— Мы знаем друг друга всю жизнь, Абра. Но сейчас все по-другому, верно?

— Да. — Ее голос был сдавленным, чувствовалось все возрастающее напряжение.

— Ты мне доверяешь?

Она пристально посмотрела на него:

— Да. — Девушка прерывисто вздохнула. — Как ты нашел это место?

Он знал, что оттягивание момента не облегчит ее состояние.

— Мне рассказал про него Джек. Он с женой выезжает сюда пару раз в году. — Он встал и протянул ей руки. Ее пальцы были холодными. — Владелец дома архитектор. Он живет в Сан-Франциско и редко сюда наведывается. Поэтому он сдает дом. Через дорогу начинается неплохой пляж. Увидишь утром. Можем отправиться туда, когда захочешь.

Он прижал ее к себе, она дрожала.

— Все хорошо, Абра. — Он говорил ласково, целуя ее волосы: — Нам незачем спешить.

— Ой, Джошуа… — Судя по ее тону, она лучше знала, что можно ожидать от этой ночи.

Он поднял ее подбородок:

— Я люблю тебя. — Он поцеловал ее так, как мечтал поцеловать все эти недели. — Я дорожу тобой. — Она чуть вздохнула, не открывая глаз. — Я хочу, чтобы сначала мы узнали друг друга.

— Мы же и так знаем, Джошуа.

— Я знаю, как ты мыслишь, знаю твое сердце, Абра. Но я хочу узнать, что радует тебя, о чем ты мечтаешь. — Абра собрала всю свою смелость и кивнула, потому что не была уверена, что может говорить. Он осторожно погладил ее. Абра вздрогнула. — Тебе холодно?

— Нет. — Неужели этот сдавленный голос принадлежит ей? Абра ощутила трепет своего тела и внутреннюю уверенность.

Отбрось все свои страхи, возлюбленная. С Джошуа все будет по-другому.

— Ты красивая.

Она вздохнула, ее пронизывали потоки тепла. Он улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ.

Они стояли лицом к лицу, как Адам и Ева в райском саду, и девушка не ощущала никакого стыда, только сладкое ожидание, которое раскрывалось в ней, словно цветок. Джошуа был совершенен, такой сильный, красивый, она так его любила, что болело сердце.

Она напомнила себе, что отлично его знает. Это же тот мальчишка, с которым она играла, а он поддразнивал ее. Это друг, который возил ее по городу и угощал гамбургерами, чипсами и шоколадным коктейлем. Это Джошуа, ее любимый мужчина.

Абра коснулась его лица.

Он ласково и нежно смотрел на нее.

— Джошуа… — Она произнесла его имя, словно хотела напомнить себе. — Джошуа… Прости меня.

Он закрыл ей рот кончиками пальцев и нежно улыбнулся.

Когда Джошуа заключил ее в брачные объятия, внутри Абры играла симфония, она смотрела в эти глаза, такие нежные, наполненные любовью, когда она касалась его лица.

Шумел прибой. Она словно парила, как лист, медленно летящий вниз, его покачивает из стороны в сторону, пока не приходит покой, опустошенность, земля.

Джошуа лег рядом.

— И это тоже идея Господа. — Он рассмеялся. — Как чувствуешь себя?

Абра вздохнула и положила голову на грудь мужа.

— Я заново родилась. — Она прижалась к нему. — Думаю, я теперь буду спать целую неделю.

— Тогда пора. — Джошуа встал и взял ее за руку. Он повел ее вверх по лестнице в обсерваторию, где соорудил импровизированную кровать из одеял и простыней.

— А я все думала, как же мы будем согреваться.

— Действительно? Посмотри наверх.

Крепко обнявшись, они заснули под звездами.

* * *