Запиваю горсть лечебных таблеток из своей ладони.Противные горькие, сладкие и соленые вкусы смешиваются в моем горле.Я полоскаю рот, сплевывая все в раковину.Неприятно щурюсь от съеденного.Направляюсь к большому зеркалу, чтобы осмотреться.Снимаю грязные вещи, кидая их на бак с бельем.Заменяю их темно-синими джинсами и легким вязаным джемпером на голое тело.Волосы собраны в небрежный распушившийся хвост, что мотается по спине.Глаза подведены неяркими стрелками — все, что есть на мне из макияжа.
Осматриваю квартиру, удостоверяясь, что ничего не забыла.Выхожу за дверь, придерживая ее острым коленом, и закрываю дом.У меня не хватает сил, чтобы спускаться по лестнице, поэтому я хочу воспользоваться лифтом, заворачивая за угол.Долго жду, пока что он приедет с первого этажа на десятый.Почему он всегда такой медлительный? Наконец, через десять минут вместе с ожиданием, я попадаю на первый этаж, продвигаясь к подъездной двери.Всем корпусом упираюсь на нее, чтобы открыть.Когда поднимаю глаза с серебряной кнопки на стене, всхлипываю от неожиданности, хватаясь за горло.
Что он только тут снова делает? Его никто не звал.Если он думает, что перегородив мне проход, я не смогу вырваться от него, то он сильно ошибается.
Хочу ступить влево, он делает шаг вместе со мной, хочу ступить вправо, он туда же.Все это время я не хочу смотреть в его наглые глаза, что кажутся мне лиловыми топазами.Ощущаю крепкую руку на своем плече, что грубо прижимает меня к холодной стенке.Я всеми силами пытаюсь сомкнуть челюсть, сдерживая крик и слезы.Не хочу плакать перед ним.Не хочу казаться ему слабой и безвольной сучкой, что цитирую: «убивается по нему, ».
— Ты даже не поздравишь меня? — этот такой родной голос отдается эхом у меня в голове.Он приподнимает мое лицо за подбородок, заглядывая мне в глаза.Я вижу это любимое смазливое лицо.Я была не права, когда говорила, что он наверняка сияет.Нет.Он наоборот потух.Глаза не светятся, он даже не брился, оброс белесой щетиной.Красные глаза кажутся мне по-наркомански уставшими.Одна только одежда отличается.Она всегда чистая, наглаженная, а белые футболки будто накрахмалены.Я действительно вижу его таким впервые.Я не хочу разговаривать с ним.Я не хочу быть рядом с ним.После каждой нашей встречи от меня будто снова отрывают мясной кусок.После моего долгого молчания, он решает сказать. — Я не спал ни с кем, слышишь?
— Я опаздываю, — единственное, что вырывается из моих уст, и я срываюсь с места, чувствуя его руку, что проскальзывает по моей, постепенно ослабевая, но под конец он снова хватается за мою ладонь, возвращая меня к себе.
Мне противно даже за руку его держать.По новой сглатываю застоявшиеся слезы в горле, что с трудом отходят и больше не затрудняют дыхание.Хочу, чтобы Незборецкий знал, что когда он спрашивает меня слышу ли я его, то нет, я не слышу.Я, как можно скорее хочу избавиться от всех воспоминаний и просто-на-просто хранить их, как скелетов в пыльном шкафу.Метаю молнии взглядом, грубо и резко вырывая руку и ухожу.Слышу тихую ругань.Слышу хлопок машинной двери и заводящийся мотор.Он уезжает.Внутри все сжимается, слева колет, щеки наливаются краской.
Всеми силами сдерживаюсь, чтобы не обернуться.Немного ускоряю шаг, чувствуя, как поднимается температура.Лицо начинают гореть, голова вальтует, а я еле удерживаюсь на ногах.Каким-то волшебным образом добираюсь до престижной клиники, что возвышается невысоким зданием.
Через пятнадцать минут я прохожу в светлый кабинет, где посередине расположился белый деревянный стол, на котором навалена кипа бумаг, и за которым мирно что-то пишет молодой врач — мужчина лет двадцати восьми.Сбоку от него стоит натянутая светло-салатовая ширма, а у входа простаивает скрипящая кушетка, накрытая голубой пеленкой.Не особо презентабельный вид, но кабинет терапевта, думаю, и должен так выглядеть.
— Здравствуйте, — робко здороваюсь я, заглядывая за дверь.Парень поднимает на меня голову, мягко улыбаясь и приглашает меня внутрь жестом руки.Я прохожу в светлый кабинет, усаживаясь за черный стул — единственное пятно, что делает помещение схожим с Инь-Янем.
Врач что-то долго пишет в моей карте, то и дело отвлекаясь на монитор допотопного компьютера.Может сегодня заменяет дежурный врач? Продолжаю сидеть на неудобном стуле, сложа руки на коленях.После нудной тягомотины с прослушиванием моих легкий и осматриванием алого горла, парень садится на место, снова мониторя экран.Замечаю, что он начинает мяться, когда приходит время дать назначение или же выписать мне справку.Я тяжело выдыхаю, сгорбливаясь и откидываясь на спинку черного скрипящего кресла.
— Эм…в общем, Анна, — он еле внятно произносит мое имя. — Вы, конечно, хорошо, что обратились к нам на еще ранней стадии пневмонии, когда она только начинает переходить от бронхита, который вы, по сути, не лечите, поэтому я вам выпишу направление в Первую Градскую больницу, где вы сможете пролежать недельку-другую для собственной профилактики, ну и для того, чтобы не запускать процесс воспаления.Собственноручно у вас вылечить не получится, сразу говорю, — Олег Владимирович, имя которого я уже успела прочесть на бэйдже, протягивает мне бумажку со всеми печатями и добродушно улыбается. –Выздоравливайте.
Я киваю и выхожу из кабинета, направляясь к кассе.
— Пять тысяч за прием? — возмущаюсь я, вытаращивая глаза.Девушка, что сидит за стойкой презрительно смотрит на меня, подвигая прайс-лист.Я качаю головой и выкладываю красную купюру на стол, получая обратно свой паспорт, что оставляется в залог, на случай, если ты решишься сгинуть отсюда, куда подальше.
Действительно, атмосфера тут напряженная, а постоянная суета, крики из детского отделения или постоянный бронхиальный кашель из кабинетов нагнетают еще больше.Я, как ошпаренная вылетаю из здания, снова задыхаясь воздухом.Понимаю, что в руках сминаю это чертово направление.Ясен-красен, что я не собираюсь никуда идти.Не вылечусь, так не вылечусь.Мне нечего терять.Смотрю на свои наручные часы, что показывают пол восьмого вечера.Пора домой.Я не хочу щеголять по улице, когда мое самочувствие оставляет желать лучшего.
***
Подпирая голову рукой, я усердно учу все конспекты, что записывались от руки в толстый блокнот.Через день у меня зачет по истории, а мне нужно сдать его на высший балл, так как мне срочно нужна стипендия.Зарплата, что всегда капала мне в кошелек с той самой работы, задерживается на две недели, а курить-то мне хочется.Я глубоко выдыхаю, перелистывая страницу.Наверное, я никогда так не хотела домой, чтобы просто все вернулось на свои круги, все встало на свои прежние места.Или наоборот, я так хочу, чтобы все изменилось, чтобы все поменялось и обернулось ко мне совершенно чем-то новым, неизведанным.
Хочу сменить направление в университете, оборвать все общение с людьми, что не нужны мне, в целом — со всеми, кроме Вани и Кристины, хочу сменить прическу, имидж, завести кошку или собаку, но мне мешает одно: эти дурацкие мысли о том, что мне не хочется забывать все прекрасное, пройденное с тем самым человеком.Но черт, как же мне горько жаль, что ты не можешь держать под контролем чью-то верность.То, как ты к ним добр, не значит, что они будут относиться к тебе также.То, сколько они для тебя значат, не значит, что ты для них будешь таким же ценным.Иногда люди, которых ты любишь больше всего, становятся людьми, которым ты меньше всего можешь доверять, вот и со мной так же.Я не могу доверять.Никому.Буквально.Получается, даже себе.
Вдруг, я изменюсь, но не приживусь в своем новом теле? Вдруг, мне не понравится то, что я буду делать или то, как я буду выглядеть? Все слишком запутано.Я знаю, что теряю себя.И не знаю, где найти.
Я будто потерялась в пространстве, выбилась из колеи, когда узнала об очередном предательстве.Ну вот знала же, что если дать человеку второй шанс, то он конечно же повторит все, что делал впервые.Он не изменится.Никто не изменится.Это будет слишком глупо.
Например, это как наркоман без такой нужной ему дозы.Ты вроде только что шнырнулся в вену, пустив по ней героин, и этого процесса хватает не надолго.У тебя начинается ломка, все болит, ты хочешь больше.Тут также.Ты сделал раз, будешь просить и второй.Это необратимый процесс, но я не противоречу тому, что могут быть исключения.И это исключение подавно не Незборецкий.Он любит свое дело.Его призвание, безусловно — музыка и ебля малолетних шлюх, что готовы отдаться ему прямо из первого ряда на его концерте.Как я только раньше этого не замечала?
