— Нет.

— Что значит «нет»? — нервно оглядываюсь. Хоть бы прошёл кто. Олег с Риткой например. Тогда можно было бы свалить без вреда для гордости, а так будет выглядеть как побег.

— Я не дам тебе превратить свою жизнь в дерьмо.

— О чём ты?! — закипаю моментально.

— О том, что ты живёшь как бездушная машина, ходишь по заданной траектории, на автомате. Бестолково. Бессмысленно.

— Ты прям провидец. Когда только успел так много обо мне узнать? Тебя четыре месяца не было!

— Тебя это бесит? Что меня не было?

— Мне, знаешь ли, похуй! Можешь вообще свалить навсегда в далёкие дали.

— Только тогда, когда ты станешь таким, как раньше.

— Ах, вот в чём дело?! — повышаю голос и театрально поднимаю глаза к небу. — Тебе больше нравилось, когда Димочка молча сносил все твои издевки и был тише воды, ниже травы? Ну конечно, такого Димочку можно было и пнуть, и плюнуть на него, и трахнуть! И корешам своим отдать вместо подстилки! А что, теперь я тебе не нравлюсь? Таким…

— Нравишься… — пытается вклиниться, но меня уже не остановить.

— Думаю, я полностью искупил свою вину перед тобой. Или нет?! Ах да, меня же по кругу не пустили — не успели! Прости меня за это! Только вот ты же в этом сам виноват! Рано меня нашёл! Рано приехал! Надо было подождать… Жаль, месть немного не удалась. Обидно, что не своими руками? Хотя куда там, и своими успел! А потом свалил!

— Перестань…

— Заявился бы тогда на часик позже, было бы на что полюбоваться!

— Дима, перестань!

— Разложили бы твою принцессу по всем правилам! Выебали во все дыры!

— Тихо! — рывком подлетает ко мне и, обхватив за шею, прижимает мою голову к своей груди. Давит с такой силой, что дышать нечем, а мне и не надо. Становится как-то похер. Чувствую лицом неприятно-мокрую ткань его кашемирового пальто и понимаю, что это мои слёзы, размазанные по щекам и стекающие за ворот моей куртки.

— Пусти… — затихаю, не вырываюсь больше. Неожиданно становится спокойно и уютно. И опять немного обидно.

— Успокоился? — тихо мне в макушку.

— Да.

— Теперь поговорим.

— Нет.

— Это был не вопрос.

— Это был ответ, — упираюсь руками ему в грудь, хотя так не хочется отходить.

— Я тебе не мстил… Если ты об этом. Возможно, только в самом начале, — держит, не отпускает.

— Нам не о чем разговаривать, — упираюсь сильнее.

— И я не бросал тебя.

— Пусти.

— Я просто дал тебе время.

— Оставь меня в покое! — выворачиваюсь змеем и наконец-то отскакиваю на несколько шагов в сторону. Тут же становится зябко, и возникает желание вернуться обратно к нему.

— И тогда, возле школы, я сказал правду, — прячет руки в карманы и выдыхает устало.

Смаргиваю остатки слёз с ресниц и только теперь начинаю понимать, почему при виде Лекса во мне поднимается обида. Точно! Тогда он признался мне в любви. Дал мне крошечную надежду на то, чего я сам ещё не понимал и не признавал. Позволил мне доверять, а сам… Очередная месть? Заставить глупого мальчика поверить в большие чувства, а потом опустить его с небес на землю? Разве такого уже не было? Было. Я верил ему столько раз и столько же раз обжигался. Я шёл за ним, надеясь, что в этом парне осталось что-то от того, прежнего Лекса, а в итоге видел только чудовище в такой знакомой и родной оболочке. Да, он помог мне, вытащил меня из того подвала. Да, он пришёл в больницу ко мне, такой виноватый и всем своим видом молящий о прощении, что я забылся. А под конец Лекс признался мне в любви, но была ли любовь на самом деле? Может это очередной план? Позволить мне отрастить крылья, а потом макнуть рожей в грязь, да поглубже.

— Дим, ты меня слышал? — Лекс делает шаг ко мне, и я тут же отступаю.

— Слышал, — хриплю едва слышно и сам не узнаю свой голос. — У меня к тебе предложение.

— Какое? — улыбается одними уголками губ.

— Ты оставляешь меня в покое, а я промолчу о том, кто поставляет травку в наш славный посёлок. Не сомневаюсь, твой крёстный обрадовался бы такой информации.

Лекс бледнеет и сжимает губы в тонкую линию. Улыбки как не бывало.

— Угрожаешь?

— Предлагаю взаимовыгодную сделку.

— Не слишком ли много на себя берёшь? — достаёт из кармана кожаные перчатки и не спеша прячет в них руки.

— Не больше твоего.

— Типа мстишь так?

— Я? Тебе? Ошибаешься. Просто хочу, чтобы ты отвалил.

— Я же действительно по-хорошему хотел, — смотрит с сожалением. — Только с тобой, видимо, так нельзя. Нужно всё вбивать. Мордой в очевидное тыкать.

— Попробуй, — достаю из кармана смятую пачку и, вспомнив, что у меня нет зажигалки, прячу её обратно. — Если получится.

— Сомневаешься?

— Почему же. Жду с нетерпением, — хмыкаю.

— Решил поиграть со мной? — опять откидывается лопатками на ограду и почему-то выглядит довольным. — Ну, давай поиграем.

— Лекс, ты не понял. Я реально тебя сдам.

— Я сам сдамся, хоть сейчас. Пошли?

— Куда? — смотрю на него, как на придурка: он что, вообще того?

— К крёстному. Могу такси вызвать, чтобы быстрее было.

— Да иди ты! — отряхиваю от снега упавший на плечи капюшон и, развернувшись, шагаю в сторону дома.

— Я так и думал… — слышится негромкое мне в спину.

Шагов за спиной нет. Только хрустящий звук моих зимних кроссовок по снегу и стук моего пульса в ушах. Ускоряюсь, стараясь позорно не сорваться на бег. Не потому, что боюсь расправы, боюсь не удержаться и вернуться. Желание вжаться в мягкую ткань тёплого, пахнущего цитрусовым парфюмом пальто всё больше. Сердце рвётся наружу к другому сердцу, которое так же бешено стучало под моей щекой, когда он прижимал меня к себе.

Цепляясь носками кросс за замёрзшие кочки под белым снежным покрывалом, заставляю себя не оборачиваться. Желание оказаться дома растёт с каждым шагом.

Размазывая по лицу слёзы, осознаю, что скучал. Ждал его приезда, как сопливая девчонка. Хотел увидеть. Хотел услышать. Прикоснуться. Вдохнуть его запах. И да… Тогда я ему поверил. Всего на один вечер, но я был по-настоящему счастлив, потому что верил: он любит. А потом Лекс уехал…

И лучше бы он не приезжал. Потому что я больше не поведусь. Не позволю себе обмануться. И если ему хочется поиграть, пусть ищет себе другую игрушку. Старая сломалась.

========== “котёнок” ==========

Вере пришлось выйти на работу вместо своей приболевшей сменщицы в новогоднюю ночь, поэтому вопрос с кем праздновать отпал сам собой.

В «Медузе» ребятами были заранее заказаны два столика, и предложение собраться ближе к десяти все восприняли утвердительно. Единственным омрачающим фактом служило то, что компания Лекса решила праздновать в этом же заведении, хотя я надеялся, что в последний наш разговор мы прекрасно друг друга поняли и никаких проблем не возникнет. Ну, по крайней мере со своей стороны я постараюсь его игнорировать, хотя уже сейчас понимаю, что сделать это будет сложно. Лекс умудрялся выбивать меня из колеи, даже не находясь рядом, мне хватало только осознания того, что он где-то поблизости. Неприятное чувство, особенно после стольких месяцев спокойствия и пофигизма к окружающим. Конечно, мне и сейчас, в основном, было всё равно на других людей, но с Лексом, к сожалению, так не получалось. Вместе со своим возвращением домой, он основательно поселился в моих мыслях, не давая расслабиться днём и не позволяя спокойно засыпать по ночам. Думал ли я о чём-то неправильном, стыдном? Мечтал ли о чём-то большем? Скорее нет, чем да. Я просто думал. Чаще всего — вспоминал. Причём в голову лезло только хорошее, хотя я усиленно старался выудить из памяти плохие моменты. Хуже всего, что и в этом плохом я умудрялся найти зацепки, которые перекрывали всю ту боль, что он мне причинил — взгляды, жесты, слова. Последние дни уснуть удавалось только к утру и, естественно, в преддверии праздника у меня было далеко не праздничное настроение.

— Выглядишь как восставший зомби из моей последней игрухи. — Костя слегка улыбается, что случается с ним крайне редко, и зябко кутается в длинную чёрную куртку. За спиной, в чехле, неизменная гитара.