На настенных часах в баре — почти двенадцать дня, когда я выхожу на улицу. Прикуриваю у порога и, едва зятянувшись…

***

Сонно моргаю и пытаюсь что-то разглядеть в темноте. Решётка больше не пропускает свет. Скорей всего уже ночь, хотя, возможно, я подремал не так уж и долго. Ноги затекли и замёрзли, спине неприятно холодно — куртка и покрывало не спасают от холодных каменных стен. Щёки горят, скорей всего у меня температура. Самое неприятное — это рука. Болит ещё больше и, кажется, слегка опухла. Доставать из кармана зажигалку и проверять, мне лень. Да и то, что я один, в яме, зимой, меня теперь волнует меньше. Замёрзнуть без особых лишних мучений — не такая уж и страшная смерть.

Интересно, меня уже ищут?.. И как много времени нужно, чтобы найти меня здесь? А сколько понадобится часов, чтобы сердце внутри меня остановилось и превратилось в ледышку?

Хмыкаю в продрогшие ладони и натягиваю покрывало на лицо. Во всём этом есть даже плюс: если я умру, мне станет на всё пофиг, по—настоящему… И на него тоже.

========== Смогу ли я? ==========

— Ну чё, подстилка?! Ты там ещё живая?!

Голос над головой кажется приглушенным и почему-то знакомым. Пробую пошевелить продрогшим телом, вызывая покалывание в ногах. Глаза отказываются открываться, говорить что-либо лень.

— Сдох, что ли?! — уже немного обеспокоенно. — Пацаны, тащите его наверх.

Только успеваю задремать опять, как меня подхватывают и грубо вытряхивают из моего кокона, больно задевая ноющую руку.

— Чё там?!

— Живой!

— Давай его наверх!

Чувствую крепкую хватку, сжимающую грудь, и повисаю в воздухе. Мутные мысли подсказывают, что меня поднимают на поверхность, только даже это меня не радует.

— Эй, ты! — хлёсткий удар по щеке, и я вяло приоткрываю веки. — Оживай, тварь, у меня на тебя планы.

Пытаюсь засмеяться, только губы не слушаются, и из горла вылетает непонятный, хриплый звук.

— Неси его в машину, тут недалеко ехать. Я покажу.

Хруст снега под чьими-то ногами, и меня закидывают на заднее сидение. В машине тепло, это я чувствую сразу — лицо начинает покалывать, а дышать становится труднее.

— Как бы ласты не склеил, — кто-то устраивается рядом со мной, и слышится звук работающего мотора.

— Ну и хрен с ним. Обратно скинем. Хуй кто найдёт.

— Куда едем? — интересуется третий, безразлично.

— Давай прямо, на втором перекрёстке направо свернёшь. Там у стариков моих дом старый, туда никто не сунется.

— Его бы отогреть, — опять над моей головой.

— Чё, жалко? А ты не боись, отогреем. Да так, что ему ещё жарко будет.

— Волк точно в курсе?

— А то! Выебал, видать, во все щели, и поднадоела ему подстилочка. С такими так и надо, чтобы жопу всем подряд не подставляли и мозги не запудривали.

— Что, они действительно того?..

— И того тоже, — ненавистный голос смеётся и добавляет. — Чё, Миха, встанет у тебя на такую шлюшку?

— А хуй его знает. Я пацанов не ебал никогда.

— Ну ты не боись. Если не встанет, так наша Принцесса всё что надо поднимет, уверен, она в этом мастер. Вон сколько лет Волку мозг туманила.

— Что же он такого сделал, что Волку так внезапно надоел?

— Говорю же: приелась шлюха. А может налево где сходил, Волк не любит, когда его дурят.

— Налево — нехорошо, — гыкают над головой и толкают меня в бок. Сука, прямо по больным рёбрам! — А с виду и не скажешь. Пацан как пацан, и прикид распиздяйский.

— Погоди. Сейчас доедем, вытряхнем со шмоток, тогда сам увидишь.

— Его родаки искать не будут?

— Нет у него родаков. Мамка нагуляла, да с позору и сдохла, а ЭТО вот, осталось. У тётки живёт, но та искать не будет. Небось спит и видит, как бы избавиться от такого «счастья».

— Моя мамка так про меня говорит, — пытаются пошутить рядом со мной, но, видимо, неудачно, так как смеха в ответ не слышно.

***

— Приехали, — бодрое Васькино минут через десять, когда я опять начал по-тихому отключаться. — Вытаскивай.

По лицу — морозный воздух, но вдыхать становится не так тяжело. Кто-то пытается поставить на ноги, но я с трудом разлепляю веки и цепляюсь пальцами за стоящего рядом, чтобы не упасть. Видимо, решив не мучить меня и себя и не тянуть кота за интересные места, меня подхватывают на руки и несут куда-то.

Едва успеваю различить старый, но добротный дом из сруба, как втаскивают в полутёмный коридор, а затем и в одну из приоткрытых дверей. Грубо бросают на кровать.

— Дубак у тебя тут.

— А ты думал, пятизвёздочные апартаменты? Там печка есть, но я ебал её топить. Мамка сюда редко ездит. Летом в основном. Но вроде где-то камин валялся старый. Сейчас поищу.

Васька уходит, прикрыв за собой дверь, а парни, оставшиеся в комнате, начинают негромко переговариваться.

— Что думаешь, Стас?

— По поводу?

— Да насчёт хуйни этой всей. Волк потом по загривку нам не на стучит?

— А ты что, реально собрался пацана этого драть?

— А хрен его знает. Мордаха ничё так. Да даже если и сам не буду, на вас погляжу.

— Ага. Щас!

— Ну, а чё? Волку же не в западло было, если Васёк не брешет.

— Вот и еби на пару с Васьком. Я лучше с тёлкой покувыркаюсь.

— А может он лучше тёлки? Волчара вон тоже по тёлкам был, а тут во как…

— Да что в нём такого-то? Ну смазливая рожа и всё. Я его нёс, так там кости одни: ни жопы, ни сисек.

— Там сисек и не должно быть. Главное, чтоб действительно добро дали.

— Не ссы. Не думаю, что Васёк против главного попрёт. Он же не дурак, понимает, чем ему это обернётся.

— Если что, мы не при деле…

Слышится приглушенный смех и звук зажигалки. По комнате тянется запах дешёвых сигарет, а я вспоминаю о Костиной пачке в кармане. Бедный парень, остался без курева.

Мысли лениво перетекают в голове, и я начинаю думать о том, сколько я пробыл в той яме. Надеюсь, что меня уже начали искать. Вот только найдут ли?

В прошлый раз мне повезло, возможно потому, что Лекс поднял всех на уши, и полиция успела почти вовремя. Сейчас же ситуация складывалась не в мою пользу. Если в этом всём действительно замешан Лекс, то он сделает всё, чтобы меня нашли как можно позже, а то и вовсе не нашли.

— Ну чё вы тут? Этот не очухался?

В комнату возвращается Васька, и я, слегка приоткрыв глаза, вижу, как он устанавливает на кривые поржавевшие ножки потрёпанный обогреватель. Начинает пахнуть горелой пылью.

— Не. Лежит себе.

— Ну пусть пока полежит, — Васька сплёвывает прямо на пол. — Стас, сгоняй в машину, там в багажнике пакет с бухлом и закусью.

— Вот это уже по-нашему, — оживает Стас.

— Ну, а как по-другому? — Васька противно хихикает. — И этому задохлику налить бы, чтобы посговорчивее был.

Хлопает дверь, и Стас уносится на улицу, а я кривовато улыбаюсь, уткнувшись в старое, пропахшее сигаретами и пылью покрывало. Похоже, что в этот раз мне не на что рассчитывать. «Спасителя» не будет. Но если парни думают, что с помощью спиртного смогут меня расшевелить, то очень ошибаются. Я лучше сдохну, чем добровольно на что-то соглашусь. Хотя, если мой воспалённый мозг не ошибается, я в любом случае сдохну тут. Интересно, Лекс явится посмотреть как выполняется его приказ или всё же останется в сторонке?

***

Я, наверное, опять отключился, потому что когда очнулся, в комнате уже было тепло, а на небольшом столе стояли стопки, ополовиненная бутылка водки и тарелки с чем-то там, чтобы «закусить».

Пытаюсь перевернуться на другой бок, как назло задеваю ноющую руку и не успеваю вовремя сдержать стон боли.

— Опа, а вот и спящая красавица проснулась, — Васька подрывается со стула и топает ко мне. — Ну чё, готов? — дёргает за волосы, поворачивая меня лицом к себе, и дышит перегаром.

— Нахуй иди… — выдавливаю потрескавшимися губами. Кажется, у меня жар, потому что слова даются с трудом, а перед глазами всё плывёт.

— Э, не-е-е. Тут ты немного ошибся. На хую сегодня ты будешь, причём даже не на одном. Как тебе такой расклад?