В традиционной и структурной лингвистике первой половины ХХ века существовали концепции, так или иначе развивавшие идеи предшественников о том, что не все категории мышления находят свое однозначное выражение в языковых формах, что между категориями мышления и языковыми категориями нет полного изоморфизма. Это было связано с поиском универсалий, с одной стороны, и с изменением вектора исследований в лингвистике, с другой стороны, – традиционный подход от формы к содержанию не мог объяснить многие явления языка, исследования стали строиться по направлению от содержания к форме [Гурочкина 2014, с. 103]. Таковы, в частности, понятийные концепции О. Есперсена и И. И. Мещанинова. Понятийные категории[3] – это некоторые смысловые компоненты общего характера, замкнутая система значений некоторого универсального семантического признака или же отдельное значение этого признака безотносительно к степени их грамматикализации и способу выражения («скрытому» или «явному») в конкретном языке, например, говорят о понятийной категории «активности / неактивности», «отчуждаемости / неотчуждаемости», «цели», «места», «причины» и т. д. [Булыгина, Крылов 1990, с. 216] По мнению И. И. Мещанинова, эти понятийные категории выражают в языке нормы действующего сознания, отражают общие категории мышления в его реальном выявлении, т. е. в языковых актуализационных формах. Всякое понятие может быть передано средствами языка. «Оно [понятие] может быть выражено описательно, может быть передано семантикою отдельного слова, может в своей языковой передаче образовать в нем определенную систему. В последнем случае выступает понятийная категория» [Мещанинов 1945, с. 15].
Рассматриваемые мыслительно-языковые отношения имеют двойственную природу, на что указывают и О. Есперсен, и И. И. Мещанинов… С одной стороны, понятийные категории характеризуются как внеязыковые, универсальные, относящиеся к миру универсальной логики [Есперсен 1958, с. 57–59], а с другой стороны, О. Есперсен подчеркивает, что при установлении понятийных категорий необходимо сосредоточить внимание на уже установленных синтаксических категориях: «<…> было бы неправильно приступать к делу, не принимая во внимание существование языка вообще, классифицируя предметы и понятия безотносительно к их языковому выражению» [Есперсен 1958, с. 60]. И. И. Мещанинов же выделяет собственно понятийный, логический аспект в так называемых логических категориях, которые противопоставляются категориям логико-грамматическим, образуемым соединением логического содержания и его грамматического выражения [Мещанинов 1967]. Именно с особой разновидностью логико-грамматических категорий соотносит И. И. Мещанинов понятийные категории. Таким образом, основой появления и формирования языковых категорий является понятийный субстрат, где также формируются категории более высокого уровня обобщения. Очевидно, что не всякая понятийная категория может рассматриваться как языковая понятийная категория, но только такая, которая получает языковое выражение [Мещанинов 1967; Jespersen 1933].
Несомненно, что, имея основу в виде понятийного субстрата всей когнитивной деятельности, понятийные категории обладают системным характером организации, что выявляется на уровне языковой актуализации в системности организации языковых понятийных категорий и обусловливает существование системы языка в целом. Понятийный план также характеризуется динамичностью, подвижностью и непрерывностью, что соотносится с динамичностью и креативностью языка [Бондарко 1971, 1976; Кацнельсон 1948; и др.]. Таким образом, понятийные категории формируются на ментальном уровне и являются основой для речемыслительной деятельности, и, как считает Н. А. Кобрина, понятийные категории шире лингвистических категорий и являются сущностями более высокого уровня абстрагирования [Кобрина 1981].
На языковом уровне иногда единая языковая категория может отражать дифференциацию на уровне понятийного осмысления. При этом семантическая структура языковой единицы может быть индифферентна к различиям в понятийном плане. Например, единая языковая категория субъекта может отражать в английском языке следующие понятия:
–
I
have run a mile – (agent)
–
I
was introduced to him last Friday – (patient)
–
I
have seen this film – (experiencer)
–
Love
made him happy – (cause)
–
The garden
seemed to be the most convenient place for our games – (locality)
По мнению Н. А. Кобриной, центральным вопросом в установлении соотношений понятийных мыслительных и языковых категорий является систематизация существующих соответствий количественного и номенклатурного рангов между категориями обоих типов, а также построение классификационных схем для собственно понятийных категорий подобно языковым системам [Кобрина 1989, с. 43]. Н. А. Кобрина выстраивает довольно подробную классификацию понятийных категорий [Кобрина 1989, с. 44]:
– понятийные категории первого порядка, которые совпадают с понятиями философии и представляют «отражение реальности в виде форм и предметов мысли», и именно к соотношению понятийных категорий этого рода и форм их выражения сводится различие языков в типологическом аспекте; например, полистатутность лексических единиц в английском языке может рассматриваться как ведущая характеристика этого языка как языка изолирующего типа, где статус лексем типа before, after, round не является абсолютным, ибо эти лексемы могут иметь несколько функционально-семантических вариантов;
– другой вид понятийных категорий, как считает Н. А. Кобрина – это понятийные категории-параметры, признаки, такие как: вид, время, залог, наклонение, род, число, падеж, где также не наблюдается однозначного соответствия между понятийным планом и планом выражения – степень этого соответствия намного выше в языках флективных и агглютинативных и почти нулевая в языках изолирующего типа (также см. [Бондарко 1978, 1976; Долинина 1989; Шендельс 1959; Bowers 1986]);
– так называемые релятивные или операционные понятийные категории «лежат в основе схем организации понятий» [Кобрина 1989, с. 44]; наиболее характерным примером релятивной понятийной категории, по мнению Н. А. Кобриной, является «сетка понятий», отражающих соотношение таких референтов, как действие или событие с вовлеченными в них предметами мысли, на семантическом уровне «сетка понятий» превращается в пропозицию после того как выбран реляционный предикат и заполнены все «места» реляционной схемы.
Таким образом, понятийные категории – категории максимально обобщающего характера. Это связано в первую очередь со спецификой когнитивных способностей человека, в основном памяти, поэтому, как отмечает Н. А. Кобрина, «<…> понятийный аппарат, лежащий в основе языка, должен быть очень динамичной, лабильной и креативной системой» [Кобрина 1989, с. 46].
В дальнейшем концепции, разрабатывавшие проблематику понятийных категорий, получили развитие в теории функционально-семантического поля в русле функциональной грамматики (В. Г. Адмони, А. В. Бондарко, В. Г. Гак, Е. В. Гулыга, М. М. Гухман, Г. А. Золотова, Н. А. Слюсарева, Н. Ю. Шведова, Е. И. Шендельс, Д. Н. Шмелева и др.). Функционально-семантическое поле – это система разноуровневых средств конкретного языка (морфологических, синтаксических, словообразовательных, лексических и т. д.), взаимодействующих на основе общности их функций, базирующихся на определенной семантической категории. Функционально-семантические поля (аспектуальности, темпоральности, залоговости, персональности и др.) представляют собой разновидности языковых категорий [Бондарко 1990, с. 566–567]. Структура определенного функционально-семантического поля имеет идиоэтнический характер, выявляются моноцентрические (сильно центрированные) поля и полицентрические (слабо центрированные) поля. Данная классификация базируется на основе возможности выявления центра и периферии в рамках того или иного поля.
