* * * *
Средняя полоса России, провинциальный городок, 4 сентября. Марина.
– Мама, мама! Смотри! А когда звезды на небе двигаются, это что? Вот там вот, – широко раскрыв от удивления глаза, а заодно и рот, мальчик лет восьми указывал пальцем в направлении вечернего звездного неба, туда, куда, по его мнению, должна была непременно посмотреть его мать, уставшая к вечеру хрупкая молодая женщина.
– Самолет, наверно, ну или спутник какой-нибудь, – в отличие от ребенка, молодая женщина шла, глядя исключительно себе под ноги, стараясь не наступать на первые осенние лужи, сгибаясь под тяжестью сумки с покупками.
Ее крайне мало интересовали звезды в небе. Она, будучи не самой практичной матерью-одиночкой, нерационально потратившей на покупки внушительную сумму денег, шла и решала в уме регулярную для нее проблему, а именно: получится ли оптимально сэкономить до зарплаты или лучше сразу попросить взаймы у собственных родителей, с возможностью "может быть отдать как-нибудь потом".
– Не-а, не самолет, огоньков ведь много же. В самолетах так не бывает, – оторвал ее от мыслей сын.
– Ну, что ты опять выдумываешь?
– Я не выдумываю. Мам, ну, посмотри же! Краси-и-иво!.... Ну, мам, смотри вот там, вот...........Уй! М-м-м! – ребенок, засмотревшись, споткнулся, упал в небольшую лужу, и потирал теперь, тихо постанывая и всхлипывая, ушибленное мокрое колено.
Его мать, разозлившись, в бессильном отчаянии, выронила сумку. Брючки были школьные. Других, подходящих для школы и, главное, чистых уже не было. Придется стирать и отпаривать. На ночь глядя.
– Артем, растяпа. Опять...... В чем теперь в школу завтра пойдешь? Всегда же говорю, под ноги надо смотреть, а не по сторонам глазеть, – привычно ворчала молодая мать, поднимая ребенка и оттряхивая намокшие в луже штаны.
Мальчик надул щеки и, обидевшись, молчал.
– А это что? Еще и дыра? Уже успел подраться? В школе? – в середине мокрого пятна на коленке обнаружилась кривая дыра, старательно скрепленная не совсем добровольно изъятой у одноклассницы девчачьей булавкой с кошкой "китти", в надежде, что дырка быстро не обнаружится и "влетит" за нее не сегодня.
– Я что тебе всегда говорила? Любой спор можно всегда решить словами.
– Не любой, и не всегда.... И деда наоборот говорит, – насупившись, ответил ребенок, – и подрались мы, потому что огоньки я еще вчера вечером в окно видел. Только их еще мало было. А Сёма сказал, это – НэЛэО, такие ракеты на которых всякие умные планетяне прилетают. А Славка сказал, что НэЛэО и планетян не бывает. А я сказал, что бывают, только они серо-зеленые и с большой головой и плохие, потому что людей воруют. Я по телевизору видел. А Славка сказал, их в телевизоре и придумали, чтобы всех пугать.......А Сёма сказал потом, это..... А Славка......., ну....... А потом.........И мы подрались, вот.
Не зная, как внятно объяснить причину драки, ребёнок понуро повесил голову.
Марина (так звали молодую женщину) подумала, что надо бы проследить, что за программы смотрит ее ребёнок, кроме мультиков на детских каналах. Да, наверно, и мультики стоило бы отфильтровать.
Артемка был умный мальчик, учился хорошо и как-то легко, без трудностей, но поведение.......Его постоянное стремление к установлению правды и справедливости часто превращали для Марины посещение родительских собраний в наказание. Родители менее способных учеников постоянно жаловались на Артема, но, к счастью, круглый отличник Артем очень улучшал итоговую отчетную статистику учительницы, поэтому на его поведение она смотрела сквозь пальцы, называя его драчливость "за справедливость" возрастной активностью.
Тем не менее, Марина была твердо уверена, что в воспитательных целях ребенка надо обязательно как-то отчитывать и наказывать. А к родительским обязанностям она относилась очень ответственно. Поэтому ее брови стали медленно грозно сдвигаться, а непреклонный взгляд устремился в глаза ребенка.
Кроме того, тяжелый рабочий день и накопившаяся усталость быстро переплавили все женские эмоции в раздраженный гнев, и, в раздувающихся ноздрях матери, ребенок увидел угрозу получения первой возможной оплеухи.
– Я больше не бу-у-уду, – плаксиво промямлил Артем стандартно-спасительную фразу.
Мальчик понуро стоял на краю лужи, изредка потирая ушибленное колено. Он не был зачинщиком драк, не особенно понимал, в чем он виноват, ведь в восемь лет аргумент в виде кулака гораздо более весомый, чем какие-то там слова.
Он знал, что мать сейчас покричит, выговориться, может, даст ему сгоряча подзатыльник. Но, зато потом, пожалеет его, расцелует и даже купит коробку бисквитных "медвежат Барни". Она сама их любит, особенно клубничные. За период его небольшого житейского опыта в качестве драчуна, все это повторялось уже много раз.
Зато потом, чуть попозже, можно будет снова спросить о том, что сейчас интересовало его больше всего в силу детского природного любопытства – что же там в небе такое?
Плаксивость подействовала, матери стало жаль любимое чадо, но поругать все же стоило:
– Вот как так можно, вот зачем, а? И что вот с тобой делать? Лупить что ли?........И выйди, наконец из лужи, неряха. Вон, все ноги промочил, – женщина подошла к луже поближе, кинула укоризненный взгляд на детские кроссовки, и, по инерции, взгляд скользнул дальше, в сияющее отражение.
– …. А….? Что….? Это…что???
Мальчик, от неожиданной перемены в обычной тираде матери, удивился, перестал ныть и, хлопая в непонимании глазами, уставился на мать. Молодая женщина, в испуге, таращила глаза в лужу, где отражалось что-то странное.
– Мамуля, я про это тебе и говорил. Только вон там вот, наверху...... Правда ведь, красиво, да? – восторженно сказал ребенок, увидев направление взгляда матери и указывая пальцем вверх.
– Тёмочка, что это? Так не бывает! Пойдем домой скорее, – женщина сгребла мальчика в охапку.
***
Черное небо зловеще светилось миллионами ярких звезд, которые медленно, еле заметно, но неумолимо стекались в одну точку. В ней, в этой точке происходила пульсация света, которая поглощала звезды, превращая их в нестерпимо жгучую черноту. Знакомые с детства созвездия деформировались, теряя свои привычные очертания. Все это действо напоминало скатерть, которую кто-то за угол медленно стягивал со стола.
Будучи не очень образованной и не очень-то и умной, Марина вначале впала в ступор. Ее мозг пытался рационально и обыденно привычно разложить все видимое глазами в безопасную схему хоть какого-нибудь, пусть и нелогичного, объяснения.
Может, это реклама такая новая? Она в кино каком-то фантастическом недавно видела. Сейчас все эти нелепые световые пятна вспыхнут красивыми фейерверками и сами собой сложатся в пляшущие буковки, типа "coсa-cola zero, 0 сахара и калорий" или там " безалкогольное пиво "Балтика " – собери тусу друзей, вкус тот же, алкоголя – нет".
Хотя, наверно, сейчас бы наличие алкоголя в крови хотя бы помогло объяснить эту непостижимую сознанием ситуацию..... Все, будем считать, это реклама, или типа того. Проблема только в том, что городок слишком провинциален и слишком мал для такого рода рекламы.
То есть, там вверху полная неизвестность.
А неизвестность всегда порождает только два состояния: безрассудный азарт любопытства неосторожного исследователя, или страх, инстинктивный, панический, животный, неконтролируемый. Именно поэтому все мы боимся темноты и высоты, ведь мы не знаем, что там в темноте и на сколько высоко.
А страх неизвестной, но потенциальной угрозы всегда сильнее. И именно он рождает в нас желание бежать, спастись и спрятаться, отторгать, не признавать наличие этой самой угрозы.
Марина относилась к типу чрезмерно осторожных людей, поэтому, когда она все-таки, спустя пару минут осознала действительность, ступор сменился паникой. Страх холодком пробежал по хребту Марины , обхватил горло, сдавил, перекрыл дыхание. Неправдоподобность, но реальность происходящего слегка сводила с ума.
