– Никого мне не надо, пришлите только Боба, чтобы помочь мне снарядиться в дорогу. Да, кстати: когда прибудете к острову № 67, не доезжая Монгомери-Пойнта, подайте мне какой-нибудь сигнал, чтобы мне не ехать понапрасну далее; выстрелите из карабина или привяжите одну из ваших цветных рубах к шесту так, чтобы я увидел.

– Мне надо отдать починить мой карабин здесь, – сказал Эджворт. – Здесь есть оружейники, успеют исправить завтра.

– Как это могло случиться?

– Не знаю. Пружина испорчена. Странно это.

Том простился со стариком. Эджворт остался на берегу, глядя, как молодой человек отвязывал шлюпку от барки с помощью Боба, а он принес ему на дорогу все необходимое, между прочим, и бочонок виски. Когда все было готово, Том махнул рукой на прощание и принялся энергично за весла.

Эджворт посмотрел ему вслед, потом оборотился и чуть не столкнулся с Сэвэджем.

– Это ваш родственник, мистер Том? – спросил рулевой, указывая на лодку. – Да, не ошибаюсь, это он!

– Он самый, – ответил старик.

– Зачем же он отправился без нас? И шлюпку забрал. А если она нам понадобится?

– Обойдемся без нее, – сказал спокойно Эджворт. – Том отправился вперед, чтобы узнать рыночные цены на разный товар, а мы выступим завтра и его догоним.

Билл Сэвэдж скрыл удовольствие, доставленное ему этим решением, и проговорил:

– А я встретился тут в трактире с одним купцом из Виктории. Он прослышал о вашем грузе и спрашивал меня, где бы с вами повидаться.

– Где же эта Виктория?

– Она немного пониже устья Уайт-ривера, по ту сторону Миссисипи… Из Монгомери-Пойнта ее видать.

– А как зовут этого купца?

– Не спросил я… Скажу только, что наружность у него как будто не купеческая. Да вы сами лучше обсудите, когда с ним увидитесь. Он в отеле «Союз».

Эджворт пошел по указанному адресу, а Билл смотрел ему вслед со злобной усмешкой.

«Иди, старый глупец, – говорил он про себя. – Мы посмотрим, сохранятся ли так хорошо твои кости на дне Миссисипи, как кости твоего сына на берегу Уабаша… Иди, заключай торговую сделку, это уж последняя в твоей жизни».

Ферма, принадлежащая семье Лэйвли, находилась в шести милях от Хелены, среди девственного леса, в котором было вырублено лишь пространство, нужное для расположения построек.

На стволе дерева, обструганного в виде скамьи, сидел возле дома совершенно седой, но бодрый, цветущий старик, щеки его горели румянцем, а глаза блестели добродушием и отвагой. Голова была не покрыта, и белые кудри падали волнами на загорелую шею. Одежда его состояла из серого суконного длинного сюртука, таких же панталон, синего жилета и белья ослепительной белизны, но, что было очень странно, ноги у него были совершенно босые. В стороне от него сидел молодой человек, он сдирал шкуру с убитого молодого оленя. Большая ньюфаундлендская собака, облизываясь, внимательно следила за его работой.

Этот молодой человек, зять старика, приехал недавно из западных штатов и поселился на соседнем участке, но домик его так и не был построен, и он жил пока со своей женой и тремя детьми на ферме у своего тестя.

– Славного оленя убил ты, Уильям, – говорил старик Лэйвли. – Окорока из него выйдут отличные. Славное дело охота, занятное… Но настоящее дело наше все же не то. Мы должны возделывать землю. Так и сказано: в поте лица…

Речь его была прервана лаем собаки и радостным восклицанием Джеймса, бросившегося отворять ворота приближавшимся гостям. Адель подняла свою лошадь и заставила ее перескочить на двор через невысокую изгородь. Мистрис Дэйтон и ее спутник въехали степенно через ворота.

Общество уселось под сенью раскидистого орешника, и старая мистрис Лэйвли, несмотря на возраст, не уступила никому чести прислуживать гостям. Она угощала их кофе, разнося чашки.

– Кто это с дамами? – спросил, сидя в стороне, зять Лэйвли, Уильям Кук, указывая на Сандерса. – Я как будто видал его где-то…

– Я его вовсе не знаю, и он здесь не по моему приглашению, – отвечал тихо молодой Лэйвли, взглядывая недружелюбно на приезжего. – Он говорит так фамильярно с мисс Аделью, как будто вырос с нею… Обходится, точно брат…

– Красивые у него волосы, – заметил Уильям.

– Хороши, нечего сказать, точно мочала!.. – проворчал Джеймс.

Угадать причину такого критического отношения к красоте гостя было не трудно. Сама Адель замечала недружелюбие своего молодого поклонника. Чтобы утешить его, она обратилась, говоря любезно:

– Мистер Джеймс, вы обещали мне прошлый раз рассказать подробно о вашей схватке с пантерой. Мистер Гэвс говорит, что невозможно одолеть пантеру, не имея при себе ничего, кроме ножа.

Джеймс, находивший неприличным хвастаться перед молодой особой своими охотничьими подвигами, проговорил в замешательстве:

– Да что… мистер Гэвс… я не знаю, право…

– Верно, легче побороть пантеру, чем рассказывать о том? – заметил Сандерс насмешливо. – Насколько известно, все охотники забывают упоминать о собаках, на долю которых и приходится, собственно, вся опасность. Сам охотник стреляет в зверя с изрядного расстояния, а когда животное уже издохло, вонзает в него нож раза два или три, стараясь не попортить шкуру, но в доказательство опасной схватки…

– Если я говорю, что убил сам пантеру ножом, – произнес Джеймс со сдержанным бешенством, – то это значит, что со мною не было собак и я не употреблял карабина. Может быть, вам и приходилось слушать хвастливые и лживые рассказы, но в наших лесах они не в ходу… И в нашей семье лжецов не водится.

– Позвольте, – сказал Сандерс, понимая, что всякая ссора помешает делу, – позвольте, мистер Лэйвли! Я вовсе не хотел сказать, что охотничьи рассказы принято считать за ложь. Охотнику просто позволительно увлекаться. Ему даже прощают…

– Этого я не понимаю. Могу только сказать, что я пользуюсь на охоте ножом только в случае самой последней крайности. Что же до пантеры, то Кук был свидетелем дела; пусть он и рассказывает.

Но старая мистрис Лэйвли перебила разговор, принимавший неприятный оборот.

– Не пора ли вам в комнаты? – сказала она. – Солнце уже зашло, а городские жительницы простужаются легко. Джеймс, помоги мне убрать все со стола.

Общество послушалось хозяйку, и скоро большая и уютная гостиная огласилась веселым говором. Старый Лэйвли рассказывал про былое, жена его хлопотала, стараясь всячески обласкать мистрис Дэйтон и Адель. Она говорила, мол, ни за что не отпустит девушку завтра же от себя. Пусть мистер Гэвс и не думает ее похищать! Он, такой любезный, не захочет огорчать всех!

Слушая речь матери, Джеймс мог только спросить молодую девушку подавленным голосом:

– И вы в самом деле хотите покинуть нас завтра, мисс Адель?

– Да, мистер Лэйвли, – ответила она задорно. – Мистер Гэвс увозит меня к своей жене.

Эти слова поразили бедного юношу.

– Надо припрятать остатки оленя от собак и хищников, – сказал он первое, что пришло ему в голову.

– Верно, верно, иди… А я расскажу презабавное происшествие…

Он принялся за рассказ, а Сандерс слушал с притворным любопытством. Все его внимание было поглощено оживленной беседой между старухой Лэйвли и мистрис Дэйтон. Речь шла о семье, жившей в Джорджии и состоявшей в родстве с мистрис Дэйтон и Аделью.

– Да, мистрис Дэйтон, – говорила старуха, – это достоверно. Моему мужу писали оттуда. Старый Бервик пережил только тремя днями свою жену, и завещание его хотели вскрыть в среду. Вы получите уведомление на этих днях. Но такого рода дела всегда тянутся, наши нотариусы и другие законники никогда не торопятся, если дело идет о выдаче денег.

Адель разговаривала с мистрис Кук, потом пошла помогать ей укладывать спать детей и выказала при этом такую милую заботливость, что молодая фермерша сказала, нежно пожимая ей руку:

– Дорогая моя, как я была бы счастлива, если бы вы вышли замуж за какого-нибудь фермера у нас, по соседству!