В настоящее время метод «регрессии» и запись спонтанных воспоминаний людей о своих прошлых воплощениях позволили собрать огромный материал, косвенно доказывающий теорию реинкарнации, подробно описанную в ведической традиции. Иногда с ней не соглашаются христиане, ссылаясь на отсутствие в Библии подобных свидетельств. Но это не так. Вот один из многочисленных эпизодов из Евангелий, подтверждающих, что и Иисус Христос, и его ученики знали о перевоплощениях как о естественной составляющей жизни. Однажды, увидев слепца на пороге храма, ученики подошли к Иисусу и спросили: «Учитель! Почему этот человек слеп от рождения? За свои ли грехи или за грехи своих родителей?». Разве не ясно по этим их словам, что они знали о перевоплощениях? Если бы апостолы не ведали о реинкарнации, неужели они задали бы подобный вопрос о человеке, незрячем от рождения?

В древних ведических тантрах говорится: «Тот, кто вечен по своему происхождению, должен умереть». На самом деле это очень страшная вещь. Почему это происходит? Зачем нам испытывать смерть? Аюрведа объясняет, что душа всегда стремится испытать в мире «виртуальной реальности» то, что невозможно в природе. Чтобы понять, что такое Вечность, душа желает осознать, что такое смерть. В духовном мире вы ни при каких обстоятельствах не сможете умереть, но в материальной вселенной Бог создает для вас такую иллюзию. Чтобы оценить свое бессмертие, оцените для начала бренность бытия.

Подобно актеру, который за кулисами всегда остается самим собой, какие бы роли он ни играл на сцене, человек после смерти не утрачивает своих наклонностей, привычек и желаний. Если бы мы увидели себя в одной из прошлых жизней или даже в сотнях их, мы, несомненно, узнали бы себя. Чтобы это легче было понять, стоит привести реальную историю, произошедшую в середине 80-х годов во Франции.

Сотрудник паспортной службы внимательно посмотрел на раннего посетителя. На вид — лет тридцати, среднего роста, худощавый, если не сказать щуплый. Лицо приятное, но невыразительное. Глаза слегка навыкат и какие-то тоскливые, что ли…

— Итак, господин инкогнито, выписавшийся позавчера из госпиталя иезуитов, относительно вас мне даны вполне конкретные указания. Постойте-ка, да ведь вы — тот самый человек, потерявший память? Ведь это вашу фотографию показывали по телевизору недели две назад? Что же, так и не нашелся никто, кто бы вас признал? Жаль…

Но — к делу. Перед вами два списка. В первом — имена, во втором — фамилии. Ткните наугад пальцем в тот и другой, чтобы выбрать для себя и то, и другое… М-мм, прекрасно. С этого дня вы Дени Лакомб, 1950 года рождения, уроженец Парижа. Паспорт будет готов завтра утром. Простите мою бестактность — что, вам совсем ничего не удалось вспомнить? Примите мое сочувствие, мсье…

Новоиспеченный гражданин Франции вышел на улицу и медленно побрел по набережной в сторону госпиталя. Кое-что он, конечно, помнит. Яркий, режущий свет, озабоченные лица врачей и первые слова, услышанные им в этой новой жизни: «Он открыл глаза! Он нас видит и, кажется, слышит. Как вас зовут, мсье?». О, то был славный вопрос! Потом их было еще очень много, этих самых вопросов, вот только все они остались без ответа. Имя, возраст, профессия, место жительства, текущая дата… Он ничего этого не знал. Пожилой психиатр, промаявшись с ним целый месяц, развел руками.

— Видите ли, друг мой, в данном случае я бессилен. Да и вряд ли кто-то еще вам поможет, разве что время. Уж не знаю, кто или что стукнуло вас по голове, но удар пришелся как раз в теменную область… право слово, три недели пролежать в коме — не шутка. Удивительно, что вы вообще остались живы. А память… что ж, может, и хорошо, что вы ее потеряли. В наш безумный век зачастую лучше забывать, чем помнить… впрочем, не теряйте надежды. Поезжайте куда-нибудь в провинцию. Париж — слишком шумный и беспокойный город, а вам неплохо бы пожить в тишине, неторопливо и размеренно — так сказать, наедине с природой. Глядишь, память потихоньку и восстановится.

На пособие, выданное социальной службой и Обществом Красного креста, Дени приобрел дорожную сумку и кое-что из одежды. Оставшихся денег хватило на билет до Алансона.

Около месяца он проработал газонокосильщиком на вилле богатого виноторговца, а потом его неудержимо потянуло в город. Ему снились неоновые вывески, запах бистро, шум автомобилей и крики уличных торговцев. Он чувствовал, себя неудовлетворенным той жизнью, которой жил по совету парижского психиатра. То и дело он представлял, как едет на серебристом шевроле, таком же, как у его нынешнего хозяина, по ночным улицам, пьет кофе в маленьких кафе, заходит в кинотеатр… Дени прекрасно понимал, что все эти мечты совершенно несбыточны. Кто он такой, в конце концов? Новорожденный тридцати лет, который ничего не умеет и ничего не знает об этих тридцати, прожитых неизвестно как, годах…

Все же пятого сентября, в воскресенье, Дени решился. Взяв расчет, вечером того же дня он приехал в Алансон. Найти работу в маленьком провинциальном городке оказалось на удивление несложно. Здесь было несколько довольно крупных предприятий. Дени выбрал фирму «Гелиос», занимавшуюся вопросами компьютерного обеспечения.

Менеджер, ведавший кадрами, оказался молодым жизнерадостным парнем, тщетно старавшимся придать лицу строгое и сосредоточенное выражение.

— Что вы умеете делать, мсье?

— Боюсь, что не владею никаким квалифицированным ремеслом.

— Чего же вы, в таком случае, хотите?

— Я хочу жить в Алансоне и работать в «Гелиосе».

Менеджер уставился на Дени, а затем расхохотался и схватил со стола пачку бланков.

— Чтоб мне лопнуть, вы забавный персонаж! Заполняйте.

Так Дени стал уборщиком.

Работа его не утомляла. Подумаешь, подмести лестничные пролеты и собрать содержимое урн и пепельниц. Зарабатывал он совсем немного, однако вполне достаточно для того, чтобы снять крошечную квартирку на окраине. Вечерами после работы он бродил по улицам, заходил в маленький бар на городской площади и оставался в нем до закрытия. Больше всего Дени нравилось сидеть за столиком на террасе и, попивая крепко заваренный кофе, читать газеты.

Он с удивлением замечал, что почти не интересуется женщинами, с которыми ему приходилось сталкиваться. Лишь официантка из бара, скромница Николь с короткими русыми волосами, с которой он успел познакомиться, нравилась ему все больше и больше. Сделать ей предложение? Вздор! На те деньги, что он зарабатывает, и одному-то прожить нелегко… нет-нет, вздор. Неизвестно, кем он был раньше, но уж никак не фантазером и авантюристом. Однажды он твердо решил не обращать внимания на робкие взгляды Николь.

Он не знал о том, что завтрашний день изменит все.

Утром выяснилось, что старый Франсуа, которому доверялась уборка компьютерных залов, слег с пневмонией, и Дени попросили его заменить. Войдя в святая святых фирмы и оказавшись в окружении десятков компьютеров, наблюдая сосредоточенную суету техников и программистов, Дени вдруг, впервые с того момента, как второй раз родился, почувствовал себя по-настоящему счастливым. Однако детально разо-браться в своих ощущениях он не успел. Из глубины зала послышались вопли и проклятия.

— Гром и молния! Бесовское наваждение! Да что же такое с этой программой?! Я ведь уже задал новые параметры настройки. Я бьюсь с ней добрые четыре часа, а толку — ноль! Выкинуть ее к чертям собачьим!

Дени осторожно приблизился к огромному монитору, возле которого бесновался главный программист. Трое коллег пытались успокоить его, но тщетно.

— Все, с меня хватит. На этих условиях отрегулировать программу нереально. Да-да, именно так я и сообщу боссу в служебной записке.

С этими словами программист нервно выхватил из кармана сигареты и направился в курительную комнату.

Дени вгляделся в мерцающий монитор и скривился от внезапной боли в правом виске. Рука сама потянулась к клавиатуре. Откуда-то возникло твердое убеждение, что нужно сделать вот так…