– Первые токсикологические анализы, – продолжила она, – указывают в качестве причины смерти на яд, или наркотик, обладающий мгновенным парализующим действием. Кроме того, мы наблюдаем некоторые противоречивые особенности post mortem[2], которые укрепляют нас в этом мнении.

Постепенно слова патологоанатомов начали сливаться в голове Клауса Баумана в смутное жужжание роя ос, вонзавших свое жало в его мозг.

– Я не совсем понял, что вы хотите сказать, – пробормотал он.

– Данные внешнего осмотра трупов, температура тел, недостаточная распространенность и интенсивность побледнения, а также некоторые другие особенности указывают на то, что прошло не больше двух часов с момента смерти девушек до момента, когда мы прибыли к башне. В то же время степень rigor mortis[3] их тел была такой сильной, как будто прошло больше семи часов. Это наводит нас на мысль, что яд, или наркотик, ставший причиной их смерти, одновременно с ней вызвал мышечный спазм всей мускулатуры, за исключением лиц.

– Значит, они не страдали от предсмертных конвульсий?

– Мы не можем доказать это научно, но, по нашему опыту, спокойное выражение их лиц заставляет думать, что они умерли безболезненно, хотя и скоропостижно, – заверила его доктор Годдард.

Клаус Бауман подошел к одному из оставшихся четырех столов и открыл мешок, где лежала другая девушка. Посмертная бледность трупа не смогла испортить красоты ее лица. У нее были очень черные, коротко подстриженные волосы, серые глаза и темно-лиловые губы.

Доктор Жезерих взял руку девушки и показал инспектору внутреннюю сторону запястий.

– Эти шрамы остались от ран, полученных не менее двух-трех месяцев назад. Исходя из глубины и формы этих ран, мы можем сказать, что, вероятнее всего, она нанесла их себе сама с помощью какого-то острого предмета, например куска стекла.

– Попытка самоубийства, – заключил Клаус Бауман.

– Да, совсем не то, что здесь… – сказала доктор Годдард, подойдя к другому секционному столу и открыв мешок с трупом. Это была девушка с длинными каштановыми волосами, доходившими до плеч, и ровной челкой.

Доктор Жезерих помог ей перевернуть тело. На спине девушки Клаус увидел такое же трехмерное изображение открытой раны с кинжалом в центре, но в этом случае он чуть было не закрыл глаза от ужаса.

– Здесь десятки самых настоящих рубцов. Они покрывают почти всю спину и вызваны порезами на коже, очень тонкими, но глубокими, нанесенными режущим предметом с очень острым концом, скорее всего, скальпелем, – пояснила доктор Годдард.

– Судя по разной степени рубцевания, мы полагаем, что раны могли быть нанесены в самое разное время, однако происходило это достаточно часто, – пробормотал доктор Жезерих.

Его коллега продолжила:

– Было бы логично предположить, что такие раны девушка не могла нанести себе сама. Следовательно, в течение долгого времени она постоянно подвергалась истязаниям. Мы не видим другого объяснения.

Инспектор Бауман почувствовал, что ему не хватает воздуха.

– А две другие девушки?

Доктор Годдард продолжила свой путь по залу, и Клаус невольно представил себе Густава Ластоона, проводящего одну из своих некрологических экскурсий среди могил известных людей, которые он показывал своим клиентам.

– У этой все тело покрыто отверстиями от бесконечных пирсингов: брови, уши, губы, язык, пупок и даже вульва. Некоторые выглядят воспаленными. Биологический анализ это подтвердит. По нашему мнению, девушка наверняка состояла в какой-нибудь молодежной группировке, – констатировала доктор Годдард.

Глядя на рыжие волосы девушки, инспектор с мрачным видом присоединился к этому мнению. С одной стороны ее волосы были сбриты, длинная челка спадала на другую сторону лица. Цвет глаз напоминал густой мед.

– Странно, что у нее нет ни одной татуировки, – заметил он.

– Вы правы. Обычно люди такого психотипа сочетают пирсинг с татуировками.

– Может быть, у нее аллергия на краску? – спросил Клаус.

– Это чисто умозрительная гипотеза, без всякого научного обоснования, – отрезал доктор Жезерих.

Затем он указал рукой в угол секционного зала:

– Самая молодая лежит там. Можете посмотреть на нее, если хотите.

Клаусу пришлось сделать над собой усилие, чтобы скрыть желание как можно скорее уйти из секционного зала, и в сопровождении доктора Жезериха он подошел к оставшемуся столу. Эта девушка наверняка была очень красивой при жизни, однако выглядела хрупкой и очень худой.

– Как вы думаете, сколько ей лет?

– По нашим расчетам, от восемнадцати до двадцати. Как и у первой девушки, у этой присутствуют внешние признаки, говорящие об употреблении наркотиков. Анализ дал положительный результат на кокаин, экстези и марихуану, и это помимо множества других веществ, которые еще предстоит определить.

– Но у нее на руках нет следов от уколов, – сказал инспектор.

– Да, верно. Видимо, она не употребляла их внутривенно.

– Когда будет готов ваш отчет?

В глазах Хелен Годдард мелькнуло усталое выражение, она подошла к компьютеру, стоявшему на маленьком столике у входа. Взяв две пухлые папки, она показала их инспектору.

– В данный момент мы составляем первичное заключение, сделанное на основании внешнего осмотра трупов. Отчет будет готов через несколько дней, после того, как мы проведем вскрытие и закончим обследование внутренних органов и все необходимые гистопатологические анализы.

Я разозлилась? Да, конечно… и еще как! Мои дамы взбунтовались против меня, устроив импровизированную революцию с неосознанной подачи той, кого я считала своим самым надежным союзником, – Туманности. Она зажгла искру в виде своей дурацкой идеи сменить название чата по причине наших пороков. Этого только и ждала Балерина, чтобы снова пустить в ход свои ядовитые зубы и покончить с моим виртуальным царствованием в чате. Типичное проявление спеси, так характерной для предателей всех времен. А остальные просто сыграли роль статистов в этом заговоре, не понимая последствий своего переименования в «Девчонок из выгребной ямы». В черной луне есть надежда на обретение нового света; в выгребной яме сплошная грязь и беспросветная тьма. Боюсь, теперь все в моем проекте пойдет не так, как я себе представляла. Но они сами так решили. Теперь за то, что будет дальше, отвечают эти пятеро, а не я.

Представляю, о чем они думают за несколько минут перед тем, как проверить, открою я очередную сессию чата или оставлю их во власти страха, парализующего каждую за пределами этой сети. Хотя меня саму хаос пугает не меньше.

После двенадцати ночи прошло всего две минуты.

Черная Луна: Извините, сегодня я не пунктуальна.

Туманность: Каждый может опоздать. Не волнуйся.

Ведьмина Голова: Две минуты ничего не значат. Лично я красила ногти в черный цвет, они выглядели отвратительно.

Проходит несколько секунд, и пока на экране больше никто не появляется.

Балерина: Если такое повторится, я больше не останусь, не стану ждать, как сейчас.

Богомол: Мне все равно.

Черная Луна: А Яблоко П? Если сегодня она снова не выйдет на связь, ее ключ доступа в чат деактивируется автоматически.

Балерина: Это угроза?

Черная Луна: Нет… напоминание. Так запрограммирован чат, и вам это хорошо известно.

Богомол: Это правда, мы все это знаем. В том числе и Яблоко П.

Яблоко П: Может, уже хватит меня обсуждать? Я здесь. Прошлой ночью я просто немного…