— Разумеется. Ты получишь по заслугам, — оборачиваясь к вернувшимся стражникам, глумливо произнес усач. — Эй, други! Препроводите-ка смертников в башню. Они не выполнили свою работу. По их недогляду погиб отец, убиенный проклятием!

Стражники тотчас обнажили мечи, однако приближаться к смертникам не спешили, словно уповая, что те самостоятельно доберутся до башни.

— Вы ведь уверяли, что желаете покончить со зверствами отца и править более милосердно. Зачем же с ходу поступать так коварно, попирая соглашение со смертником? — расплывшись в улыбке, риторически вопросил Пол-лица.

— Надеюсь, ты не будешь и дальше сочинять всякую чепуху о каком-то там уговоре промеж нами. Столь неуклюжая попытка выгородить себя не достойна добропорядочного смертника. Тем паче, что твои речи все равно никого не убедят, — сделав изумленное лицо, холодно заявил усач.

— Вы разве не слышали о наказании за обман смертника? — упорно стоял на своем Пол-лица.

— Его не существует. Всем известно, что судьбинные правила не защищают смертников. Ты зря стараешься меня застращать. Впрочем, чеши языком, покамест можешь. Завтра поутру, когда справедливый суд во главе со мной подтвердит твою вину, болтать станет куда как неудобней. Петля шею передавит, — надменно взирая на смертника, осклабился усач.

— А я и не рассчитываю на судьбоносные правила. Кара будет вполне обыденной. Еще не поздно по совести завершить нашу сделку, — помрачнев, объяснился Пол-лица.

— Опять ты за свое. Эти бредни меня порядком утомили, — скривился усач, будто отведав прокисшего молока. — Уведите смертников!

Пол-лица не стал дожидаться, пока его подхватят под руки и, пихнув замершего в растерянности Савву, добровольно покинул комнату. Снова оказавшись в роли пленников, понурые смертники проследовали под нервным конвоем во двор замка.

Обходя донжон по правой стороне, они услышали леденящее кровь рычание, доносившееся из щелястого сарая, пристроенного к крепостной стене. В сумерках невозможно было разобрать, что за зверь таится за металлическими прутьями клетки, стоявшей у распахнутой двери. Но вот к рыку добавилось жалобное поскуливание, сменившееся тоскливым воем, так хорошо знакомым незадачливым путникам застигнутым ночью в лесу. Несмотря на всю свою нелюбовь к тесным казематам, Пол-лица ощутил сильное желание, как можно скорее очутиться под защитой прочного камня. Поэтому он без особого недовольства полез в чернеющий пролом полуразрушенной башни.

— Тут сыро и в придачу отвратительно воняет, — простонал подмастерье, шагавший сразу за смертником.

— Пожалься об этом петле завтра утром, — толкнув озиравшегося Савву в темень уцелевшей каморки, хмыкнул стражник.

Скрипнула дверь, бухнул засов и смертников окутал непроглядный мрак затхлой комнатенки со сводчатым потолком. Как только неспешная поступь удалявшегося конвоя стихла, подмастерье, едва не срываясь на крик, выпалил:

— На кой ляд ты ударил меня в покоях барона?! И почему летунец прикидывался проклятием?

— Будь здесь посветлее, я бы высмотрел твою глупую рожу и вмазал по ней еще разок. Наверняка стражники отираются где-то поблизости, а ты орешь во всю глотку, — злобно проворчал Пол-лица, слепо шаря рукой по стене.

— Нас вот-вот вздернут! К чему тревожиться о каких-то случайных ушах? — не унимался Савва, поневоле пригибаясь под низким потолком каморки.

— Лучше заткнись, если не хочешь чтобы тебя повесили немедля, — процедил смертник, присаживаясь на котомку. — На заре ты утолишь свое безмерное любопытство. Имей терпение.

— С какой радости нам чего-то ждать? Разрушь стену, как тогда в городе, — помолчав ради приличия, предложил подмастерье.

— В тот раз у меня не было иной возможности спастись. К тому же в толпе проходимцев затеряться гораздо проще, чем на равнине. Ну выберемся мы за ворота, где нас, поди, уже подстерегают правильники, а опосля-то что? Далеко ты уйдешь пехом от конной погони? — привалившись спиной к холодному камню, рассудил Пол-лица.

— Как будто теперь у тебя есть выбор, — раздраженно фыркнул Савва.

— Какой-никакой, но все же присутствует. Лично я предпочитаю вздремнуть, вместо того чтобы зазря ползать по кустам, — категорично изрек Пол-лица, устраиваясь поудобнее в углу каморки.

Вопреки чаяниям смертника, ночь, прошедшая под аккомпанемент нервозных вздохов подмастерья, ко сну не располагала. Со стороны донжона постоянно долетали жутковатые вопли, а во дворе слышалась суматошная возня.

Когда в трещину на потолке начали проникать первые утренние лучи за дверью раздались тяжелые шаги. Вновь взвизгнули петли, и в каморку ворвался поток непривычно яркого света.

— Подымайте зады. Господин желает потолковать с вами, — пробасил здоровяк, с усмешкой взирая на отпрянувшего к стене Савву.

В мягком сиянии солнца, выглянувшего из-за ворот, сарай с волками

уже не порождал в сердце прежнего трепета. Впрочем, смертники не обратили

на него особого внимания, ошарашенно таращась на разительно

переменившуюся за ночь виселицу. В одной из петель покачивался пугающе знакомый человек, еще недавно казавшийся таким расчетливым и прозорливым.

— Неужто это… — подойдя поближе, пролепетал Савва.

— Он самый. Думается мне, что обещанный суд не состоится, — кивнул Пол-лица, с опаской посматривая на две свободных петли.

Проследовав за здоровяком через парадный вход донжона, смертники очутились в просторной зале с длинным столом, во главе которого восседал живой и веселый Волчий барон.

— А вот и догадливый смертник пожаловал. Ох, хитер! Чем ты меня вчера опоил? Попервости я помыслил, что отравился. Не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Все тело закостенело и взор затуманил дымный морок. Хотя видел я вполне сносно, а слышал и того лучше, — радушно улыбнувшись, бравурно прокричал барон.

— Если строптивый живец не желает добровольно подманивать проклятие, то его потчуют тем эликсиром. Потребно чтобы он не мешал работать, но при этом оставался в сознании. Проклятие нипочем не клюнет на бесчувственного бедолагу, — будничным тоном пояснил Пол-лица, опершись рукой о столешницу.

— Мог бы сразу рассказать мне об уговоре с сыном. К чему разводить такую канитель? — залпом осушив кубок, отметил барон.

— Ужели меня бы послушали? Ваш сын не смахивал на склонного к откровенности простеца. Слово пришлого смертника едва ли дороже уверений наследника, — печально произнес Пол-лица. — А так, получилось, что стоя перед вашим одеревеневшим телом, он, в беседе со мной, сам сознался в злоумышлении.

— Твоя правда. За подобный вздор я бы тебя затравил волками, но к сыну непременно пригляделся повнимательней, — запросто подтвердил барон, невольно ухмыльнувшись. — Видел бы ты его физиономию, когда действие этой гадости закончилось и сотворилось воскрешение из мертвых.

— Надеюсь, вы не сами вешали сына. Иначе велика угроза появления нового проклятия, — сухо предупредил Пол-лица.

— Все свершилось согласно установленному порядку. Мне любезно подсобили правильники, нагрянувшие с той стороны реки. Кажется, теперь они дожидаются вас за воротами, — задорно подмигнув смертникам, как бы невзначай сообщил барон. — Кстати, ты разделался с тем мерзким проклятием похожим на рыбину? Все было в дыму, и я не успел разобрать, куда оно подевалось.

— Само собой. Будь по-другому, проклятие несомненно навестило бы вас,

пока я сидел в башне, — тревожно зыркнув на все еще удивленного Савву, убежденно ответил Пол-лица.

— Стало быть, работа выполнена справно. Только вот ты спалил покои,

дерзко отзывался о наследнике и подверг мое здравие опасности, чуть не отравив тем противным снадобьем. У меня до сих пор кончики пальцев немеют. Но не будем о грустном. Какую награду желаешь получить за труды? — лукаво сощурившись, поинтересовался барон.

— Жизнь на свободе, — помедлив, промолвил Пол-лица.

— Ну, говорю же, плут! Попроси ты злата, клянусь, приказал бы расплавить его и влить тебе в глотку. Но раз обещал, так уж и быть, выкажу милосердие. Убирайся! Или может, хочешь остаться на трапезу? — хищно оскалившись, проскрежетал барон.