–Такое бывает! Сама знаешь, у каждого свои тайны.

–Да знаю… но какие у него от меня тайны. Я же жена! Но самое главное – он ведь стал куда-то пропадать! На всю ночь пропадает. А я от него ничего добиться не могу, ты понимаешь?

Мне стало не на шутку тревожно. Я знал Серёжу – мужа Кристины – не то, чтобы очень хорошо. Но с такими людьми, как он, достаточно пообщаться пять минут, чтобы понять, что никогда не поймёшь, что у него в голове.

–Может, он на какую-нибудь подработку устроился? Вагоны там, не знаю, грузит?

–Ну может быть… но почему тогда он мне ничего не сказал! Стрёмно, чувак, очень стрёмно…

Мы вышли из бара около часа ночи. Метро к тому времени уже было закрыто, и я вызвал такси.

–Сначала на Средний Васильевского острова, потом – на Парашютную! – сказал я сонному диспетчеру.

Огненная колесница⁹ была подана к порогу бара уже через десять минут.

Водитель – весёлый мужик лет 45-50 – всю дорогу откалывал шуточки, и притом достаточно смешные, а это редкость среди таксистов его возраста и его фирмы. А может быть, нам эти шутки казались весёлыми после пива, виски и нескольких коктейлей "Белый русский", который Кристина закидывала в глотку с криком:

–Где деньги, Лебовски?¹⁰

Вскоре мы оказались у дома Кристины. Я вызвался проводить её до подъезда, и мы, синхронно пошатываясь, побрели к дверям.

Но вдруг, словно по команде, оба отпрянули от двери, как от призрака. Какое-то неведомое шестое чувство, а, может быть, и упомянутый выше третий глаз, заставили нас скрыться в темноту арки и проследить, как Серёжа Железняк, муж моей дражайшей спутницы, вышел из подъезда и стремительно пошёл на выход со двора. Он подскочил к ожидавшей меня машине такси. Мы услышали, как он спросил:

–Шеф, свободен?

А затем – голос водилы:

–Не, жду человека!

Серёжа мрачно сплюнул и зашагал дальше.

Я посмотрел на Кристину. Она чуть не плакала.

–Боже мой! Ну вот куда, куда он опять!

–Не переживай! Сейчас вернём твоего скитальца! Иди пока домой, жди героя…

Я старался говорить максимально ободряюще, будто вернуть ей Серёжу было сродни тому, чтобы переставить книгу с одной полки на другую. Вполне возможно, что тогда, в том моём состоянии, дело действительно представлялось мне таким простым.

Я подскочил к таксисту и рассчитался с ним. Сказал:

–Извини, отец – дальше я пешком!

Водитель помрачнел:

–Вот блин! Что ж раньше-то не сказал! Я тут клиента упустил…

Я вышел со двора и посмотрел по сторонам. Серёжа медленно удалялся от меня по направлению к Первой линии. Догнать я его уже не мог – двигался он достаточно проворно – а вот отследить его перемещения в пространстве, столь пугающие его жену, вполне мог.

Поэтому, прикинувшись Шерлоком Холмсом, я поспешил последовать за ним.

Мы шли минут двадцать-двадцать пять. Пересекли Первую линию, направились к набережной Макарова. Вот же чёрт – что он задумал? Самые разные подозрения начали роиться у меня в голове. Вспомнил даже один из своих любимых фильмов – "Красный дракон". «Аз есьм дракон, а вы меня черните!»¹¹

Мы прошли по Тучкову мосту, пошли в сторону Владимирского собора. И всё это время я держался от него на расстоянии примерно тридцати шагов.

Улица Блохина. Тёмная улочка, напоминающая о славном ленинградском рок-н-ролле и жутких рассказах Эдгара По одновременно (как тут ни вспомнить и классическую экранизацию «Убийства на улице Морг» с Белой Лугоши¹² в главной роли).

Серёжа подошёл к одному из старых замшелых домов, из которых, собственно, и состоит улица Блохина, и начал карабкаться по пожарной лестнице. Он карабкался всё выше и выше. В конце концов он оказался на крыше дома – стояли белые ночи, и я видел всё достаточно хорошо.

Я не видел другого выхода. Скрепя сердце и на силу унимая дрожь в коленях, я начал медленно и трусливо подниматься по лестнице вверх. С самого детства высота пугала меня похлеще советского Вия, но выхода, как видно, у меня не было. Хотя скорее всего, во мне всё ещё говорил и действовал «Белый русский». И пиво. И виски.

Спустя пять-семь минут я тоже оказался на крыше. Стараясь не смотреть вниз, я перекинул своё тело через парапет. Аккомпанементом для моего перемещения послужил грохот и грязная ругань, по которой я и в трезвом виде большой специалист.

Серёжа сидел на противоположном краю крыши, свесив ноги и что-то потягивал из бутылки. Он услышал все те звуки, которые я волей-неволей издавал, и лениво протянул:

–Не стоило лезть, Серёжа… если ты собрался меня грабить, то у меня ничего нет, кроме бутылки пива. Если же тебя послала Кристина, ты мог бы сказать ей, что у меня есть любовница. Беженка из Сомали с грудью пятого размера, с которой мы по ночам смотрим гей-порно.

Я был поражён его спичем. Потому не мог не спросить:

–А как ты понял, что это я?

–По правде говоря, сыщик из тебя хреновый… – я поскользнулся и чуть не упал, а Серёжа добавил – да и руфер так себе. Я тебя ещё на Среднем срисовал. Но не стал лишать тебя приятной иллюзии, как будто ты – долбаный Арчи Гудвин¹³.

Я подошёл к нему поближе. Его курчавая голова, красиво очерченная в светло-синей мгле белой ночи, была похожа на орех-кракатук – поди знай, чего там, под скорлупой.

–Присядь! Полюбуйся со мной на город…

–Ты учти, старик! Если ты собрался прыгать, то это очень хреновая идея… что Кристина без тебя делать будет! С ума ведь сойдёт… окончательно.

Серёжа ухмыльнулся и посмотрел на меня. В его буравящем взгляде я ясно прочёл ехидный вопрос: «Ты серьёзно, мать твою? Неужели ты настолько тупой?»

–Дима… дорогой мой Дима. Если бы я хотел покончить с собой, я бы сделал это по-другому и давно. Я уже полтора месяца сюда хожу. Раньше у меня ключи были – и от парадной, и от крыши, местный слесарь подогнал за бутылку. Да только я их пару ночей назад посеял где-то. Надо будет поискать – может, дома где-то выронил или на работе. Так что теперь вот так вот.

–А зачем? Зачем, чёрт побери!

Серёжа некоторое время молчал, потупив взгляд, а потом вдруг заговорил. Заговорил напевно, но при этом – горячо, будто только что придумал это и вот теперь горит желанием рассказать всё хоть первому встречному:

–А тебе не кажется, Дима, что все мы ужас как скучно живём. Мало того скучно – лицемерно, гнусно… все носим маски, мягко выражаясь. А то и целые костюмы. Занимаемся ни тем, чем хотим. Говорим не то, что хотим. Ты когда-нибудь думал о том, как тебя всё задолбало. Жена задолбала, работа задолбала. Всё, в общем. Нет, не думал?

Перед глазами возник образ Ларисы. Туманная тень очередной ссоры из-за 5 000, потраченных на копию телеспектакля Ленинградского телевидения. Вечерняя ссора, утреннее перемирие – до следующего вечера.

–И тебя задолбало? – спросил я.

–Конкретно. Кристина слишком приземлённая, несмотря ни на что. Ну разве может романтик быть фанатом «Стар Трека». К тому же начала поговаривать о детях. И не то, чтобы я не хотел детей, дети – это замечательно. Просто тогда ведь всё окончательно стухнет… – он на секунду прикрыл глаза, сделал несколько глотков из бутылки – Отсюда можно смотреть на город и оставаться незамеченным. И никто не потревожит, не перед кем не нужно претворяться, не надо юлить, извиваться, как уж на сковородке. Просто сидишь на парапете, потягиваешь пиво и любуешься на город – отсюда минимум три района видно! Считай, такая вот у меня пещера. У меня такая, у тебя другая…

–Что ты имеешь в виду?

–А что? Разве все эти твои фильмы и спектакли – это не пещера? Ровно такая же пещера, как и у меня. «Каждому своё», было написано на воротах Освенцима.